Сирия: уроки истории

Территории «Исторической Сирии», или Шама (понятие, объединяющее помимо собственно Сирии также области Ливана, Палестины и части Юго-Восточной Анатолии), имеют особое значение во многих отношениях: историческом, культурно-религиозном, геостратегическом, политическом. Области современной Сирии и почти все ее города упоминаются в Священном Писании, общем для последователей всех трех авраамических религий. Мусульмане, христиане и иудеи именуются в арабской традиции «ахль аль-Китаб» — «люди Писания», и эта их культурно-религиозная близость явилась мощнейшим фактором и залогом в целом гармоничного сосуществования на территории Сирии на протяжении веков.

Осознание причастности к истории своей земли глубочайшим образом укоренено во всех жителях Сирии и не зависит от вероисповедания, то есть является мощным объединяющим началом, цементирующим сирийскую идентичность сирийцев: суннитов, алавитов, друзов, шиитов, исмаилитов, православных, армяно-григориан, маронитов, яковитов, несториан, греко-католиков, сиро-яковитов, ассиро-халдеев, езидов и других.

Бурлящий Ближний Восток не сходит с новостных лент, и особенностью событий в этом регионе является их включенность в глобальный контекст, постоянная вовлеченность в них ведущих мировых акторов. Общепринятым фактом в исторической науке является признание того, что Ближний Восток использовался мировыми державами и их сателлитами для решения своих задач, причем в наибольшей степени не в качестве колонии, а в качестве арены борьбы за лидерство. Для этой цели цинично использовались рычаги влияния в среде соответствующих этноконфессиональных общин. Сирия была традиционно частью сферы интересов Франции, которая соперничала здесь с Великобританией. Но даже после периода французского мандата на Сирию и Ливан (1920—1943), после достижения полной независимости Сирии вмешательства в дела сирийского социума, его экономические и политические процессы не прекратились. Эта страна оставалась и продолжает оставаться ареной все более бескомпромиссных и циничных столкновений интересов ведущих мировых игроков — готовых отстаивать свои позиции в Сирии «до последнего сирийца».

Документы, относящиеся к разным эпизодам истории независимой Сирии, увы, подтверждают мысль, что нынешние события не являются новым явлением, а растут, как правило, из амбиций, посеянных из-за рубежа многие десятилетия назад в почву продажности и алчности многих местных политиков. Это только один из ключевых конфликтогенных факторов, к которому примыкает и второй, косвенно связанный с первым, — внутренние исламистские движения, противостоящие светскому режиму под флагом борьбы за веру. Вот несколько исторических зарисовок к сказанному.

С декларированием в 1943 г. независимости Сирии страной-мандатарием, Францией, на деле вопрос решен не был: еще более двух лет сирийская государственность испытывала давление французской администрации. Одновременно в надежде сохранить свои позиции в ближневосточном регионе в будущем Франция вела здесь ожесточенную борьбу за сферы влияния с Великобританией, а затем и США. Англичане, со своей стороны, старались не упустить возможности не только сохранить под своей неформальной протекцией Ирак и Трансиорданию, но и потеснить Францию в Сирии. В дипломатической телеграмме особой секретности из британского диппредставительства в Бейруте в Лондон, датированной 9 мая 1945 г., посланник в Сирии и Ливане Теренс Шоун докладывал: «Францию ненавидит большинство сирийцев и значительное число ливанцев с тех пор, как она силой ввела французское доминирование в Сирии. Теперь ее презирают и отказывают ей в доверии также и за то, что она не только изменила и нам, и им, но даже и сражалась с нами в этих краях. Сирийцы настроены на абсолютную и полную независимость и не верят, что можно примириться с независимостью, при которой у Франции останутся привилегированные позиции, даже если это будут только военно-учебные миссии и базы. Тем не менее это то, чего желает генерал де Голль, а я убежден, что он верит, будто преуспеет гораздо больше, если постепенно вытеснит нас совсем. <...> Государства [Леванта], по моему мнению, не смогут счесть приемлемой ее [Свободной Франции] руководящую роль, если только она не будет готова разделить ответственность (гарантии безопасности, предоставление советников, учебный процесс в школах и проч.) по-честному с нами».

Англичане сумели-таки склонить французов к компромиссу, и, конечно, в ущерб сирийцам: 13 декабря 1945 г. было заключено англо-французское соглашение по болезненному для сирийцев вопросу — окончательному выводу иностранных войск, который весьма затянулся. Вывод войск был обставлен рядом заведомо невыполнимых условий, предполагал экономическое влияние Англии и Франции в Сирии и Ливане, и, что самое главное, о соглашении не были оповещены правительства этих стран. Это была очевидная попытка решить, что полезнее для сирийцев, без учета их собственного мнения. Решило дело только принципиальное обсуждение на уровне СБ ООН, где, возможно, решающей стала поддержка сирийских и ливанских требований со стороны представителя Советского Союза.

Вскоре в дела Леванта стали все более активно входить Соединенные Штаты, пытаясь аккуратно и поэтапно отодвигать на второй план своих европейских партнеров. В качестве иллюстрации вполне подходит один эпизод времен начала холодной войны. После двухлетнего правительственного кризиса, когда сменили друг друга шесть правительств, военные фактически окончательно захватили в свои руки законодательную и исполнительную власть в Сирии 29 ноября 1951 г. Установился режим военной диктатуры Адиба Шишекли, были распущены в начале декабря и парламент страны, и все политические партии, а вскоре для всех стала явной ориентация этого действительно диктаторского сирийского режима на Запад. В одном из секретных американских дипломатических донесений, где обсуждались возможные трудности проведения в жизнь прозападной инициативы по Ближневосточной оборонной организации (MEDO), хладнокровно оценивалась целесообразность давления на сирийского президента с целью склонить его к принятию этой инициативы, имеющей целью в конечном итоге поставить ряд государств Арабского Востока под контроль коалиции США, Великобритании и Франции.

В документе идет речь, в частности, о мягком, поэтапном проведении через А. Шишекли своих интересов, чтобы не вызвать нежелательного протеста и отстранения от власти этого в какой-то степени западного ставленника (ибо, как пишет автор донесения, «политический переворот или убийство всегда возможны в Сирии»). «Поскольку правительство Соединенных Штатов в целом поддерживает Шишекли и считает его наиболее подходящим лидером для Сирии, то ставить его в затруднительное положение противоречило бы интересам США. Следовательно, США должны действовать с учетом двух упомянутых Шишекли проблем (вопрос беженцев и израильско-сирийские пограничные проблемы. — А.С.), стараться усиливать правительство Шишекли до той степени, когда он сможет принимать непопулярные программы, а также продолжать принимать меры к улучшению общественного мнения по отношению к Западу».

А в своем донесении от 15 июля 1953 г. другой американский дипломат констатировал следующее: «Наибольшая наша проблема здесь коренится в необходимости представлять единый фронт с Великобританией и Францией и в то же самое время избегать обвинений в продолжении колониализма. Мы приложим все свои способности, чтобы внедрить в сознание идею, которую так эффектно высказал госсекретарь в кабинете премьер-министра, заключающуюся в том, что раскалывать Запад и поддерживать национализм входит в методы работы коммунистов и это, следовательно, наиболее опасно для местного населения. <...> Много и кропотливо работая, мы сможем, полагаю, добиться прогресса в устранении этого. Мы усердно работаем над этим». То есть противостояние социалистическому лагерю в условиях холодной войны ставилось в зависимость от вынужденного единства западных стран в проведении скоординированной политики на Ближнем Востоке, в частности, в Сирии. В то же время национализм, под которым понимали тогда в том числе любые патриотические побуждения арабов Машрика, стремление к утверждению своей особой идентичности, основанной на традициях гармоничного сосуществования, попадали отчего-то под подозрение как проявление симпатий к коммунистическим идеям. Можно предположить, что они мешали борьбе за сферы влияния, к которой местные жители имели отношение лишь как объект воздействия, и особый род колониализма тогдашних мировых систем не предполагал заинтересованности в интеллектуальной и культурной самостоятельности и подъеме гражданского самосознания сирийцев.

Придя к власти в США в 1953 г., Д. Эйзенхауэр создал Управление по координации действий, подотчетное Совету национальной безопасности, которое отвечало за детальную разработку форм и методов, а также четкое проведение политики государственной безопасности, в том числе на Ближнем Востоке. Параграф 13 «Главных направлений деятельности на Ближнем Востоке» за 1955 год, в частности, гласил: «Соединенным Штатам следует: <...> (g) Предоставлять ограниченную военную помощь (Ираку, Египту, Саудовской Аравии и Израилю. Кроме того, обучать в США военных специалистов из этих стран, а также Сирии и Ливана); <…> (i) Поддерживать группы среди элиты, которые представляют наилучшие перспективы поступательного движения к достижению целей свободного мира. Стремиться усиливать участие интеллигенции в западно-ориентированной деятельности. Программа образовательного обмена Государственного департамента продолжает подчеркивать важность прозападной ориентации интеллигенции через образовательные гранты, гранты для руководителей и специалистов». Показательно, что следом в документе шли следующие пункты: «(j) Разъяснять народам на этой территории враждебные в целом намерения советского режима»; «(k) Усиливать культурные, образовательные, информационные программы»; «(l) Проводить завуалированную деятельность по поддержке целей США (conduct covert activities in support of U.S. objectives)».

Может быть, приведенные примеры, как и другие многочисленные подтвержденные документально эпизоды активности иностранных государств на Ближнем Востоке, и вписывались бы в парадигму обычных геостратегических мер, если бы не полное игнорирование чаяний самого населения, локальных особенностей развития молодых политических систем и социальных отношений, доходящее до стравливания местных этноконфессиональных общин в качестве основного метода проведения своих «интересов».

Следующий момент, важный для верной оценки происходящего сейчас в Сирии, — это динамика развития в этой стране исламистского движения, которое заявляло о себе как об основной оппозиционной силе начиная как минимум с середины 70-х годов ХХ в. Большинство воюющих в Сирии оппозиционных групп выступают с позиций исламизма. Многие из них прямо или косвенно связаны с сирийскими «Братьями-мусульманами» (БМ) — организацией, которая после ее разгрома в Сирии в 1982 г. действует из-за рубежа. Началом вооруженной борьбы «братьев» против режима Асада считается 1976 г.; к концу десятилетия противостояние исламистов и режима достигло необычайной остроты. Например, в июне 1979 г. жертвами атаки на курсантов Высшей артиллерийской академии в Алеппо стали 32 человека, десятки были ранены (большинство из них — алавиты).

Независимая пресса того времени не раз сообщала о столкновениях в сирийских городах, которые инициировали исламисты, главным образом БМ. Так, крупнейшая швейцарская газета сообщала в апреле 1980 г. о длящихся целую ночь пулеметных перестрелках и вынужденном закрытии рынков в Хаме и Алеппо, отмечая следующее: «Умиротворения мятежных сирийцев, особенно из числа суннитского большинства, о чем не раз заявлял президент Асад, так и не удалось достичь. Очевидно, что беспорядки, за которыми стоят сирийцы-сунниты, предводительствуемые “Братьями-мусульманами”, все еще продолжаются».

Покушение на президента страны, совершенное 26 июня того же года боевиками БМ, повлекло за собой жестокую акцию возмездия со стороны главного сирийского силовика — брата президента Рифата Асада. Но это не смогло остановить исламистов: в октябре 1980 г. разрозненные группы объединились в единый оппозиционный «Исламский фронт», где верховенство принадлежало БМ. В ноябре была издана их «Декларация исламской революции в Сирии и ее программа». В ней режиму фактически объявлялась война, провозглашалась конечная цель — свержение государственной власти, при этом утверждались невозможность переговоров с ней и бесполезность реформ в рамках существующего режима. Эту декларацию подписали трое видных исламистских шейхов из БМ, в то время как молодой Абу Наср аль-Байануни, вставший во главе «Исламского фронта», как до, так и после издания декларации и вовсе призывал «святых воинов» подняться на борьбу против еретического режима и очистить веру от ереси.

На счету «Исламского фронта» — нападение на резиденцию сирийского премьера в августе 1981 г., на расположение ВВС в сентябре, несколько атак и покушений на советских военных специалистов и их городок в Дамаске в октябре (пятеро убиты, 23 тяжело ранены), атака на центр набора личного состава на многолюдной улице квартала Азбакийе (более 200 жертв).

Следующим альянсом, ставившим своей целью свергнуть режим Асадов, был созданный уже в феврале 1990 г. под крылом тех же БМ «Национальный фронт ради спасения Сирии». Ничего нового в своей программе этот альянс не содержал: вооруженные методы борьбы исламистов признавались законными в деле свержения якобы лживого и еретического режима. Надо заметить, что в 90-е годы большинство членов сирийских БМ находились в Лондоне и других европейских городах, в США и, конечно, в арабских странах.

В период правления Башара Асада, после 2000 г., сирийские «братья» продолжали действовать в союзе с другими оппозиционными силами. В частности, в октябре 2005 г. они присоединились к т.н. Дамасской декларации, а в следующем году БМ вошли наряду с другими 15 группами в созданный для борьбы с существующим режимом сирийский «Национальный фронт спасения».

Таким образом, верховенство исламистов в среде сирийской внесистемной оппозиции уходит корнями в далекое прошлое. Возникший в период волны турбулентности новый «Исламский фронт», объединивший целый ряд вооруженных оппозиционных групп, по своим целям и методам очень походил на одноименную коалицию 1980 г. под эгидой БМ; во всяком случае, новым изобретением он не стал. К этому можно добавить, что нынешние члены стамбульской и американской «сирийской оппозиции» в подавляющем большинстве так или иначе связаны с сирийскими «братьями».

Основной и очень трудно разрешимый вопрос текущего процесса сирийского урегулирования — списки экстремистских организаций, которые предлагается признать террористическими (то есть мишенями для всех мыслимых антитеррористических коалиций). По-видимому, этот вопрос будет долго оставаться камнем преткновения, поскольку ряд объединений именно такого рода действительно работает на ослабление существующей государственной системы Сирии, обострение социальных противоречий и разрастание внутренней вражды, нивелирование исторической памяти и культурного самосознания сирийцев (ярким примером тому служит разрушение многочисленных бесценных памятников истории, культуры и почитаемых религиозных объектов в Алеппо, Хомсе, Хаме, Дамаске, Пальмире, Джазире и на Евфрате). Что, как мы видели, и прежде облегчало внешним силам решение своих проблем. Только теперь тенденция усугубилась: арена столкновений расширяется, и в сферу бурно идущей реакции постепенно втягиваются и другие государства — как соседние, так и более отдаленные. Опасность разрастания конфликта очевидна и затрагивает интересы в том числе нашей страны — и в геополитическом плане, и напрямую — усиливая угрозу терроризма.

История дает нам в руки прекрасную возможность верно расставить акценты и оценивать сирийские события исходя из прошлых и нынешних действий всех участников конфликта (внутренних и внешних), а не только из их заявленных намерений. Но, видимо, уроки сирийской истории, как и прежде, остаются еще плохо усвоенными.

Автор — кандидат исторических наук (Институт востоковедения РАН)

Понравился материал? Помоги сайту!