Восстановление влияния

1.

В конце апреля представители Высоко-Петровского монастыря с судебными приставами и чиновниками Москомимущества вскрыли, а затем опечатали подвал «ДК Петлюра» — мастерскую и место встреч, перформансов и концертов художника Александра Ляшенко, последнюю пристань СВА — Свободной академии искусств, созданной в 1991 году. За неделю до этого события в социальных сетях прошел призыв от «Театра.doc» с просьбой помочь в поисках нового помещения для театра. Подвал в жилом доме, который театр занимал с 2015 года, теперь требуют освободить, новое руководство ТСЖ не планирует продлевать договор аренды. Первая площадка «Театра.doc» в Трехпрудном переулке технически была закрыта таким же образом, как и «ДК Петлюра», — с той лишь разницей, что на подвал в Трехпрудном никто особенно не претендовал, он стоит опечатанный до сих пор. Департамент городского имущества Москвы не в первый раз выступает как карательный орган, закрывающий культурные институции и расторгающий договоры аренды по тем или иным формальным поводам. Все эти события происходят на фоне неутихающей публичной дискуссии о том, должны ли институты платить лояльностью за предоставленные властью бюджетные средства на реализацию творческих проектов. Одним из самых популярных комментариев в обсуждениях стал тезис «работайте на свои, хотите в своем творчестве критиковать государство — не требуйте на это бюджетных денег».

2.

Со стороны это предложение кажется вполне рациональным и разделяется не только теми, кто целиком и полностью поддерживает политику партии и правительства, но и теми, кто находится в жесткой к ней оппозиции. Последние ратуют за чистоту рядов и не желают собственноручно втягивать себя в сферу влияния государственных органов.

Примечательно, что в этой полемике всегда рассматриваются интересы двух сторон — власти и художника. Участники дискуссии забывают о третьей и едва ли не главной стороне — о зрителе, о налогоплательщиках, за счет которых формируется бюджет государства.

Едва ли не полное игнорирование зрителя (а следовательно, и общества) культурными институтами и госструктурами — не в своей каждодневной деятельности, а в обсуждении перспектив будущего развития — кажется одной из ключевых проблем нашего времени. Точно так же, как для депутатов, губернаторов и политиков существует только один избиратель — непосредственный начальник, запросы и ожидания которого исполняются в приоритетном (если не исключительном) порядке, для деятелей искусства спарринг-партнер в расстановке сил — это Минкульт или иные органы власти. Основные вопросы публичных обсуждений восходят только к ним, любые шаги определяют верными или неверными, опираясь исключительно на отношение к государственной культурной политике, проводимой министерством или представителями исполнительной власти в регионах, — единичные исключения только подтверждают это грустное правило.

Театр стал самым серьезным заложником сложившейся управленческой системы, полностью зависимым от государственной поддержки и покровительства государства.

3.

Театр — наиболее уязвимый и зависимый от финансирования вид искусства: больших затрат требуют не только подготовка и выпуск спектакля, но и его прокат. Себестоимость одного показа (содержание здания, коллектива, гонорары артистов) покрывается доходами от продажи билетов, но деньги нужны еще и на развитие и обновление репертуара. Именно поэтому театр в последние годы оказался в центре острейших дискуссий — и театральное сообщество первым заявляет о необходимости изменения законодательства, вынуждающего работать в крайне неблагоприятных для дела условиях. Театр стал самым серьезным заложником сложившейся управленческой системы, полностью зависимым от государственной поддержки и покровительства государства. Власть же, вполне это осознавая, пользуется всеми возможностями аппарата принуждения.

На съезде СТД осенью 2016 года, когда впервые громко прозвучала речь Константина Райкина о надвигающейся цензуре, одним из ключевых спикеров был Геннадий Григорьевич Дадамян, который говорил о том, что культуре необходимо опираться на два источника финансирования — на государственное бюджетное и на поддержку общества, имея в виду меценатов, систему спонсорских отношений, прямую поддержку со стороны зрителей. Прошли годы после перестройки, появились и исчезли богатые и очень богатые люди — но ничего не было сделано для того, чтобы выстроить вторую подпорку, чтобы найти возможности жить без помощи государства. Считанные исключения тут опять-таки лишь подтверждают отсутствие системной работы и государственной правовой поддержки этих начинаний. Закрепления отдельных примеров частного финансирования не произошло на государственном уровне, но почему не было настойчивого давления профессионального сообщества? Почему делегированные сообществом для переговоров с властью деятели часто получают такую поддержку на собственные проекты, но не влияют на изменение ситуации в целом?

4.

Теперь уже можно сказать, что полтора года, прошедшие после памятного съезда СТД, показали, что влияние творческих людей на общественные процессы минимизировано. Да, еще транслируются на телевизионные экраны заседания Совета при Президенте РФ по культуре и искусству, все больше похожие на советские доклады о растущих урожаях, перемежающиеся просьбами о помиловании попавших в круги репрессивной машины коллег. Но о конкретных результатах всех этих совещаний мы ничего не знаем — на поверхности остаются только слова, слова, слова. Поручительства известных и очень известных лиц за своих коллег в деле «Седьмой студии» остались без внимания и суда, и власти — не есть ли это подтверждение обесценивания, девальвации авторитетного мнения? Обратив внимание на список доверенных лиц на последних президентских выборах, мы поймем, что для сегодняшней власти гораздо больший интерес представляют любого уровня потешные лица, веселящие массы с экранов телевизоров, чем те, кто создает искусство — оказавшееся вне интересов и масс, и власти. В 2012 году на уличные мероприятия в столице выходили студенты и независимые художники — правительство Москвы привлекало тех, кто не состоит на бюджетном финансировании, и поддерживало таким образом негосударственный сектор. Теперь праздничные бюджеты снова делятся между казаками и условным «Хором Турецкого».

В Москве в последние годы последовательно закрываются программы поддержки независимых культурных проектов, начинавшихся в 2000—2010-х при поддержке мэрии — с выделением государственного имущества (тот же подвал в Трехпрудном для «Театра.doc»), принятием в государственный бюджет независимых театральных организаций (Центр драматургии и режиссуры), программой «Открытая сцена». В Санкт-Петербурге еще продолжают выделять бюджетные средства на деятельность негосударственных театральных коллективов и не закрыли программу распределения имущества города для социально значимых проектов. В Москве все это невозможно представить начиная с 2012 года. Департамент имущества столицы — под предлогом аудита и перевода всех договоров аренды на коммерческие условия — постепенно избавляется от любых неконтролируемых творческих инициатив. Государственные учреждения культуры, такие, как кинотеатры системы «Московское кино» и ДК, в которых раньше была возможность организации непрофильных мероприятий, теперь жестко отчитываются по прямому направлению деятельности, что исключает отклонения от курса. Сказано показывать кино — значит, никаких дискуссионных клубов, театральных экспериментальных площадок и кружков для детей района. Чтобы вырулить в активную, полезную деятельность, нужно иметь немало энергии и надежных соратников — юристов, бухгалтеров, менеджеров. Во всех остальных случаях жесткость в отношениях учредителя и учреждения достигла того уровня, когда проще не инициировать никаких дополнительных направлений работы (и даже по работе с потенциальным зрителем), чтобы не получить штрафные санкции за нарушение порядка бюджетной деятельности. Жить становится скучно, из руководства уходят активные, интересующиеся люди, повсюду начинается выравнивание по стандартам.

Ко всему прочему, за последний год дело «Седьмой студии» лишний раз наглядно продемонстрировало, что инициатива и желание сделать хорошее дело часто наказуемы — и что от преследований и гонений не способны защитить никакие публичные успехи.

Основной заказчик любых театра, музея, концертной организации — это зрители. И именно с ними сегодня нужно вступать в диалог.

5.

У всего происходящего, как кажется, несколько причин. Об одной из них говорил еще профессор Дадамян — это неспособность профессионального сообщества, несмотря на все усилия в течение многих лет, добиться необходимых условий при разработке законодательства и инициировании частного или общественного финансирования культуры. Кроме того, власть в последнее время откровенно расставляет приоритеты внимания не в пользу развития и поддержки культуры, образования, науки, тем самым каждый раз отодвигая интересы «всего населения страны» от этих вопросов также на второй план. Представители власти собственным отношением формируют тренды, а за словами о необходимости возрождения великой культуры стоят бюджеты на «правильные» и только очень массовые мероприятия. И это снова подтверждает тезис о том, что власти нужны масскульт, влияние на толпу, а не на образованную, думающую часть граждан, не нужна работа на долгий период, на годы вперед, с получением отдачи в отдаленном будущем. Короткое планирование и желание получить быструю отдачу — это путь к разрушению культуры и дегуманизации общества. Культура развивается только там, где есть много небольших и очень разных инициатив, пусть краткосрочных, но активных и экспериментальных, поддерживаемых разными бюджетами (от частных до государственных), где каждому художнику находится свое место и пропагандируется уважение к его работе, какие бы художественные ценности он ни продвигал. Там, где параллельно успешно работают большие культурные институции, где охраняется и бережно сохраняется подлинное наследие, где внимание сосредоточено на человеке. Внимание художника — тоже.

Целенаправленная политика по разрушению системы независимых (или хотя бы подконтрольных негосударственным структурам) СМИ привела к тому, что освещать любые независимые культурные инициативы попросту негде. Погоня за массовым признанием приводит к потере ценности уникальных событий, сворачиванию работы малоизвестных, но, безусловно, талантливых художников, создающих искусство будущего, а значит, и будущую культуру страны. Выгорает обширное поле небольших проектов, из которых может вырасти что-то новое и прекрасное.

Все это касается и системы благотворительности и меценатства: лишь начиная работу по формализации и структурированию негосударственной поддержки образовательных и культурных проектов, ты неизбежно попадаешь под внимательный контроль государственной машины — так что все благотворительные проекты остаются важными, но не глобальными, особенно в масштабах огромной страны и регионального бюджетного голода. Постепенное огосударствление экономики приводит к тому, что независимых спонсоров не остается — от власти зависит все и вся. На фоне сворачивания зарубежных кредитов в очереди на бюджетную поддержку стоят владельцы крупнейших предприятий. Большое количество внешне успешных коммерческих проектов работает сейчас в минус — только бы сохранить производство и «не останавливать конвейер». Даже большому бизнесу не до спонсорской деятельности, это могут позволить себе только те компании, у которых приоритет в государственной поддержке. Вполне естественно, что наибольшая активность остается в сфере визуального искусства, где инфраструктура частных инициатив и сформировалась раньше, и остается на сегодняшний день более устойчивой, и связана с формированием личных коллекций, то есть вложениями, — в отличие от области исполнительских искусств, где все эфемерно и разрушаемо в одночасье, где не остается материальных носителей с понятной ценностью, что заставляет эти организации и эти проекты замыкаться исключительно на бюджет и государственную поддержку.

6.

У меня нет готового ответа на вопрос «что делать?», но, мне кажется, нужно перестать затрачивать усилия на попытки добиться влияния на власть (что не исключает продолжения диалога) и перенаправить свою работу на людей, тех зрителей, кто любит и уважает театр, и на поиск новой аудитории. Сегодня следует обращаться в большей степени к тем, для кого делается наша работа, а чиновников и представителей власти имеет смысл рассматривать только как часть этой большой группы — как зрителей, а не как единственного партнера. Основной заказчик любых театра, музея, концертной организации — это зрители. Они оплачивают нашу работу дважды — из налогов и из собственных кошельков. Их много, и именно с ними надо вступать в диалог, объясняться и объединять в желании менять мир к лучшему. Поэтому и выигрывают сейчас те театры и те культурные организации, которые интенсивно взаимодействуют со зрителями. Именно они станут основой той самой новой структуры в будущем.

Понравился материал? Помоги сайту!