26 января 2017Театр
155

O rus!

Жизнь и приключения идей в спектакле Eternal Russia

текст: Михаил Калужский
Detailed_picture© Dorothea Tuch

В наступившем году будут активно и очень по-разному вспоминать год 1917-й. В Берлине столетие революции начали отмечать фестивалем «Утопические реальности — 100 лет современности с Александрой Коллонтай», проходившим с 12 по 22 января в театре Hebbel am Ufer (HAU). Все эти десять дней в HAU показывали спектакль Eternal Russia, сочиненный дебютировавшей в режиссуре Мариной Давыдовой, художником Верой Мартынов и композитором Владимиром Ранневым.

Александра Коллонтай появляется только в одной из сцен этой увлекательной «бродилки» по нескольким этажам HAU-3, третьей площадки театра. В спектакле нет «живых» актеров, здесь много видео и аудио, предметов и изображений, зрители перемещаются из одного помещения в другое. Каждое из этих пространств создает образ того или иного этапа российской истории: четыре варианта «вечной России» и три утопии. «Вечная Россия» — это империя до 1917 года, ранний СССР, сталинская империя и современность; утопии — история революционного движения, авангард и сексуальная революция. Eternal Russia был бы эффектным произведением contemporary art, набором сложно устроенных инсталляций, но здесь есть сюжет со всеми его составляющими — и есть герой.

И этот герой — растерянный российский интеллектуал. Тот самый человек, про которого еще недавно можно было сказать «представитель российской либеральной интеллигенции». Но в Eternal Russia, этом квесте по истории идей, либерализму нет места. Он просто не упоминается. Марина Давыдова говорит зрителю: российская история учит нас тому, что только левая идея может быть альтернативой тоталитаризму.

Но, конечно, Eternal Russia переизобретает левую идею для современного образованного россиянина. Новый символ веры — и, возможно, энергия сопротивления — основан, как и полагается, на трех источниках, «утопиях». Это социальная и политическая революция по версии социалистов-революционеров, эстетическое обновление по версии русских авангардистов и революция морали по версии Александры Коллонтай. Этот спектакль — предельно четко артикулированное политическое высказывание, политическое в самом чистом и основном значении: не про результаты выборов, а про выбор идеологического оружия.

Повод для разочарования Eternal Russia — не столько повторяющиеся циклы поражений в борьбе с непобедимым Левиафаном, принимающим разные обличья. Его разочарование — не столько историческое, сколько современное. Левиафан не дает возможности успокоиться. Мы обречены на борьбу. Этот спектакль — закономерный результат поражения протестов 2011—2012 годов и наступления новой реакции. Eternal Russia говорит о том, что единственно возможный разговор о 100-летии русской революции — да и истории вообще — это не упоение деталями ушедшей эпохи, а последовательная политизация обращения к прошлому.

Этот спектакль — предельно четко артикулированное политическое высказывание, политическое в самом чистом и основном значении: не про результаты выборов, а про выбор идеологического оружия.

У российской истории в Eternal Russia стройная концепция, но дело не том, насколько эта историческая логика достоверна. Куда важнее, что именно она демонстрирует природу идеологического выбора. И этот выбор обращен не только к современному российскому обществу. Спектакль, сделанный в Берлине авторами из Москвы и Петербурга, — еще и разговор российского левого интеллектуала с европейским: они оба противостоят разным формам несвободы и обскурантизма, но политическая программа россиянина основана не только на общих ценностях, но и на травмирующем историческом опыте. Делая левый выбор, современный российский интеллектуал слишком хорошо помнит про репрессии. Февральская революция сделала Россию самой свободной страной мира. Ленин — вождь охлоса, превративший «революцию интеллигентов в революцию бесов». Сталин — фашист, который «не собирался быть строителем нового мира, он собирался стать властителем старого мира. И он им стал. Он воскресил этот старый мир, чуть подправив его азиатской мегаломанией».

В результате идеалом и образцом политического поведения становится неназванный герой Сергея Чонишвили из первой «утопической» сцены. Это народник, эволюционировавший в эсера, человек, гордый тем, что его партия боролась за гражданские свободы и одновременно была массовой. И это важный упрек современной российской политической действительности — герой Чонишвили говорит: «В октябре 1905 года во всеобщей забастовке по всей стране приняли участие два миллиона человек. Сколько там выходило на улицы Москвы во время протестов 2012 года — вроде бы сто тысяч?»

Конечно, сегодня сказать «левое» значит призвать к самым разнообразным идеям и явлениям. Для героя Eternal Russia выбор левой идеи в первую очередь не столько собственно политический, сколько эстетический. Лучшее, что было в русском искусстве, — авангард 20-х, политически и физически уничтоженный во времена сталинского ампира.

В каждой из сцен зрителям предлагают покинуть пространство, в котором они находятся: из каждой версии «вечной России» путь лежит в утопию, из каждой утопии — в «вечную Россию». В финале спектакля зрители могут уйти только через дверь, над которой адским пламенем горят слова Emergency exit. За дверью — совсем другая жизнь. Театральный зал. Фойе постоянно экспериментирующего театра Hebbel am Ufer. Один из самых живых и разнообразных берлинских районов Кройцберг.

Этот финал не выглядит назидательным, но он не оставляет двусмысленностей. Если не уйти в пространство искусства, критической мысли, личной свободы и политических свобод, то альтернативой останется образ «вечной России» из последней сцены спектакля. В ней иконы русских классиков соседствуют с иконами православных святых, на столе с дорогим фарфором стоят пластиковые бутылочки воды «Святой источник» и на прикрытую прозрачными трусами гипсовую задницу псевдоклассицистской скульптуры аккуратно прикрепляют георгиевскую ленточку.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20244971
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20246528
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202413106
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202419586
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202423657
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202428960
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202429616