Фит-фетиш

Сегодня на Чеховском фестивале стартует трехдневная гастроль Сильви Гиллем — prima ballerina assoluta прощается со сценой программой «A Life in Progress» («Жизнь продолжается»). О величайшей танцовщице нашего времени — Богдан Королек.

В сотый раз повторять ее биографию излишне. В детстве чуть не попала на Олимпиаду-80, пройдя отбор в сборную по гимнастике, — вовремя перехватила Клод Бесси, директриса парижской L'École de Danse. Стала самой молодой примой в истории Opéra de Paris. Ее добровольный уход из театра вызвал скандал на уровне французского правительства. До сих пор ни к одному порту не приписана, всю карьеру бежит от рутины и формальностей. О личной жизни не рассказывает. На крайний случай есть страница в Фейсбуке — анонсы выступлений чередуются с веганскими лозунгами. Еще вопросы?

О Гиллем не нужно читать — это как раз тот случай, когда лучше один раз увидеть. Нам повезло, что она родилась в визуальную эпоху: у колыбели этой Авроры стрекотали видеомагнитофоны, ее совершеннолетие было снято на планшет из-под полы. Антология ее выступлений уже сейчас собрана на YouTube целиком и полностью, начиная со школьных занятий и раннего «Лебединого озера» — чуть-чуть не того самого, после которого властелин парижского балета Рудольф Нуреев объявил Гиллем этуалью.

Ее биографию формально делят на классический период и эпоху фриланса, когда Гиллем отказалась от ангажементов в академических мавзолеях и сделалась сама себе театром. Первый этап карьеры танцовщицы красноречиво иллюстрирует pas de deux из «Корсара»:

Оцените вращение в коде: сначала замереть на одной ноге, а потом без всякого толчка сделать два оборота. Так учат вращаться в балетной школе, по методике — и сделать так live, в реале, заведомо невозможно. Гиллем может. Обратите внимание на ноги восхитительной лепки и невообразимой длины, а особенно — на стопы: тогда вы поймете, почему запись ее исполнения легко найти по подписи «variation long legs» и почему после миллиона графоманских комментариев под видео слышится чей-то одинокий исступленный стон: «Feet!!!»

Отдельные трюки Гиллем смотреть, напротив, не стоит. Есть такая фанатская забава: накрошить в один ролик десяток разных исполнений чего-нибудь этакого (фуэте, например) и сделаться судьей комнатного чемпионата. Так вот, на этой олимпиаде Сильви не попадет даже в тройку призеров. Если ее исполнение классических вариаций и в самом деле amazing, то отнюдь не за счет трюков.

Взять хотя бы вариацию из «Grand Pas Classique» на музыку Обера. На видео Гиллем — первая из двух:

Она неряшлива в переходах между частями, заканчивает вращения мимо позиций, а диагональ relevé делает попросту плохо. Ей можно вменить увлечение собственным безразмерным шагом, в чистопородной классике неуместное (см. довольно злую пародию Владимира Малахова). Но есть и кое-что другое — в полусекундном pas de bourrée сверкнут изумительной формы ноги, промелькнет архаичный наклон корпуса, финальный круг вращений завершится кокетливым жестом к зрителю, поданным в замедленной съемке.

И то сказать: таким телесным аппаратом, как у Гиллем, управлять крайне сложно. Возьмите рост 1,72 м, прибавьте немаленький размер ступни при вскоке на пуанты — и получите ту самую «двухметровую Сильви», над которой еще недавно так любили подтрунивать наши критики. Ее с трудом воспринимаешь в каком-нибудь «Дон Кихоте», где главная женская партия чаще достается невысоким, но боевитым «техничкам», проносящимся по сцене ураганом. У Гиллем вы никогда не увидите ни урагана, ни даже фейерверка. Зато неминуемо столкнетесь со стремлением вырваться и улететь со сцены подальше: одним взлетом перекрывается гигантское пространство, даже в маленьких прыжках с акцентом «в пол» она умудряется пружинить и повисать в воздухе. Не хрупкая сильфида, но ракета-носитель.

Совсем другая история — вариация из «Pas Classique Hongrois» «Раймонды»:

Вы заметили, как первый удар (вообще-то проходящее движение, характерная венгерская штучка) звенит в тишине нахальной пощечиной? В «Раймонде» Гиллем как будто тесно — как ей вообще всегда было тесно в тяжелой роскоши нуреевских редакций классики. Хотя она жалела, что не станцевала Татьяну в «Онегине» Крэнко, хотя и выходила в слезоточивой «Манон» и даже (ко всеобщему удивлению) в затрепанном «Бахчисарайском фонтане» — все-таки Гиллем не могла не вырваться на свежий воздух из кладовки балетных мелодрам, доверху набитой рюшами, кастаньетами, пыльной бутафорией и балетоманскими вздохами.

В этом смысле она была модернисткой: поэтика модерна — поэтика исключения. Морис Бежар? Теплее. В «Гелиогабале» или в «Mouvement-Rythme-Étude» ей, владелице изумительного тела, бесконечного шага и нереальных вращений, уже ничто не мешает. Весь костюм — обтягивающий комбинезон, вся декорация — пустое пространство (в «Гелиогабале» — еще и космическая темнота, эпизод называется «Луна»); разреженный текст, острая графика линий.

Дальше? Бежаровское «Болеро» — хотя давайте честно: это не лучшее исполнение выдающегося балета.

Добавить скорости? Уильям Форсайт? В точку.

Это сегодня «In the Middle, Somewhat Elevated» стал попсой, а дуэт из него кочует по сборно-соляночным гала. В 1987 году, когда фрик-математик Форсайт ставил «In the Middle» в Opéra, стало ясно, что в священную обитель пронесли водородную бомбу. Сильви Гиллем была первой исполнительницей, читай — соучастницей.

Когда «In the Middle» перенесли на сцену Мариинки, критики не скупились на техногенно-кинематографические метафоры: стеклорез, андрогин, амазонка, «Матрица», «Убить Билла». Все так. Но еще — взрыв «Челленджера» в холодном январском небе — так взлетает Гиллем в grand jeté в начале своего соло; от катастрофы на мысе Канаверал до парижской премьеры прошло чуть больше года. Зайдем с другого входа — увидим романтическую диву Фанни Эльслер, которая, по легенде, одним батманом убила то ли грабителя в поезде, то ли матроса на корабле. Миф воскрес спустя полтора столетия в «In the Middle», в полосующих бритвой по лицу батманах Сильви Гиллем.

В будущей профильной энциклопедии она — «бросившая классический репертуар ради эксперимента» — наверняка останется форсайтовским киборгом, императрицей-анархисткой, точь-в-точь по названию бежаровского балета-подарка. Сегодня ее уже называют contemporary dance icon — впрочем, вряд ли на полном серьезе, просто в рыжем киборге-анархисте нашлось много человеческого, слишком человеческого. Вот она собрала волосы в хвостик, схватила щиколотки индийскими бубенчиками, стала разговаривать на сцене — это «Священные чудовища» Акрама Хана. Вот она прыгает на корточках и строит гримасы своему давнему партнеру Николя ле Ришу — это уже пронзительная «Квартира» Матса Эка.

Как заметил Вадим Гаевский, среди танцовщиц не возникло поколения Гиллем, ее место оказалось среди авангардистов-хореографов. Осмелюсь продолжить: Гиллем не была «танцовщицей школы», носительницей великой локальной традиции — она была балериной текста. Комфортнее всего она чувствовала себя там, где обнаруживалось связное авторское высказывание, а не усредненный и отредактированный третьими лицами канон. В прощальном туре «Life in Progress» скрываются все те же модернисты-сочинители, фрики и одиночки: Форсайт, Эк плюс примкнувшие к ним Хан с Расселом Малифантом. Другой вопрос, смог ли кто-нибудь после Форсайта с его «In the Middle» предложить Гиллем столь же беспрецедентный текст; воздержимся от ответа.

В дуэте из «Квартиры» очень заметно, что обоим партнерам по многу лет, карьера на излете, и нужно красиво ее закончить — что и делает теперь Сильви Гиллем, прибывая на Чеховский фестиваль. Все просто и скромно: 50 лет, 2015 год, круглые даты — get the party started! Неужели кто-то всерьез думает, что последняя prima ballerina assoluta будет внесена в Пантеон, а следом притащат бархатные подушечки с орденами Почетного Легиона и Британской империи? Как бы не так.

Это видео Гиллем не так давно опубликовала в своем фейсбуке c подписью «A part of my future…». В конце концов, почему бы и не богам горшки обжигать. Смотря ведь какие горшки — и какие боги.

Понравился материал? Помоги сайту!