В защиту Левада-центра

Вы, наверное, думаете, что защищать независимый российский социологический институт я собрался от кремлевской администрации, которая будто бы не велела газете «Ведомости» дальше эту самую социологию публиковать. Во всяком случае, именно по этому поводу у руководителя центра Льва Гудкова берут интервью, где он объясняет, что центр сильно не любят государственные мужи, потому что он показывает народ таким, каким начальство не хочет его видеть. Но нет, по этому поводу мне сказать нечего. Зато вот уже четыре дня я с интересом наблюдаю за неубывающей истерической кампанией против Левада-центра из среды, по всей видимости, находящейся на прямо противоположном Кремлю идейном полюсе. Это прогрессивно настроенная общественность, у которой с Левада-центром буквально та же проблема, что и у Администрации президента: социологи показывают ей народ таким, каким общественность не хочет его видеть. Речь идет про недавний опрос, в рамках которого у людей спрашивали, не хотят ли они случаем истребить или загнать за Можай тех, кто на них в чем-либо непохож, — включая сюда кого угодно: от представителей религиозных сект до геев и феминисток. «Самое ужасное в этой истории, что общественное мнение не только фиксируется, но и формируется такими исследованиями», — пишет в Фейсбуке активист Карен Шаинян. Ему вторит социолог Вардан Барсегян: «они легкой рукой поставили в один ряд с террористами и педофилами таких обычных людей, как феминистки, геи, люди с ВИЧ и бездомные». Занимательно, что об этом журналистка «Новой газеты» у Льва Гудкова ничего не спрашивает.

По мнению общественности, не только объединение в самом вопросе геев с террористами под ярлыком «люди, чье поведение отклоняется от общепринятых норм», но и сама возможность мысленно потребовать самых радикальных мер против них, допускаемая вариантами ответов, будто бы провоцирует отвечающих выбирать именно такие меры. Это соображение — восхитительный образец не только интеллигентского бесплодного прекраснодушия, но и интеллигентского нелепого самомнения: если мы не подскажем народу, что ему могло бы захотеться удавить тех, кто ему не нравится, то самостоятельно народ до этого додуматься не способен. Кажется, что уже одна история еврейских погромов в Российской империи могла бы несколько охладить горячих сторонников этой идеи. Но существенно то, что внимательный взгляд на сами результаты опроса немедленно опровергает указанные претензии.

Во-первых, далеко не все «люди, чье поведение отклоняется от общепринятых норм» вызывают у респондентов желание радикальных мер. Например, бездомных и ВИЧ-инфицированных хотели бы ликвидировать всего 2% опрошенных, и это лишь чуть выше статистической погрешности в 1,5%. Лишь 3% хотели бы ликвидировать попрошаек и психически нездоровых. Суммарно по двум ответам — «ликвидировать» и «изолировать от общества» (то есть, обобщенно говоря, «резко негативное отношение» и «умеренно негативное отношение») — бездомные набирают 8%, ВИЧ-инфицированные — 16%, психически нездоровые и алкоголики — 20%, тогда как убийцы, террористы и педофилы имеют 97%. Так что объединение бездомных и террористов в одном опросе — нет, не приводит к тому, что люди склоняются к мысли расстреливать бездомных. Если же для бездомных и геев действуют разные закономерности и усиление негативной реакции на геев опрос вызывает, а усиление негативной реакции на бездомных не вызывает, то дело, стало быть, не в ошибочной методике опроса, а в каком-то объективно существующем различии между отношением общества к тем и другим. Об этом, кстати, удобно думать на примере разницы в результатах у алкоголиков и наркоманов: ведь алкоголизм, по сути дела, не что иное, как разновидность наркомании, — но опрошенные реагируют на них по-разному. Ликвидировать наркоманов хотели бы 15%, а алкоголиков — всего 5%; и наоборот — оказывать алкоголикам помощь и поддержку считают необходимым 74% опрошенных, а наркоманам — всего 53%. Трудно не связать это, прежде всего, с тем обстоятельством, что для большинства опрашиваемых алкоголизм — «знакомое зло», он рядом с ними давно и привычно, а наркомания — это все же в большей мере зло из телевизора, которому психологически проще желать полной ликвидации, чем непросыхающему дяде Васе из соседнего подъезда. Знакомых террористов и экстремистов у респондентов, вероятнее всего, нет; но и насчет лично знакомых феминисток, на самом-то деле, есть сомнения — а про геев и лесбиянок есть и статистика от Левада-центра: по данным 2019 года, 89% респондентов полагают, что лично они никаких геев и лесбиянок не знают.

Во-вторых, у нас есть динамика по этому опросу: Левада-центр проводит его с 1989 года (и настаивает на том, что именно такая преемственность придает исследованию особую ценность). В относящемся лично ко мне разделе про геев и лесбиянок самое важное следующее: исторический максимум негативного отношения был в первом опросе, в 1989 году (35% жаждущих ликвидации, еще 28% согласны обойтись изоляцией, в то время как сумма положительного и нейтрального подходов — всего 14%). Исторический минимум негативного отношения — в опросе 1999 года: 15% за ликвидацию, 23% за изоляцию, сумма положительного и нейтрального подходов — 45% (и это единственный год, когда она выше, чем у негативных подходов). Дальше происходит откат, и к 2008 году картина в целом стабилизируется: разница между цифрами 2008 и 2020 годов минимальна, отношение чуть-чуть ухудшается в 2012 и 2015 годах (тренд на дегуманизацию в целом сильнее выражен в 2015-м, поскольку, как справедливо отмечает Иван Преображенский, в это время общество находится на волне агрессивной пропаганды, связанной с украинской войной), а потом возвращается на прежний уровень, но эти изменения лишь едва-едва превышают статистическую погрешность.

О чем это нам говорит? Прежде всего, опять же о том, что негативные формулировки опроса не мешают ему отражать позитивную динамику, когда она есть. Но, кроме того, тут существенно то, что значительное улучшение отношения к геям и лесбиянкам приходится преимущественно на период ельцинской свободы и прекращается с наступлением путинской стабильности в 2000-е — а вовсе не с началом агрессивной антигомосексуальной пропаганды в 2012–2013 годах, краткосрочное влияние которой, согласно данным этого опроса, оказалось минимальным, а долгосрочное — нулевым. Правда, ВЦИОМ в 2013 году показывал гораздо более сильный сдвиг в сторону социального неодобрения гомосексуальности, вплоть до 87% вариантов негативного отношения суммарно, — но это был, как мы понимаем, опрос, проведенный специально ко дню принятия Государственной думой дискриминационного закона 135-ФЗ, установившего административную ответственность за «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних». Но даже если принять во внимание 74% общественного неприятия гомосексуальности в России согласно международному опросу Исследовательского центра Пью, проведенному в марте 2013 года, когда артподготовка к июньскому закону была в разгаре, — получается, что к 2015 году эффект государственной пропаганды уже сошел на нет.

Значит ли это, что формулировки опроса не оказывают никакого воздействия на результат? В опросе 2020 года есть два крупных скачка сравнительно с предыдущим опросом (2015 года): это рост позитивного отношения («оказывать помощь») к бездомным и ВИЧ-инфицированным (соответственно с 53% до 88% и с 58% до 79%). Каковы же причины этой внезапной гуманизации? На них нам вроде бы намекает сноска в отчете: «В 2020 г. некоторые названия позиций из списка были заменены более нейтральными альтернативами, например, “бездомные” вместо “бомжей” и “люди с ВИЧ/СПИД” вместо “больные СПИДом”». Таким образом, к «бездомным» люди относятся значительно лучше, чем к «бомжам» (любопытно было бы провести такой опрос синхронно: одну выборку спросить про бездомных, а другую про бомжей и т.п.). В то же время аналогичный тренд на гуманизацию прослеживается и в других позициях опроса: доля желающих «оказывать помощь» алкоголикам, наркоманам и проституткам также выросла с 2015 года (с 56% до 74%, с 34% до 53% и с 7% до 27% соответственно), а их для нынешнего опроса не переименовывали. Значит, от одного переименования результаты не меняются, не надо обольщаться — и вот доказательство: в 2013 и 2015 годах Левада-центр спрашивал население о том, что делать с «гомосексуалистами», и получил сумму резко отрицательного и умеренно отрицательного отношения (варианты ответов «преследовать по закону» и «лечить») в 51% и 55% соответственно, потом в 2015 году на несколько месяцев позже спрашивал про «гомосексуалов» и получил 58% негативного отношения, а теперь в 2020 году спрашивает про «геев и лесбиянок» и получает 50%.

Разумеется, всем следует работать лучше, в том числе и социологам. И учитывать мнение активистов и представителей гражданского общества, в том числе при формулировке вопросов, — неплохая идея, хотя и не самоцель. Но вот опрос 2019 года по отношению к геям и лесбиянкам, на который я уже ссылался, был проведен при содействии одной из ведущих российских ЛГБТ-организаций, ЛГБТ-группы «Выход», — и что вы думаете? Об отрицательном отношении к ЛГБТ все равно заявили примерно те же 56% опрошенных. Правда, в заголовок либерально настроенные журналисты все равно вынесли не это, а фразу «за равные права для ЛГБТ-сообщества выступили 47% россиян», что было совершеннейшим обманом трудящихся: ни про какое ЛГБТ-сообщество и его права (под которыми можно понимать право на общественное представительство, антидискриминационные законы, регистрируемые партнерства и т.д.) в опросе речь не шла, а вопрос был задан о том, должны ли геи и лесбиянки «пользоваться в России такими же правами, как и другие граждане» (неплохо, конечно, что 47% респондентов это поддержали, но не хватает следующего вопроса: «Могут ли геи и лесбиянки работать школьными учителями?» — вот только тут бы и выяснилось, какие такие «равные права» у респондентов в голове).

К чему приводит нас весь этот калейдоскоп цифр? К тому, что мы и так знаем без всяких цифр: концентрация ненависти в путинской России чрезвычайно высока. Этот режим, собственно, на ненависти и построен. Не столь даже важно, к кому: в опросе 2015 года среди лиц с «отклоняющимся поведением» фигурировали «панки, готы» — казалось бы, какие там панки в 2015 году, их же надо извлекать из архивных источников! Однако у ненависти хорошая память: даже и панков захотели ликвидировать 11% опрошенных (изолировать — еще 19%). Постоянно думать и помнить об агрессии как стабильном эмоциональном фоне общества, в котором ты живешь, психологически тяжело. И люди, которым об этом напоминают, начинают демонстрировать элементы стокгольмского синдрома: виноваты не те, кто ненавидит, и не те, кто использует ненависть как административный ресурс, а те, кто не дает нам забыть об этой ненависти. «Сотрудники Левада-центра не стали задумываться, уместны ли подобные варианты ответов в эпоху новой искренности, Cancel Culture и #MeToo», — пишет наиболее пространно излагающая эту точку зрения активистка Мария Лацинская. Ох, совсем не эта эпоха на дворе у респондентов этого опроса! «Социологи <...> таким образом закрепляют нормальность крайне негативного отношения к другим людям. Им дают право мыслить о некоторых согражданах в категориях “убрать”, “стереть”, “уничтожить” и, в конце концов, просто “убить”», — продолжает она, как будто это социологи своим опросом выпускают джинна ненависти из бутылки, а иначе этот джинн так и сидел бы, неопознанный, у граждан в подкорке. «До тех пор, пока в опросах есть подобные варианты ответов, противоречащие как современной этике, так и законодательству РФ, никакой толерантности и принятия негетеросексуальных людей не может быть в принципе», — резюмирует Лацинская, договариваясь уже и до того, чтобы призвать законодательство РФ на помощь против социологов (но законодательство давно подсуетилось: Левада-центр еще в 2016 году признан иностранным агентом).

Мне уже приходилось писать на Кольте в том же 2013 году, за несколько дней до российского антигейского закона: дело совсем не в геях — точно так же, как год спустя дело было совсем не в украинцах. Первичен плохо отрефлексированный протест довольно многочисленной социокультурной группы, испытывающей тяжелейший ресентимент в быстро меняющемся и отбрасывающем ее на обочину жизни мире. А на кого конкретно переживаемая фрустрация обратится — тут возможны разные варианты (но бездомные и алкоголики вне опасности, спасибо и на том). В этом даже и особой российской специфики нет: американский Ржавый пояс выбирал Трампа с тем же самым чувством, с каким Горловка и Макеевка кричали: «Путин, введи войска!» — в то время как для американских единомышленниц Марии Лацинской на повестке дня стояла «эпоха новой искренности», а врагом номер один была «неискренняя» Хиллари Клинтон, про которую они накануне выборов выпускали памфлеты и фолианты с названиями вроде «Поддельный феминизм». Эту потерю чувства реальности, эту наркотическую атмосферу в информационном пузыре соцсетей не прошибают даже спорадические столкновения с суровой действительностью, в которой кто-то, натурально, идет и ликвидирует гея, а потом присяжные его оправдывают. Наверное, убийца с ножом на Курском вокзале до этого случайно оказался респондентом в опросе Левада-центра и оттуда узнал, что так можно, — не правда ли, Мария Лацинская?

Да, легко и приятно пенять на зеркало и искать на сухом месте под фонарем рубль, оброненный в темную грязную лужу. И думать, что люди-то сами по себе добрые и хорошие, а злодейство проникает в них лишь по наущению (не столь важно — дьявола или социологов), тоже легко и приятно. Социологи, конечно, — мишень сравнительно новая (впрочем, и в 1930-е, и в 1970-е они свое уже получали), но так-то все уж было — начиная с древних вождей, казнивших горевестника, и вплоть до крестьян, разрывавших на куски доктора, потому что он-то, ясное дело, и есть виновник поразившей село холеры. Но главное — легче всего и приятнее всего биться насмерть не с заклятым врагом, а с потенциальным ближайшим союзником. Остается лишь понять, отчего самыми отъявленными мастерами и любителями этого малопочтенного спорта оказываются именно те, у кого на дворе «эпоха новой искренности» и прочие радужные единороги.

Понравился материал? Помоги сайту!