Разговор c оставшимся
Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20245032«Межсезонье» — вторая режиссерская работа Александра Ханта, выпустившего в 2017 году отличный дебют под длинным названием «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в Дом инвалидов». Пока картину видели только в Европе. Недавно ее показ прошел в Таллине на фестивале «Темные ночи»: там «Межсезонье» получило спецприз в рамках программы молодежных и детских фильмов Just Film. Даты российской премьеры пока нет. Ксения Реутова посмотрела картину и рассказывает, почему она может оказаться слишком радикальной для отечественного проката.
«Витька Чеснок» начинался со сцены на мусороперерабатывающем заводе: сплющенные пластиковые бутылки проплывали по конвейеру и отправлялись в измельчитель. Отработав смену, главный герой в исполнении Евгения Ткачука выходил во двор, менял грязные стоптанные кроссовки на новые, неоново-желтые, и запрыгивал в машину: серая жизнь расцвечена, самое время побухать. В «Межсезонье» есть похожий эпизод, который повторяется несколько раз. Напротив замызганного кирпичного здания то ли в конвульсиях, то ли в танце извивается неоново-розовый надувной человечек — единственная яркая краска в унылом городском пейзаже. Надпись на здании — слово из шести букв: «Россия».
Мимо розового аэромена в какой-то момент пробегут главные герои фильма — мальчик Даня (Игорь Иванов) и девочка Саша (Женя Виноградова). Вместе их сведет вечеринка, на которой Саша решительно потащит Даню в пустую комнату, чтобы заняться сексом. Осуществить план подросткам не удастся. В дом ворвутся мать и отчим Саши, они заберут дочь и объявят ей о переводе на домашнее обучение. После этого девочка пустится в бега. Следом за ней увяжется влюбившийся кавалер, у которого нет строгого папы, но зато есть гиперопекающая мама. Поначалу побег героев будет выглядеть игрой: ну кто в детстве не прогуливал школу и не воображал себя персонажем приключенческого фильма, скитаясь по злачным местам родного города? Но потом в руки к Саше и Дане попадет оружие — и в финале оно выстрелит.
В основе сценария — история 15-летних псковских школьников Дениса Муравьева и Екатерины Власовой, которые в ноябре 2016 года сбежали из дома, забаррикадировались в загородном коттедже, открыли стрельбу по прибывшим туда полицейским, а затем покончили с собой. Картина Ханта не является документальным расследованием, она лишь отталкивается от страшных событий, но режиссер с самого начала здраво рассудил, что у государства просить деньги на такое кино бессмысленно. «Межсезонье» — по-настоящему независимый проект. Часть его бюджета собрали краудфандингом, актеров искали по всей стране путем открытого кастинга: желающие отправляли анкеты через соцсеть «ВКонтакте».
Автор «Витьки Чеснока» узнается с первых кадров. Во-первых, «Межсезонье» — это снова роуд-муви о двух беспредельщиках. Большая часть сюжета разворачивается в дороге, герои то идут, то скачут, то бегут, то едут в машине. Во-вторых, в качестве саундтрека снова использованы песни молодых музыкантов. Звучат отрывки из композиций Фейса, Алисы Тен, Антохи MC, «Пошлой Молли», «Деревянных китов» и Shortparis. Это неполный список, треков так много, что иногда кажется, будто Хант ими даже злоупотребляет: музыкальные тексты тут частично дорисовывают портреты подростков, проговаривая то, что не получается проговорить в диалогах. В-третьих, никуда не делось пристрастие режиссера к декоративной аляповатости. Его герои по-прежнему живут в квартирах с вырвиглазными обоями и уродливыми коврами, в пространстве сказочно-лубочном, гипертрофированном — и в то же время очень реалистичном.
Когда Саша и Даня добегают до заброшенного деревенского дома, «Межсезонье» вдруг начинает походить на другой знаковый российский фильм 2021 года — «Море волнуется раз» Николая Хомерики (эта картина в сентябре одержала победу на «Кинотавре»). Там мальчик и девочка тоже уединялись от всего мира в лесной хижине и тоже в каком-то смысле встречали собственную смерть. То, что два талантливых российских режиссера, снимая фильмы о подростках, не видят для своих героев иного пути, кроме тотального эскапизма, — уже довольно пугающий знак. Но если Хомерики рассказывает нам притчу об Адаме, Еве, их вечной любви и вечном ницшеанском возвращении, то Хант, конечно, хочет высказаться о том, что происходит здесь и сейчас. Несмотря на то что Саша и Даня, в отличие от прототипов, быстро избавляются от мобильных телефонов и не транслируют свои действия в прямом эфире, перенести их в другое время, равно как и в безвременье, невозможно: это дети позднепутинской России.
Подростки в нашем полнометражном кино в последние годы вообще появляются редко. Географ пропил свой глобус сто лет назад, злые девочки Валерии Гай Германики из «Все умрут, а я останусь» давно выросли. Чуть лучше дело обстоит в сериалах, авторы которых имеют больше свободы в выборе сюжетов. Но даже там не так много подростков неудобных, бунтующих. Тема молодежи как непредсказуемой и плохо контролируемой силы оказалась под негласным запретом. Максимум, что могут позволить себе режиссеры, — это показать обычную семейную ссору. Из-за этого персонажи пубертатного возраста так часто выглядят придуманными, неубедительными.
Нельзя сказать, что Ханту удалось решить эту проблему до конца. Создание правдоподобного девичьего образа до сих пор остается для большинства российских сценаристов неподъемной задачей. Героиня «Межсезонья» в первой половине фильма — типичная manic pixie dream girl, маниакальная девушка-мечта из кинематографа прошлого века, ее основная функция — завести сюжетный механизм и направить героя на новый путь своими эксцентричными выходками. Это она инициирует близкое знакомство и побег, но потом внезапно уступает лидирующую позицию своему спутнику. Забавно, что и у Ханта, и у Хомерики девочку зовут Сашей. Ну да, в России же так мало красивых женских имен.
Но в чем создателю «Межсезонья» не откажешь, так это в невероятной смелости, в нежелании замалчивать то, о чем давно нужно говорить вслух. Герои фильма находятся в конфликте не столько с родителями, сколько с окружающей действительностью в целом. Здесь нет яркого отцовского характера, каким был персонаж Алексея Серебрякова в «Витьке Чесноке». Образы двух мам и одного отчима по сравнению с подростками смотрятся тускло, почти сливаясь с нарочито безвкусными декорациями: недаром мать Саши наряжена в джинсы и футболки со стразами, а мать Дани красит волосы в йодно-рыжий цвет. Они не ненавидят своих детей. Но они не умеют с ними разговаривать.
Когда Саша и Даня устраивают на улице импровизированный соцопрос, пытаясь выяснить у взрослых, зачем они живут, никто не может дать им четкий ответ. Опрошенные, кажется, и не живут — они выживают. В другой сцене герои разрисовывают предвыборный плакат местного политика. Его лозунги — ложь, и, чтобы это понять, не нужно ждать совершеннолетия. Даже идиллический домик в деревне таит в себе опасность. Оказавший помощь подросткам маргинальный дедуля (отличная роль уральского художника Владимира «Спартака» Седакова) моментально мрачнеет, решив, что его обманули, и выбирает, видимо, единственный известный ему способ наказания — угрозу изнасилованием. Почти так же поступает Сашин отчим-мент, которому коммуникацию заменяет махание корочкой. Сложив весь свой небогатый жизненный опыт, герои-подростки приходят к выводу, что договориться с таким миром невозможно. И раз он не способен найти для них нужные (или просто честные?) слова, то и им проще замолчать навсегда.
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20245032Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым
22 ноября 20246585Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
14 октября 202413154Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 202419629Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202420291Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202422939Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202423700Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202428875Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202429002Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202429654