«Большой театр может простить многое, но только не снобизм»

Полтора месяца назад на представлении труппе новый гендиректор Большого театра Владимир Урин пообещал в первое время воздержаться от кадровых чисток. Между тем вчера стало известно о том, что дирекция Большого не намерена продлевать трудовые отношения с начальником отдела перспективного планирования Михаилом Фихтенгольцем, очередной срочный контракт которого, заключенный еще Анатолием Иксановым, истекает 31 августа. Музыковед и оперный продюсер, ранее сотрудничавший с Московским Пасхальным фестивалем (в качестве программного директора, 2002—2007 гг.) и Российским национальным оркестром (в качестве менеджера по артистам и репертуару, 2007—2009 гг.), Фихтенгольц пришел в ГАБТ четыре года назад — летом 2009-го, когда экс-директор Большого принял решение значительно обновить руководящий состав театра (тогда же, напомним, пост музыкального руководителя ГАБТа занял композитор Леонид Десятников, а еще через год на должность главного дирижера театра был назначен Василий Синайский). По просьбе COLTA.RU ситуацию прокомментировали предшественники Михаила Фихтенгольца на посту начальника отдела перспективного планирования Большого театра Петр Поспелов и Вадим Журавлев и его коллеги по критическому цеху Сергей Ходнев, Лариса Барыкина и Дмитрий Ренанский.

Петр ПОСПЕЛОВ, музыкальный критик, композитор, в 2001—2002 гг. — начальник отдела перспективного планирования Большого театра, в настоящее время — редактор отдела культуры газеты «Ведомости»

В последние годы именно Михаил Фихтенгольц был лицом Большого театра — как в предыдущие годы его лицом был Александр Ведерников или Алексей Ратманский. Главной фигурой оказался творчески мыслящий музыкант в должности менеджера.

Фихтенгольц делал очевидные вроде бы вещи — но получались они только у него. Большой запел по-другому, стал выглядеть молодо и современно. Лучшими спектаклями из недавних стали именно те, к которым он относился как к своим проектам, — «Кавалер розы», «Сомнамбула», а не те, от которых он дистанцировался, — «Чародейка», «Князь Игорь».

Если Фихтенгольца уволили в угоду оперной труппе, которая оказалась не столь гибка, как приглашенные им солисты, — тогда это плохая новость. Если новый директор Владимир Урин ведет на смену Фихтенгольцу свою команду — тогда это рабочая новость. В кадровой политике, как в шахматах, иногда приходится разменять сильную фигуру.

Дело его в любом случае не пропадет, ведь Михаил Фихтенгольц успел собрать и спектакли наступающего сезона, такие, как «Дон Карлос». И новые люди, очевидно, пойдут тем же путем — пожелаем им удачи.

За самого Мишу я не беспокоюсь: он остается в филармонии и наверняка скоро появится в новом интересном месте.

Вадим ЖУРАВЛЕВ, музыкальный критик, в 2002—2009 гг. — начальник отдела перспективного планирования Большого театра, в настоящее время — советник президента Московского международного Дома музыки

Отдел перспективного планирования — очень молодая структура, открывшаяся в Большом театре лишь в 2001 году. Первые шаги делались практически вслепую, но мы тем не менее (под «мы» я подразумеваю директора Анатолия Иксанова, главного дирижера Александра Ведерникова и себя) старались сделать театр таким, каким он обязан быть: делая ставку на больших художников, а не на мейнстрим. В наши годы в Большом работали Някрошюс, Стуруа, Чхеидзе, Сокуров, Фокин, Черняков, Конвичный, Уилсон, Вик, Паунтни, Доннеллан, Ноймайер — не берусь утверждать, что все они создавали шедевры, но этот список, кажется, говорит сам за себя. Сегодня же Большой — это торжество серости: мало кто знает имена тех режиссеров и дирижеров, которых приглашают работать в Большом. Все приглажено и сделано так, чтобы удовлетворить самые консервативные вкусы, — и спектакли выглядят так, будто кто-то специально хочет изгнать из оперы всю ее театральную составляющую.

Еще в 2002 году я написал статью «В ожидании амока», и до сих пор я настаиваю на том, что в любимом мной театре должны показываться спектакли, вызывающие дискуссии и привлекающие внимание самой разной публики, как это было с задуманными в нашу с Ведерниковым пору «Летучим голландцем», «Огненным ангелом», «Онегиным», «Китежем», «Воццеком», «Русланом». Самое страшное сегодня в Большом — это работа в угоду публике, которая интересуется главным образом ассортиментом буфета и правотой высказываний Николая Цискаридзе.

Перспективное планирование — один из самых сложных участков работы в музыкальном театре. Всего один пример: московская премьера «Дон Жуана» Дмитрия Чернякова не выстрелила в полную силу именно потому, что кастинг был собран «на коленке» — а в Экс-ан-Провансе, где этот великий спектакль впервые увидел свет рампы, его готовили три года, тщательно подбирая вместе с режиссером певцов-артистов. В Москве же постановкой Чернякова просто заткнули репертуарную дыру, образовавшуюся после того, как своего «Дон Жуана» отказался ставить в Большом Анатолий Васильев. Но неужели ни один человек в театре не понимал, что такой режиссер, как Васильев, — занятый поисковым, лабораторным театром — в принципе не сможет работать в жестких условиях оперной индустрии? В предупреждении подобных эксцессов и заключается работа начальника отдела творческого перспективного планирования театра.

Артист — понятно, администратор-хозяйственник — тем более, а это что за птица такая, не зря ли ест свой хлеб?

Понимаю, конечно, что не все в Большом было целиком отдано на откуп нашему герою. По себе знаю, как трудно работать в театре, где директор лишь озвучивает чужие концепции: помню, как сильно когда-то напугал своим радикализмом господина Иксанова роскошный проект «Травиаты» Ахима Фрайера. В свое время Большой побоялся включить в свою афишу спектакль, поднимающийся над бытовой картиной мира, — и что же? Теперь в репертуаре идет ходульная постановка, целиком отвечающая выхолощенному театральному стилю, насаждаемому в Большом после открытия Основной сцены.

Думаю, что если бы наш герой не стал взваливать себе на плечи еще и другие участки работы (кастинг, молодежную оперную программу) — или, напротив, ограничился бы только ими, — то он бы проработал еще много счастливых лет в театре. Но последнее, что нужно делать в Большом, да и вообще в любом театре, — противопоставлять себя коллективу: так может поступать только молодой и неопытный человек, не понимающий специфики работы в театральной сфере. Большой театр может простить многое, но только не снобизм.

Впрочем, трагизм ситуации заключается в том, что даже любое позитивное начинание сегодня вязнет в рутине разросшейся еще в советские годы структуры управления творческими механизмами. Последние десятилетия Большой театр все время лихорадит — и связано это исключительно с тем, что в нашей стране так и не выработаны новые принципы, по которым могли бы существовать театральные институты. До тех пор, пока не будет введена контрактная система, не умрет рутинный репертуар, кто бы ни приходил в Большой театр или уходил из него — ничего не изменится. И начальник отдела творческого планирования — всего лишь винтик в этой неповоротливой монструозной машине.

Сергей ХОДНЕВ, музыкальный критик, обозреватель ИД «Коммерсантъ»

Было понятно, что рано или поздно увольнения будут — и громкие, но в голову не могло прийти, что они начнутся еще до начала сезона — причем начнутся с отдела перспективного планирования: если что-то в хозяйстве иксановского Большого выглядело образцово-показательным, а по нашим условиям даже и уникальным, то это работа именно что пресловутой структуры. Фихтенгольц — наш лучший оперный менеджер, тут как-то даже обсуждать нечего, людьми таких способностей не разбрасываются, но в любом случае было бы хорошим тоном дать команде доработать хотя бы сезон. Ну что ж, зато понятно, что недавние обещания Владимира Урина — революций, мол, не будет, все будет как при Иксанове, только без скандалов — стоили не слишком дорого. И вот еще что неприятно. Создается ощущение, что в информационном смысле Большой сейчас, при новом руководстве, держит удар так же неважно, как и в последние месяцы руководства старого. В ответ на известие об увольнении следует глухой комментарий в том смысле, что «его не уволили, а не продлили с ним контракт», — и все. Дальше — тишина. Как будто речь идет о должности вахтера, а не об администрировании оперной жизни в главном театре страны.

Лариса БАРЫКИНА, музыкальный и балетный критик, председатель экспертного совета по музыкальным театрам Национальной театральной премии «Золотая маска»

Работая в театре, нужно быть готовым ко всему — в том числе и к тому, что тебе укажут на дверь. А вот стоит ли этого дожидаться — другой вопрос. Не возьмусь оценивать деятельность Михаила Фихтенгольца на этом посту, отмечу только, что считаю должность начальника отдела перспективного планирования в Большом театре ключевой, краеугольной. То, что она была введена в штатное расписание именно при Иксанове, характеризует экс-директора Большого с позитивной и прогрессивной стороны: в постсоветском театральном хозяйстве впервые появилась позиция для человека исключительно интеллектуального труда — к коим наше государство, как известно, традиционно относится крайне настороженно. Артист — понятно, администратор-хозяйственник — тем более, а это что за птица такая, не зря ли ест свой хлеб?

Между тем именно здесь проходит водораздел между отечественной театральной системой и просвещенным Западом, где крупными культурными институциями управляют не крепкие хозяйственники, а люди, привыкшие работать мозгами, — с масштабно-панорамным взглядом на культурный процесс, умением определить стратегию художественного развития, помочь с выработкой эффективных репертуарных решений. Сегодня, на мой взгляд, главное не то, кто займет должность ответственного за планирование в Большом (думаю, кандидатуры найдутся), а останется ли она в принципе. В прежней вотчине Урина такой должности формально не было, но фактически — чего уж тут скрывать — такие функции выполняла начальник отдела международных связей Ирина Черномурова. Кто и на каких правах станет подобным советчиком Урина в Большом — вопрос.

Дмитрий РЕНАНСКИЙ, шеф-редактор раздела «Театр», COLTA.RU

Вообще-то сам по себе факт отставки Михаила Фихтенгольца не дает поводов говорить ни об ошибках экс-начальника отдела перспективного планирования, ни о его успехах: в Большом произошла смена руководства, новая метла по-новому метет — вот вроде бы и весь сказ, не особенно-то нуждающийся в интерпретации.

Стоит заметить, впрочем, что экспертиза работы Михаила Фихтенгольца в Большом — затея крайне непростая: неоднозначные ее результаты будут по-разному оцениваться в зависимости от того, какую позицию эксперт занимает во взглядах на оперное дело, что ставится им во главу угла — музыкальное ли начало или театральное. Проекты Фихтенгольца в Большом всегда были, условно говоря, про музыку — театральной стороной дела в оперном департаменте ГАБТа в последние годы занимались лишь по остаточному принципу (единственно бесспорные в этом отношении спектакли — «Воццек» и «Руслан и Людмила» Дмитрия Чернякова — были задуманы, важно помнить, предыдущим руководством оперной труппы).

С одной стороны, за годы работы Фихтенгольца в репертуаре Большого появились мертворожденная «Чародейка», безликая «Сомнамбула» и вульгарные «Кавалер розы» с «Травиатой»; никаких открытий не сулят и мало что значащие в табели о рангах мировой режиссуры имена постановщиков премьер грядущего сезона. Нельзя одновременно не признать, что палитра выступающих на сцене Большого певцов за годы работы Фихтенгольца существенно расширилась — и в количественном, и в, так сказать, качественном плане, не в последнюю очередь благодаря работе молодежной оперной программы ГАБТа, в организации которой экс-НОПП принимал самое деятельное участие.

Между тем при более пристальном рассмотрении ситуации можно предположить, что поводом для прекращения трудовых отношений с экс-НОППом послужило не столько недовольство профессиональными его качествами, сколько эксцентричная, трикстерская модель поведения, которой Михаил Фихтенгольц придерживался за время работы в Большом. Ни для кого не секрет, что за эти годы он не раз и не два нарушал нормы корпоративной этики, — и недавний сюжет с антагонизмом дирекции ГАБТа и экс-НОППа, последовательно поддерживавшего Павла Дмитриченко, подозреваемого в организации нападения на худрука балетной труппы Сергея Филина, здесь только верхушка айсберга. Оставаясь уже в бытность сотрудником Большого обозревателем журнала TimeOut, Фихтенгольц позволял себе выступать на его страницах с критикой тех или иных шагов руководства театра. Принимая во внимание один только этот факт, отставки экс-НОППа следовало ожидать много раньше — вполне естественно, что привыкший работать в условиях жесткой административной вертикали Владимир Урин первым делом устранил из доставшейся ему в наследство структуры анархический элемент.

Одна беда: отечественный рынок специалистов в оперной индустрии по сути безальтернативен, так что замену экс-НОППу если где-то и придется поискать, то только на Западе — и это, кстати, был бы едва ли не самый позитивный исход дела.

Понравился материал? Помоги сайту!