30 октября 2020Colta Specials
176

Арифметика насилия

Об аресте Дмитрия Строцева

текст: Ярослава Ананко, Генрих Киршбаум
Detailed_pictureКадр из фильма «Благодарность», реж. Максим Якубсон

По всему миру сейчас считают цифры заболевания коронавирусом. В Беларуси — количество вышедших на марши: воскресный, женский, пенсионерский, инвалидный, марш спортсменов, студентов и т.д. Большим цифрам радуются как дети, цифрам поменьше — как взрослые: cолидарность — неколичественная категория. В провинции выходить сложнее, это требует еще большего мужества, чем в Минске, где дворовые, а потом районные колонны ручьями и притоками вливаются друг в друга и превращаются в проспектную реку или в широкое озеро площади. А вот в каком-нибудь маленьком городке Глыбокое в глубокой Витебской области выходит всего несколько человек, в основном женщин, без протестной символики, потому что иначе заберут сразу. Водят хоровод, поют какую-нибудь народную песню, например, «Купалинку» — про девушку, которая на купальскую ночь изранила себе белые ручки о розы в саду. Когда поешь — не так страшно. Вокруг собираются люди. Кто-то смотрит на танцующих протестующих как на чудаков, кто-то сам хочет войти в круг, но боится. А кто-то не выдерживает и присоединяется. Или присоединится в следующий раз.

А еще в Беларуси считают задержания. Репрессии не требуют сложных математических операций. Арифметика насилия проста. Только в период с 9 по 13 августа были арестованы 8000 человек, потом десятки тысяч, многие — повторно. Точных цифр не знает даже правозащитный центр «Вясна». Для Беларуси это страшно много. И страшно, что это уже никого не удивляет. В кругу наших знакомых мы сначала считали тех, кто побывал за решеткой, теперь — тех, кого еще не тронули.

Первым был, если нам не изменяет память, поэт и музыкант Уладзь Лянкевич. Он отсидел неделю, вышел и уже через пару дней выступал на очередном спонтанном концерте в микрорайоне. Шутливо сетовал, что арестовали не за стихи и песни, а по случайной логике «хапуна» — выхватили из толпы на марше в поддержку Колесниковой. Поэт или не поэт, спортсмен или не спортсмен, политик или не политик — тем, кто сейчас хватает и сажает, это все равно. В своей недавней песне другой поэт и музыкант Лявон Вольский обозначил объект репрессий яснее и яростнее: для Лукашенко и его своры «враг народа — народ».

В среду, 21 октября, под вечер появилось сообщение, что пропал поэт Дмитрий Строцев, он уже десять часов не выходит на связь с семьей. В другие времена новость о пропаже человека звучала бы чудовищно, но сейчас — новые нормы нормальности, сразу понятно, что «все в порядке», Дмитрия, скорее всего, похитила милиция.

Около полудня Дмитрий попрощался с женой и собирался идти в бюро. Стихами на жизнь не заработаешь. У Строцева маленькое издательство и офис в двух минутах ходьбы от дома. Но туда Дима, видимо, не дошел. Весь день от него не было вестей, и стало понятно, что произошло. Жена Аня подала заявление об исчезновении Дмитрия — в ту же милицию, которая его, наверное, и арестовала. Говорят, что если подать заявление, то тогда сообщат о том, куда увезли, чуть раньше. В Беларуси царят закон и порядок. На заявления граждан надо реагировать. Наутро стало известно, что фамилия Димы появилась в тюремных списках.

Дмитрий — поэт минский, однако известен он не только в Беларуси, но и в России. Об этой известности говорят не столько его многочисленные премии, сколько количество репостов сообщения о его аресте в России. Последний раз в России на события в Минске так реагировали только после письма Диминого друга — Светланы Алексиевич, когда она призвала русскую «интеллигенцию» четко очертить свою позицию по событиям в Беларуси.

Минчан Алексиевич и Строцева вообще объединяет многое, начиная с постсоветской географии голосов, но различия не менее существенны. Алексиевич, как этнограф, документирует коллективные травмы, многоголосицу судеб эпохи секонд-хенд. Для Строцева же травма — не алиби. Никакая общая боль, уводящая в прошлое, не снимает личной этической ответственности за происходящее здесь и сейчас. Об этом свидетельствуют его стихи последних 15 лет, крупица которых в этом году вышла по-немецки в переводах Андреаса Вайе.

Дима сначала попал в Окрестина. Именно там страшнее всего лютовали 9–12 августа лукашенковские живодеры. В Окрестина издевались над людьми и раньше, после протестов 2006 и 2010 годов. Но многие протестующие сегодня об этом не помнят. Это беспамятство неофитов. Дмитрий — не неофит. У него еще в 2006 году появилось очень болезненное стихотворение «Лоскутная ода» о тогдашних протестах. В 2006 году против режима вышло меньшинство, благодаря которому сегодня выходит большинство. В этом стихотворении закодирована топография неповиновения: минские площади и улицы, где проходили волнения и гонения, появляется и Окрестина. Тогда ОМОН зверски разогнал и разорвал на лоскутки палаточный лагерь протестующих на Октябрьской площади и свез пойманных в Окрестина — 500 человек: матерых оппозиционеров, которых уже ничем не сломишь, и робких храбрых студентов, которым совесть не позволяла сидеть в эти дни дома. На площади 2006 и 2010 годов выходили как на заклание, но по-другому не могли.

Именно тогда, при виде насилия над молодыми душами и телами, Дима, в стихах которого и до этого светлая эстетическая игра никогда не заглушала разговоров о главном, сильно поменялся. Прежние эвфонические эффекты превратились в аффекты с публицистическим рикошетом. Газетная заметка и псалмодическая молитва смешались, получалась мучительная мозаика приватного и общего — общего горя, бессилия и бесстрашия перед лицом большой беды.

Мерило этой беды простое — человеческая жизнь. В 2012 году в Беларуси, несмотря на протесты мировой общественности и очевидную сфабрикованность дела, скороспешно судили и приговорили к смертной казни обвиненных в теракте двоих молодых людей. Поэтическим криком-откликом Строцева стал страшный «Пасхальный репортаж» из зала суда, гражданским — открытое письмо президенту с требованием отменить приговор и пересмотреть дело, в противном случае — казнить его вместе с обвиненными.

Арест в прошлую среду — первый в жизни 57-летнего Строцева, и на первый раз хватит 13 суток — таков приговор. За что? Цитируем дословно, с ошибками, как в протоколе: «Гражданин Строцкий проходила по улице Богдановича рядом с колонной людей с бело-красно-белыми флагами и показывала знак V». Камера поймала видное лицо Димы, какой-то мент пробил его в компьютере, установил личность, выслали наряд. Им надо арестовывать в день столько-то и столько-то. Своя арифметика, свои квоты и премии.

В воскресенье в Беларуси истек народный ультиматум. Его требований не выполнили. Лукашенко не ушел, репрессии продолжаются, политзаключенных не выпустили. Но не в этом был смысл ультиматума, его цель была — еще раз мобилизовать Беларусь, еще раз выйти и поверить в свои силы. Начинается новый виток затяжной борьбы. Дмитрию Строцеву придется переживать эти важные тревожные дни в тюрьме. И считать дни до освобождения: своего и всей Беларуси.

Поэт знает не больше и не меньше, чем другие, но он в состоянии проговорить это вещее незнание:

поэт / как всякий человек / хочет проспать / весь этот ужас // он / нечаянно для себя / ускользает в сон / гефсиманский апостольский / в сон / семи отроков эфесских // а пробуждается / уже / в золотом веке / поэзии гармонии и свободы / или на этапе в гулаг

Авторы — Ярослава Ананко, литературовед, переводчик, член Белорусского ПЕН-центра, научный сотрудник Гумбольдтского университета (Берлин);

Генрих Киршбаум, литературовед, переводчик, почетный член Белорусского ПЕН-центра, профессор славистики Фрайбургского университета.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20249385
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202416031
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202420344
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202425581
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202426923