Лакировщики

Что будет, если переписать с позиций прогрессивной современности историю Голливуда, которую сейчас многие хотят задвинуть куда подальше и не вспоминать? Придумать альтернативную историю, в которой политики идентичностей победили в конце 40-х, на пике сексизма, расизма, гомофобии и пр.?

Получится пастиш, прогрессизм же приобретет легкий оттенок кэмпа. Достоинство кэмпа, как известно, в том, что не всегда понятно, нарочно он кэмп или случайно. В принципе, это главный вопрос к новому сериалу Райана Мерфи для канала Netflix «Голливуд».

Рецепт у сериала в общем-то незатейливый, но применяется с размахом. Пусть случится не просто что-то хорошее, а все потенциально возможное хорошее сразу. В Голливуде не было ни одного черного сценариста? Вот пожалуйста: амбициозному черному юноше Арчи Коулману (Джереми Поуп) даже не придется выдавать себя за белого, и его имя будет гордо красоваться на афише. Черная актриса ни разу не получила «Оскар» за главную драматическую роль, не говоря о том, что таких ролей в фильмах больших студий вообще не было? Вот Камилле Вашингтон (Лора Харриер) его вручают. Кино с черной героиней обречено на провал у широкой публики и может рассчитывать только на ограниченную дистрибуцию? Вот и нет — вымышленная «Эйс Студио» имеет сногсшибательный коммерческий успех с фильмом «Мег», побив все свои предыдущие рекорды. Азиаты тоже до сих пор не имеют «Оскара»? Пожалуйста: Анне Мэй Вонг, легендарной актрисе, его тоже вручат за роль второго плана все в той же «Мег». Женщины никогда не попадали в руководство студии? Вот Эвис Эмберг (Пэтти Люпон), подменив мужа, уверенно рулит «Эйс Студио». К тому же она — еврейка, бывшая звезда немого кино, отвергнутая индустрией с приходом звукового кино (для тех, кто не знает: американские евреи говорили с характерным акцентом). По этому пункту тоже зачет. А что же геи? Вот вам гей-брак, вуаля. И не просто кого-то с кем-то, а нашего черного сценариста с Роком Хадсоном (Джейк Пикинг). Опять же для тех, кто забыл или никогда не знал: Рок Хадсон — главный «клозетный» гей старого Голливуда, его ориентация скрывалась до самой смерти, возможно, скрывалась бы и дальше, не умри он от СПИДа и не став первой селебрити-жертвой этой болезни. Одна из реальных историй: его агент, печально знаменитый Генри Уилсон (здесь его играет Джим Парсонс — Шелдон из «Теории Большого взрыва»; внешнее сходство поразительное), столкнувшись с угрозой аутинга своего клиента в одном желтом издании, отдал ему компромат на двух других персонажей в обмен на молчание. Итак, Рок Хадсон в этой вселенной — открытый гей и, кажется, даже не будет звездой, потому что вполне счастлив в личной жизни и собирается заняться выращиванием карликовых деревьев, почти как герой «Всего, что дозволено небесами» Дугласа Сирка (но Сирка в этой вселенной, видимо, нет — или есть?).

Но дальше — больше. Прогрессизм не останавливается и осыпает своими дарами всех. Семидесятилетних старушек — запоздалым счастьем в постели. Безупречно элегантного старого сутенера Эрни (Дилан Макдермотт, работающий под Кларка Гейбла в «Неприкаянных»), который держит мужской бордель под видом бензоколонки, — ролью прославленного продюсера Селзника. Начинающего актера Джека Кастелло (Дэвид Коренсвет), подрабатывавшего на той самой бензоколонке, — звездной ролью и любовью с дочерью директора студии, мать которой он незадолго до этого ублажал по работе…

Сбыча мечт настолько тотальна, что закрадывается подозрение: здесь что-то нечисто. Слишком легко все происходит, примерно как перемена названия фильма, который снимает вся эта компания, с «Пег» на «Мег»: одна буква — и история о несчастной белой актрисе Пег Энтуисл, бросившейся вниз головой с буквы H в гигантской надписи Hollywood, легко переписывается для черной дебютантки с Миссисипи. Энтуисл на самом деле была не дебютантка, уже имела некоторый успех на Бродвее, ее боготворила Бетт Дэвис — видела ее на сцене в «Дикой утке» Ибсена.

Ни один конфликт в сериале не длится, все чудесным образом разрешаются. Глава студии очнулся от комы и увидел скандальную картину, которую наснимали в его отсутствие? Ужо он ее уничтожит! Как бы не так — он растроган и искренне плачет. А для верности еще и умирает. И так со всем. Как тут не вспомнить о борьбе хорошего с лучшим.

«Голливуд» — пастиш во многих смыслах этого термина. Прежде всего, пастиш как пастиччо, мешанина из разных мотивов, наваленных до кучи, как, например, на картине английского художника XVIII — начала XIX века Уильяма Марлоу, где вот тебе и собор Святого Павла, и венецианский Гранд-канал, и неважно, что они в разных местах: красиво же — пусть будут вместе.

Марлоу при этом имел вполне серьезные намерения и едва ли ведал о постиронии. «Голливуд» — явно не сатира и не пародия. Суть пастиша в том, что он слишком близок к тому, что пастиширует, чтобы откровенно его пародировать. Но в то же время пастиш дает поле для маневра — в данном случае позволяет побыть прогрессивным и в то же время слегка дистанцироваться от прогрессизма, создать подтекст, в котором дела обстоят несколько иначе, чем в основном тексте.

Еще один момент пастиша в сериале — сам фильм «Мег», фрагменты которого нам показывают. Сначала пробы актеров. А потом и отснятый материал: черно-белый, с другим форматом кадра, с несколько стилизованными освещением и ракурсами съемки. Каков статус этого фильма в фильме? Призван ли он удостоверить подлинность происходящего в рамочном нарративе или, наоборот, заставить усомниться в серьезности происходящего? Нет ощущения, что черно-белый пастиш на старые голливудские фильмы отличается какими-то особо выдающимися качествами. Сцена с вручением «Оскаров» в финальном эпизоде сериала усиливает ощущение пастиша. С одной стороны, она снята так же, как снимают современную церемонию, для пущего эффекта добавлен перекрестный монтаж, в котором показываются прильнувшие к радиоприемникам родственники претендентов — большая негритянская семья Камиллы Вашингтон и китайское семейство Анны Мэй Вонг. С другой, в названиях фильмов, номинированных вместе с «Мег», проглядывает иронический комментарий к происходящему. Так, «Мег» соревнуется (и побеждает) с «Джентльменским соглашением» Элии Казана, в котором герой Грегори Пека, между прочим, решает выдать себя за еврея, чтобы посмотреть, как обстоят дела с антисемитизмом. Кроме того, упомянут фильм «Тело и душа», отсылающий к знаменитому немому фильму 1925 года главного черного режиссера Оскара Мишо, в котором блистал певец и актер Поль Робсон — реальная всеамериканская черная звезда 30-х — 40-х, одинаково импонировавшая и черным, и белым, а не какая-то вымышленная Камилла Вашингтон.

Кроме того, у Мерфи не все так гладко с отработкой актуальной политповестки. Голливуд сегодня, прежде всего, ассоциируется с сексизмом и #MeToo. А тут в первых сериях вообще ничего — зияющее отсутствие. Все про злоключения в Голливуде мужчин — и не только черных и белых геев (это ладно бы), но и подчеркнуто гетеросексуального Джека Кастелло! Собственно, женская тема звучит в полную силу, только когда Эвис Эмберг оказывается у руля студии, а Элеонора Рузвельт благословляет ее на съемки фильма с черной героиней. Хочет ли Мерфи этим что-то сказать или все дело в том, что сериал должен был выйти еще в феврале 2019 года и припозднился, неясно. А так — строго гомосексуализм и расовые притеснения (может ли эта тема быть алиби для «замалчивания» мизогинии — интересный вопрос). Харассмент только по отношению к мужчинам. Причем даже непонятно, то ли это харассмент, то ли часть «классической» гей-культуры, — потому что все это «обслуживание» и «оказание услуг» не то чтобы сильно напрягает участников. Не травма, а ролевая игра. Бензоколонка Эрни показывается с таким шиком, что начинает казаться: в этом и есть guilty pleasure сериала (как и Уилсон-Парсонс). История про бензоколонку настоящая: прототипом Эрни послужил Скотти Бауэрс, автор скандального мемуара «Все включено: мои приключения в Голливуде, или тайная сексуальная жизнь звезд» (2012). Бауэрс трудился в поте лица: спал со Спенсером Трейси, нашел 150 девушек для Кэтрин Хепберн, свел начинающего Рока Хадсона с Кэри Грантом, много чего сделал. На его мемуар даже не обиделся никто, потому что все к тому моменту умерли. Но эта благодушная история сводничества так себе смотрится на фоне #MeToo — сегодня за такое засудили бы, как Джеффри Эпштейна.

Тем не менее «Голливуд» на этом не останавливается и подхватывает тему травмы. Агент Уилсон перековался (последним из всех) и пригласил Рока Хадсона в ресторан, чтобы извиниться перед ним за то, что принудил к сексу. Хадсон густо краснеет, но продолжает настаивать на травме, и тогда Уилсон заявляет, что пригласит его в свой фильм — первый в Голливуде фильм о геях. В конце мы видим все ту же бензоколонку, на которой Уилсон и Эрни обсуждают судьбы гей-культуры во времена, когда все стало можно делать в открытую. Уилсон признается в ностальгии по старой доброй содомии под принуждением, но Эрни готов расстаться с бензоколонкой без сожалений. Беседа оказывается сценой из будущего фильма, продюсируемого Уилсоном, по сценарию Арчи Коулмана и с режиссурой Рэймонда Эйнсли, режиссера «Мег», — и весь сериал как бы тоже. Граница между фильмом в фильме и рамочным фильмом стирается.

В финале «Голливуд» добивает Голливуд: «Эйс Студио» собирается снимать только фильмы о женщинах и цветных (ну и о геях). Но ценность старого Голливуда была в том, что смыслы не лежали на поверхности, что их необходимо было добывать, у текста был подтекст, подводное течение, за которым было особенно интересно следить. Когда все заявлено и высказано открыто, текст становится плоским, как агитка. Едва ли так интересно смотреть на Рока Хадсона, играющего открытого гея, — не такой уж выдающийся он актер, в конце концов. Куда интереснее смотреть на Рока Хадсона как на образцового гетеросексуального самца — например, рядом с Дорис Дэй в «Вернись, любовник» или «Телефоне пополам» — и знать, что на самом деле он гей и что зритель, смотрящий эти фильмы в момент их выхода, об этом не подозревает. Но, видимо, современным прогрессистам это уже неинтересно.

Понравился материал? Помоги сайту!