Как Чебурашка за море ходил, или Кое-что о шведской детской культуре 70-х

Как и обещала Кольта, мы продолжаем рассказывать о выставке «Теле-трамплин: от детского телевидения к современному искусству и литературе», которая работает в ЦТИ «Фабрика». Вот здесь вы можете почитать текст ее кураторов Марии Линд и Андйеаса Эйикссона.

А Катя Рунов написала подробный материал о том, как (и главное — почему именно так) была устроена шведская культура для детей в 1970-е.

Материал сделан при поддержке посольства Швеции в России.

Агнес — преуспевающая юристка из центрального Стокгольма и моя ученица. Она полюбила русский «как все: из-за Чехова». Я стараюсь не отставать от Чехова, и мы много говорим с Агнес о семье. В семье три сестры — Агнес средняя. На одном из уроков речь заходит о детстве. Агнес рассказывает, что каждое лето три сестры летали к дедушке на страшном тряском самолете. А возвращаясь, «неделю рыдали». Почему? «Были 70-е, и детям в Швеции было довольно скучно, — Агнес всегда старается звучать нейтрально. — А в Америке было столько всего! Я смотрела их мультики не отрываясь. В Швеции таких не было никогда».

Действительно, в Швеции не было своего Диснея — если, конечно, не считать ежегодного просмотра мульта про Дональда Дака в канун Рождества. Но это не значит, что не было детского телевидения. Было — и от продукции фабрики грез оно отличалось разительно. Плоды этой разницы можно увидеть хоть сейчас.

Вот сегодняшняя программа кинотеатра. В ней шесть-восемь анимационных блокбастеров от Pixar, Dreamworks и подобных — импорт в поисках кассы. А вот и собственная шведская продукция: про размеренную жизнь мальчика Альфонса или девочки Анны. Это мультики о взаимоотношениях с семьей, миром и самим собой. В них не бывает монстров, взрывов, ненужной экзальтации. Другой — размеренный — ритм. «Бабушкина» музыка. Нарочито простая, словно детская графика. Много размышлений и серьезных вопросов: почему бывает война? Что такое жизнь? А смерть? Бедность — как это? Что делать с травлей в школе? И как, наконец, дарить подарки?

Относиться к дефициту сказочности можно по-разному. Мне, например, нравится, что мой шведский ребенок — не реципиент фантастической реальности, а собеседник и соучастник рассказа. Но так было не всегда. Культурная революция на детском ТВ, радио и в литературе произошла в 70-х.

Революция антифей

Время было в целом радикальное. После волнений 1968-го ниспровергать традиции стало модным. Шведская молодежь не осталась в стороне и свернула с буржуазного пути налево. А медиа и культура, включая детскую, стали полем для обширных экспериментов. Особенно критично шведы смотрели на все коммерческое и сказочное. Старинный мир принцев и принцесс (а также ведьм и троллей), идеальных детей в красивых домах и хеппи-эндов — насколько он настоящий? Ответ был ясен. Шведские сказки и до того не отличались избыточным оптимизмом, то есть были приближены к нордическому быту. Но нужно было еще ближе.

Влиятельная писательница Гунилла Амбьорсон высказалась тогда популярно: сказочный мир чересчур романтичен, он искажает детское восприятие. Давайте покажем детям реальность — так они раньше и лучше научатся в ней участвовать. Дети — равноправная часть общества, и они заслуживают уважения. А уважать значит говорить правду.

В это же время зашел первый серьезный разговор о правах ребенка. Телесные наказания были объявлены вне закона. Авторитарное родительство — рудиментом. Дети должны были вырасти более свободными, сильными и самостоятельными, чем их родители. «Своими собственными», как Дядя Федор, — таким был новый общественный идеал.

Конечно, говорить с этими детьми тоже нужно было по-новому. Прежде всего, просто говорить: не поучать, но дискутировать. Но о чем? Не о троллях и феях. Лучше о том, с чем придется по-настоящему столкнуться в жизни. Эмоции и конфликты: как с ними справляться. Коллектив: как сотрудничать с другими, даже если им по пять лет. По сути новая детская культура ничем не должна была отличаться от взрослой. Только по форме, языку, подаче. Так возникла новая детская литература.

«Денди в туалете» и другие бестселлеры

Литературовед Калле Линд в свой книге «Альтернатива в детской литературе — поэтому мы выросли, какими выросли» рассказывает, как внезапно детские книги стали документальными и черно-белыми. Феи попрятались. На первый план вышел честный рабочий и подлый капиталист, отравляющий планету дымом фабрик. За ним — война и наркотики, одинокие матери, секс и серый бетон депрессивных районов. Детям предлагалось выходить на демонстрации и брать власть в свои руки. Черно-белые иллюстрации — тушь или фотографии — помогали излагать правду о Вьетнамской войне, сложных родах, детском труде или мясобойне. «Честно, без прикрас,— пишет Калле, — но и без юмора, драматизма, напряжения и поворотов. Того, что делает книгу достойной чтения и детьми, и взрослыми».

Типичные заглавия того времени — «Почему мама работает», «Когда дети бастуют», «Улле и фабрика», «Мама и папа поменялись работой». Типичный сюжет — в книге «Денди сидел в туалете» («Sprätten på toaletten»). Однажды богач сделал свои дела в туалете, и те потекли прямо в озеро. И так ему понравилось, что он построил фабрику на берегу, чтобы в озеро натекло побольше. Все отравлялись, но богачу было плевать. Пока не пришел народ и не заставил его построить очистные сооружения. «Мы все должны быть заодно, — провозглашают бодрые стихи, — чтоб в воду не лилось оно!». И все бы ничего, только детского в этой суровой пропаганде очень мало. Кто вырос на суровых книжках? Поколение скептиков, живущих в моменте и не склонное мечтать. Разумеется, сказочные книги никуда не делись. Но реализм в гораздо большем почете.

«Затрагивать все темы и нарушать табу»

Может быть, литература просто пыталась успеть за меняющимся миром? В нем было много нового, пугающего. Вот, скажем, телевизор. В эпохальном докладе Минобразования «Дети и культура» (1978) телевидение выставили угрозой традиционным культурным посредникам: школе, музею, библиотекам. Особую тревогу вызывала мода на американскую телепродукцию. Вместе с тем было ясно, что ТВ таки побеждает. А значит, срочно был нужен свой, оригинальный контент. И он появился.

В 1969-м шведское телевидение обогатилось еще одним каналом — TV2. Новая детская редакция TV2 была полна идей и оптимизма. Семидесятые с их другим, пристальным взглядом на детей дали авторам небывалые возможности. Отобрав несколько детских продюсеров, директор канала Ингрид Эдстрем пригласила людей из разных культурных областей на двухдневную «встречу для вдохновения». Там и были сформулированы критерии хорошей детской программы: доступная «для всех возрастов», способствует равенству, осмеливается «затрагивать все темы и нарушать табу». К тому же программы должны быть «разнообразными». Было также обещано, что детским сценаристам будут платить столько же, сколько тем, кто пишет для взрослых. Раньше им приходилось довольствоваться пятой частью. А снимать детские передачи будут на камеры и в декорациях не хуже, чем новости и прочий «серьезный» контент. Денег дадут.

Против новшеств и в защиту фей высказывались педагоги. Дискуссия была бурной. «Мы должны оградить детей от проблем взрослого мира!» «Кто вообще эти самозванцы, диктующие повестку на детском телевидении?» Но «самозванцы» на ТВ тоже были педагогами и психологами. Без профильного образования в детскую редакцию не пускали.

В конце концов перевес оказался на стороне реалистов. Модная идея о преодолении классовых различий (социализм был в расцвете) воплотилась в эфирной сетке. Говорить предлагалось о тех, кому в Швеции жить не очень хорошо: например, детях-инвалидах или иммигрантах. О детях из простых, бедных семей — они должны были узнавать «себя» на экране. О мальчиках и девочках наравне. О коллегах, соседях, одноклассниках — и что сотрудничать с ними продуктивнее, чем конкурировать. В общем, Диснею здесь было не место.

Молоко в пакете и блин на экране

Кто-то скажет: а почему повестку для «самостоятельных» детей определили взрослые? А вот и нет: ее определили дети. В 70-х группа исследователей обошла десятки школ и садиков, чтобы узнать от самих маленьких зрителей, что их волнует. Оказалось: животные, природа, люди, бог, секс и совместная жизнь. Всего было собрано около 600 различных вопросов, которые затем использовались на планерках долгие годы. Например: «Есть ли Бог?» или «Почему светит солнце?», «Почему воюют в Северной Ирландии?» или «Как молоко попадает в пакеты с молоком?» В поисках ответов эфир наполнился актуальным контентом всех жанров: от реалистичных драматических сериалов и документальных фильмов до волшебных фэнтези-игр и вопиющего абсурдизма.

В этих программах дети уже не были статистами или «декорациями». Они выступали активными участниками ток-шоу или интервью. Другие (в том числе нынешний главный редактор главной шведской газеты Dagens Nyheter Питер Володарски) работали детскими репортерами в новостной программе Barnjournalen, которая выходила почти 20 лет.

С репортерами, правда, был связан гендерный казус. В 1977 году их посчитали, и оказалось, что 85% из них — мужского пола. Среди сказочных персонажей на ТВ «мужчин» было 74%. Немного смягчал неравенство успех шведского сериала «Девочки бунтуют» («Tjejerena gör upprör»). В его 13 сериях девочки исследовали, что им нельзя и что должно делать, — и решительно отправляли дискриминационные правила в топку.

Но не все программы были остросоциальными. Были и шутливые. Например, кукольный спектакль Стаффана Вестерберга «Потерянный в блинчике». Вестерберг, как волшебник сродни Андерсену, мог вдохнуть жизнь в любой предмет — от носков до перчаток. Тон этих сказочных спектаклей был определен как «юмор без шуток» — любой абсурд исполнялся со всей серьезностью. Вестерберг позволял своим куклам столкнуться с одиночеством, страхом и смертью. Часто их приключения вызывали «недетский» эмоциональный отклик. Некоторые зрители родом из семидесятых до сих пор утверждают, что Вестерберг испортил им детство.

Должно быть, об этом и говорит моя Агнес? Развлекать детей в новых медиа никто не стремился. Однако именно 70-е названы «золотым веком детских каналов». Конечно, объем тогдашних трансляций был вдвое меньше, чем на современном детском телеканале Barnkanalen. Но творческая и географическая свобода — на высоте. Именно в это время на шведском ТВ появился «Теле-трамплин» — проект, благодаря которому шведские дети увидели крокодила Гену и Чебурашку (его тут зовут Drutten). А еще — чехословацкого кротика, героев «Улицы Сезам», югославского профессора Бальтазара, немецкого Сандмана…

Маладой кракодил ищет (шведских) друзей

Скандинавская карьера Друттен — Чебурашки и ее друга Гены (Йены) сложилась едва ли не успешнее советской. Шведские продюсеры с большим интересом следили за всем, происходящим в Восточной Европе, и, увидев эту парочку, приобрели не только сам мультфильм, но и самих персонажей в виде кукол. Им предстояло сняться в оригинальной шведской передаче «Чебурашка и Крокодил на книжной полке». Голосом Гены стал актер Стен Карлберг. Он же написал музыку, тексты песен и сценарий — довольно далекий от первоисточника. Вместо проблем социалистической ячейки («Мы строили, строили») сценарий иронично обыгрывал межполовые отношения. Гена, склонный к мэнсплейнингу, поучал и воспитывал Чебурашку, которая в шведской интерпретации приобрела отчетливые женственные черты. Чебурашка же, вопреки кажущейся детскости, всегда оказывалась умнее и решительнее старшего друга.

Эпопея двух друзей продолжилась в серии комиксов. Необычных: картинки были не рисованными, а фотокадрами советского оригинала. Так шведы узнали о существовании старухи Шапокляк. Затем герои стали рекламными «лицами» кондитерской фабрики Choetta, и слава их стала окончательно всенародной.

Иллюстратор Лена Свальфорш Хедин вспоминает: «Я была зачарована изображениями, особенно движущимися. В 70-е по ТВ показывали несколько мультсерий из Восточного блока — это было лучшее из всего ассортимента детских программ. Восточногерманский “Джон Блунд”, советский “Чебурашка”, югославский “Бальтазар” и милый чешский “Кротик” подарили мне целую гамму фантазий и сильно повлияли на мое будущее».

Вход в женщину и министр в подушках

Грань между детским и взрослым стиралась и в искусстве. В Музее современного искусства в Стокгольме выставка «Движение в искусстве» была заполнена артефактами, напоминающими игрушки.

А несколько лет спустя актуальная художница Ники де Сен-Фалль представила публике игровой домик по имени «Она». Арт-объект представлял собой женщину со входом между широко раскинутых разноцветных ног. На вход в женщину стояла очередь из взрослых и детей.

Кульминацией «игрового» направления стала выставка «Модель», когда большой зал музея превратился в огромную игровую площадку. Сам министр образования Улоф Пальме зашел попрыгать в море пластиковых подушек. Трудно представить себе более четкое обозначение центрального места ребенка в культуре того времени. Кстати, не хотите ли и вы покувыркаться, как легендарный министр, в пользу детства и культурного обмена?

Арт-проект «Теле-трамплин: от детского телевидения к современному искусству и литературе» предоставит вам такую возможность.

Проект придумали и осуществили Мария Линд, атташе по культуре при посольстве Швеции, куратор Андйеас Эйикссон и команда ведущих шведских художников и писателей. В «Теле-трамплине» 70-х они увидели символ творческого обмена без условностей и границ. Эта свобода особенно нужна сегодня. И поэтому участники творческой группы перенесли трамплин в современность. «Девочки бунтуют» превратились, таким образом, в YouTube-канал, где девочки-подростки снимают свою повседневную жизнь. Упомянутый выше «Профессор Бальтазар» стал целой детской площадкой (для любителей кувыркаться). А «Чебурашка и крокодил Гена»… впрочем, приходите в центр творческих индустрий «Фабрика» — и вы сами увидите.

Выставка в Москве продлится до 27 февраля 2022 года. После проект переедет в Швецию, где будет представлен в художественных музеях городов Кальмара и Умео.

Понравился материал? Помоги сайту!