19 декабря 2017Colta Specials
207

«В нем было что-то от людей пушкинского круга»

Лев Лурье — памяти Арсения Рогинского

текст: Лев Лурье
Detailed_picture© Getty Images

Мы познакомились с Арсением (Сеней) Рогинским осенью 1973 года в знаменитой «Академичке» — столовой при Академии наук, где в кафетерии собирались прогуливающие лекции студенты ЛГУ.

В этот момент Сеня приехал в Ленинград из Москвы в поисках адвоката для своего ближайшего друга Габриэля Суперфина, арестованного за редактирование «Хроники текущих событий». Я к тому времени не без приключений (был отчислен за черновик листовки против искажения учения В.И. Ленина) окончил экономический факультет, но занялся русской историей — прежде всего, народовольцами.

Рогинский вслед за своим учителем Юрием Лотманом занимался декабристам, в основном малоизвестными, — Новиковым, Габбе. Он сразу начал спрашивать меня о «Народной воле» (это вообще было для него характерно — говорить с собеседником о том, что тому интересно).

Я, между прочим, сказал, что где-то в архивах, возможно, пылится интереснейший документ: в 1882 году сидевший под следствием в Петропавловской крепости член Исполнительного комитета «Народной воли» Яков Стефанович сумел отправить в эмиграцию письмо своему другу Льву Дейчу. Оно было перехвачено другими народовольцами и вызвало страшный скандал: товарищи по партии обвиняли Стефановича в измене. Рогинский немного подумал и, затягиваясь сигаретой, предложил затерянное письмо найти.

Не прошло и недели, как в «Доме Плеханова» — филиале рукописного отдела Публичной библиотеки — он обнаружил это письмо! Документ представлял собой палимпсест — между строк, написанных обыкновенными чернилами, молоком была прописана секретная часть. Мы начали текст дешифровывать и комментировать. В процессе работы стали друзьями. Хотя Сеня был только на четыре года старше, он стал моим учителем и, без преувеличения, определил судьбу. Человека значительнее я в жизни не встречал.

Он часто бывал у нас на Петроградской и близко сошелся с моим отцом, историком Яковом Лурье. Я не вылезал из шестиметровой кухни Рогинских на углу Фрунзе и Гагарина. Он и его семья привлекали множество людей, кого я только не перевидал в этой квартире: поэтов, диссидентов, профессоров, американских стажеров, интеллигентных старушек. Через какое-то время наши семьи стали снимать дачу в Усть-Нарве, где в августе 1981 года Сеня был арестован и увезен в Ленинград. Мы еще успели выкурить по сигарете у чекистской «Волги».

После реабилитации Бориса Рогинского, отца Сени, в 1955 году семья получила квартиру в Московском районе. Борис Рогинский, один из главных конструкторов «Электросилы», первый раз был арестован в 1938 году, в 1943-м отбыл срок и остался работать инженером в Севдвинлаге. Его жена Елена Рогинская, учитель русского и литературы, с двумя детьми приехала к мужу. Там в 1946 году и родился Арсений. Потом отца перевели в Лодейное Поле, где строили электростанцию на Свири, а в 1951-м снова арестовали, приговорили к пожизненной ссылке. Из тюрьмы — Большого дома — он не вышел. Умер вскоре после окончания следствия. Страшная судьба отца и желание понять, как такое могло произойти, в значительной степени предопределили судьбу сына. «Пепел Клааса стучит в мое сердце», — однажды мне прямо он сказал.

Угол Фрунзе и Гагарина примыкает к Московскому парку Победы — район хулиганский. У Арсения, еще школьника, начались неприятности с милицией, и мать от греха подальше отправила его получать аттестат зрелости в Лодейное Поле. Потом — Тартуский университет и возвращение в Ленинград. Бурная юность подарила невероятную способность заводить друзей в самой разной среде: он был одинаково интересен Сергею Ковалеву, Юрию Лотману, министру иностранных дел Германии Йошке Фишеру, Адаму Михнику, генералу ФСБ из архива Лубянки и товарищам по зоне — шашлычнику Гиви, вору по кличке Москва и неизвестному мне чеченцу, сидевшему по статье «угон стад».

В 1975 году, когда уже опубликовали письмо Стефановича Дейчу в Тарту, Рогинский предложил мне участвовать в самиздатском сборнике «Память», но я, посоветовавшись с отцом, отказался: сразу посадят. Арсений не настаивал, но заметил, что представление о мире как месте, где кишат стукачи, в корне неверно. Можно добиться многого, действуя в подполье. В этом тактика Рогинского разнилась с правозащитниками — в «Памяти», в отличие от «Хроники текущих событий» фамилии редакторов не раскрывались. Может быть, поэтому за «Память» он сел один, никто из его сотоварищей осужден не был.

Рогинский был превосходным организатором, все вовлеченные в его орбиту были в него влюблены. Главный его дар — находить в человеке его сильную сторону, выявлять в нем лучшее и использовать это на общее благо. Для огромного числа людей он стал главным советником, ближайшим другом, гуру, недостижимым образцом для подражания. Работал круглые сутки, но как-то легко и даже весело. В нем было что-то от людей пушкинского круга.

Выстроенный и проведенный через время «Мемориал» — мощная институция, памятник не только жертвам режима, но и своим создателям, прежде всего Арсению Рогинскому.

Прощай, друг.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20244965
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20246520
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202413101
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202419582
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202423654
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202428956
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202429613