«Страшновато, но интересно»

Михаил Плетнёв о своем необитаемом острове

текст: Ярослав Тимофеев
Detailed_picture© Сергей Пятаков / РИА Новости

Российский национальный оркестр во главе со своим основателем отправился в небольшой тур по весенней Швейцарии, которую Михаил Плетнёв называет «вторым домом». Перед отбытием из «первого дома» он успел утвердить текст своих ответов на вопросы Ярослава Тимофеева, которые были заданы ему в течение последнего полугода.

— Позвольте сначала одно биографическое уточнение. В 1979 году вы стали заслуженным артистом Удмуртской АССР. Это было, кажется, ваше первое официальное звание. У вас особые отношения с Ижевском?

— Чайковский, как известно, родился в Воткинске. Там проходит музыкальный фестиваль «На родине П.И. Чайковского». Когда я принимал в нем участие, мне присвоили это почетное звание.

— Сейчас вы с Российским национальным оркестром летите на гастроли в Швейцарию. Каков повод?

— Нас пригласили участвовать в программе довольно масштабного проекта Migros-Pour-cent-culturel-Classics. Мы дадим четыре концерта: в Цюрихе, Берне, Женеве и Санкт-Галлене. Директор этого проекта — швейцарский дирижер Миша Дамев. С ним приятно сотрудничать. К тому же Швейцария — мой второй дом.

— В следующем сезоне в ваших московских программах заявлены два раритетных автора — Карлович и Гуммель. Как вы открыли для себя Карловича? Что вас влечет в его музыке?

— Его партитуры показал мне один знакомый. Хотя кое-что из Карловича я слышал еще в молодости. Это композитор с драматичной судьбой. Он был профессиональным альпинистом и погиб в 32 года во время схода лавины в Татрах. Когда я впервые услышал его музыку, она поразила меня своей чистотой и благородством. Прошлым летом мы сыграли его симфонию «Возрождение» в Варшаве на фестивале «Шопен и его Европа». Потом решили познакомить с творчеством Карловича московских меломанов.

— Теперь о Гуммеле. Вы сами будете играть его фортепианный концерт или пригласите другого солиста?

— Планируем пригласить. Гуммеля у нас совсем не исполняют, хотя в свое время он был большой музыкальной величиной. Учился у Альбрехтсбергера, как и Бетховен. А еще у Сальери, Моцарта и Гайдна. Был виртуозом высочайшего класса. Современники говорили, что он превосходит Бетховена, с которым, кстати, дружил — Бетховен даже посвятил ему канон. Шопен слышал Гуммеля в Варшаве и был очень сильно впечатлен. Шуман говорил, что достаточно было бы одной фа-диез минорной сонаты для того, чтобы обессмертить имя Гуммеля. А его наследие этой сонатой далеко не исчерпывается. Он и оперы писал. И если уж такие композиторы столь высоко его ценили, наверное, он заслуживает и нашего внимания.

Еще я давно подумываю о программе из японской музыки. Академической музыке в Японии сто лет, это не так уж и много, конечно, но там есть очень любопытные композиторы. Тору Такэмицу, например.

— В этом году ваш оркестр впервые получил президентский грант — раньше был только правительственный, и это выглядело не очень справедливо, если учитывать качество работы оркестра и московский контекст. Как удалось исправить несправедливость?

— Дело в том, что правительственный грант, который нам выделяли прежде, прекратил свое существование. Теперь все будут получать президентский. В списке грантополучателей, кажется, около 200 организаций. И какова будет сумма гранта для каждой из них, мы пока не знаем.

— Что доставляет вам больше наслаждения как пианисту: сольные выступления или игра с оркестром?

— Оркестры бывают разные, да и дирижеры. В сольных концертах меньше неожиданностей. А наслаждаться должна публика. Конечно, есть люди, которые могут наслаждаться в одиночку. Но артист — это тот, кто хочет разделить свои впечатления и эмоции со слушателем, тот, кто любит дарить подарки. Такова уж специфика его профессии, связанной с публичными выступлениями. А сыграть хорошо — большая работа, которая не всегда получается.

— Читаете ли вы рецензии на свои концерты?

— Не читаю.

— Осенью вы с интервалом в четыре дня сыграли в Москве фортепианные концерты Скрябина и Рахманинова — двух сверстников, которые терпеть не могли друг друга. Вам они тоже представляются несовместимыми в одной программе?

— В ту неделю я так отвратительно себя чувствовал, что даже вспоминать не хочу об этом. Оба концерта дались мне с большим трудом.

— Мешал ли вам гигантский багаж интерпретаций, накопленный Вторым концертом Рахманинова?

— Нет, не мешал.

— Почему за роялем вы предпочитаете сидеть на стуле, а не на банкетке?

— Побаливает спина. Если устаешь — можно опереться на спинку и немного отдохнуть.

— Читаете ли вы рецензии на свои концерты? — Не читаю.

— Вы всегда возите с собой ваш рояль Kawai? Когда я спросил Джона Лилла насчет перевозки его инструмента, он ответил, что это слишком затратно и ему хватает другого багажа. А вам свой рояль в багаже дорого обходится?

— Компания Kawai сама организует доставку рояля в те места, где я выступаю. Более того, перед каждым концертом приезжает настройщик фирмы и работает с инструментом. Не могу представить никакую другую компанию в подобной ситуации. Это было счастливое стечение обстоятельств. Я попробовал этот инструмент однажды в Большом зале консерватории, и он мне очень понравился. Я счастлив, что все так получилось.

— Ходите ли вы на концерты других музыкантов? Если да, то каких?

— Не хожу.

— Вы следили за последним конкурсом Чайковского?

— Нет.

— Почему вы не даете мастер-классы?

— Почему же? Даю, если меня об этом просят. Вот, например, Сон Чжин Чо, который завоевал первую премию на конкурсе Шопена, попросил. Томохару Усида, игравший с нами на гастролях, — тоже. Он специально приезжал на неделю ради работы над Первым концертом Чайковского. С Дмитрием Калашниковым занимаюсь время от времени.

Первый сольный концерт после шестилетнего перерыва (по крайней мере, в России) вы дали в Пушкинском музее. Можно ли сказать, что возобновить выступления вас сподвигла Ирина Александровна Антонова?

— Собственно говоря, я уже понемногу играл к этому моменту, поэтому решил воспользоваться ее предложением. Ирина Александровна — замечательный человек, потрясающая женщина. А выступить на «Декабрьских вечерах» — это всегда почетно.

— В период, когда вы перестали играть, я спросил, не считаете ли вы, что это потеря для музыкального мира. Вы, напомню, ответили: «Я предпочитаю переквалифицироваться из самого интересного пианиста в самого неинтересного дирижера». А хотели бы вы переквалифицироваться из самого интересного дирижера в самого неинтересного композитора?

— Время покажет.

— Расскажите, пожалуйста, о вашем последнем законченном музыкальном произведении.

— Это пьеса для цикла, который условно можно назвать «Детским альбомом», я сочинил его по заказу японцев. В альбоме 13 пьес, а эта —14-я. Она называется «Прощание».

— Стравинский говорил: «Музыка ничего не выражает, кроме себя самой». Вы согласны с этим утверждением?

— Музыка Стравинского — да, пожалуй. Особенно его поздние сочинения. О более ранних произведениях — таких, как «Весна священная» или «Жар-птица», — этого не скажешь.

— Испытываете ли вы страх, садясь за штурвал вертолета?

— Пожалуй, нет. Тем более что у моего вертолета нет штурвала.

На необитаемый остров я бы скорее захватил с собой рыболовные снасти, а может быть, и ружьишко. В партитурах там было бы мало проку.

— Вы говорили, что летное дело в России устроено очень плохо. Сейчас ничего не изменилось? Как вам удается летать в этих условиях?

— Для АОН (авиации общего назначения) в России пока нет тех условий, которые есть в Америке и Европе. Очень много разных запретов. И серьезная проблема с топливом. Есть направления, куда просто невозможно полететь, потому что нет возможности дозаправиться. А взять с собой большой запас тоже невозможно — максимум 80 литров. Впрочем, несмотря на все трудности, легкая авиация продолжает как-то развиваться. Появляются понемножку небольшие частные аэродромы и вертодромы, заправки.

— Вы когда-нибудь на выборы ходили?

— Некоторые мои знакомые считают, что это занятие бессмысленное и лучше потратить время на то, чтобы почитать хорошую книгу, послушать прекрасную музыку. Не могу сказать, что согласен с ними полностью, но в такой точке зрения есть свои резоны.

— Какая форма государственного устройства вам больше по душе?

— Как говорил Черчилль, демократия — наихудшая форма правления, если не считать всех остальных. К сожалению, лучше нее пока все равно ничего не придумано. Разве что если почитать Платона… Впрочем, далеко не всегда то, что называется демократией, является таковой. Лучше всего демократия работает, пожалуй, как раз в Швейцарии. Там она выстрадана всей историей страны. Практически все важные решения принимаются посредством референдума. В том числе и по наиболее острым вопросам — взять, например, проблему с иммигрантами. Референдум показал, что Швейцария готова принимать новых граждан, но менять хорошо продуманный и устоявшийся уклад жизни и строить у себя, например, мечети категорически не согласна. Поэтому у них и кризиса нет.

А вообще лучше всего высказался на эту тему Эдвард Григ. В один из периодов своей жизни великий норвежский композитор решил заняться общественной и политической деятельностью. Но через короткое время он осознал ошибочность такого поворота в своей судьбе и замечательно ответил тем интервьюерам, которые стали присылать ему вопросы на острые социально-политические темы: «Мое мнение по данному вопросу не подлежит обнародованию». Подписываюсь под этими словами.

— Нравится ли вам жить в нынешнюю эпоху? Если нет, какую бы вы предпочли?

— Идеальной эпохи, наверное, никогда и не было. Любая эпоха имеет свои плюсы и минусы — включая и нынешнюю.

— Есть ли в вашей жизни люди, которых вы можете назвать близкими?

— Мне кажется, что есть люди, которые дружески ко мне относятся.

— Вы боитесь смерти?

— Теперь уже не очень. Умереть было бы интересно. Это как первый прыжок с парашютом с высоты трех километров. Страшновато, но интересно. Был такой знаменитый актер Питер Устинов. Незадолго до его смерти — а он был тогда уже очень пожилым человеком — я задал ему тот же самый вопрос. Он отвечал, что не боится. «Если я вошел в комнату, то почему я должен бояться из нее выйти?»

— Можете ли вы назвать одну-две партитуры, которые взяли бы с собой на необитаемый остров?

— На необитаемый остров я бы скорее захватил с собой рыболовные снасти, а может быть, и ружьишко. В партитурах там было бы мало проку.

Автор благодарит Светлану Чаплыгину за помощь в организации интервью


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Дни локальной жизниМолодая Россия
Дни локальной жизни 

«Говорят, что трех девушек из бара, забравшихся по старой памяти на стойку, наказали принудительными курсами Школы материнства». Рассказ Артема Сошникова

31 января 20221535
На кораблеМолодая Россия
На корабле 

«Ходят слухи, что в Центре генетики и биоинженерии грибов выращивают грибы размером с трехэтажные дома». Текст Дианы Турмасовой

27 января 20221579