Разговор c оставшимся
Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20245023Под конец года два ведущих петербургских театра — Большой драматический и Александринский — выпустили по знаковой премьере. О «Новом времени», втором петербургском спектакле главного режиссера Новой сцены Александринского театра Марата Гацалова, читайте завтра. Сегодня — Лилия Шитенбург о дебюте Виктора Рыжакова в обновляющемся БДТ.
Подзаголовок «Путеводитель по роману» не лукавит: на сцену в самом деле попали лишь некоторые страницы и отдельные главы, отбором и композицией которых занималась лично Наталья Ильинична. Как, вы не знаете Натальи Ильиничны?! Как можно! В высшей степени интеллигентная петербургская дама, сотрудник музея, страстная поклонница графа Толстого, обладатель и хранитель прелестной коллекции цитат из школьных сочинений (по образцу бессмертного «Самым красивым местом на теле княжны Марьи были ее глаза»). Выйдя на сцену и переждав аплодисменты, Наталья Ильинична посетует на то, что великий роман сегодня читают немногие, одарит партер снисходительной улыбкой, дескать, не отпирайтесь, голубчик, вот вы-то и не читали, вздохнет о судьбах русской культуры (вариант: о превратностях петербургской погоды), процитирует с легкой грустью еще пару школярских шедевров и лукаво потупит глаза, как бы вскользь упомянув, что является полной тезкой толстовской героини. Она же, Наталья Ильинична, и будет читать реплики «за Наташу» или пересказывать своими словами «Наташины» эпизоды толстовского романа. Наталью Ильиничну играет Алиса Фрейндлих. Музей в надежных руках.
Разумеется, режиссер, делая инсценировку, неизбежно сокращал и монтировал бы роман в любом случае. И, разумеется, на театральных подмостках больше всего пострадали бы батальные сцены, небо Аустерлица и «Die erste Kolonne marschiert…», а «дубина народной войны» и вовсе пылилась бы за кулисами. Но из «Войны и мира Толстого» война практически исчезла, оставив лишь гибель Пети Ростова. Тут все дело в том, что Наталья Ильинична любила мысль семейную. Никакой же иной не любила вовсе — по миролюбивому и несколько легкомысленному складу утонченной дамской натуры. Прочтя однажды роман целиком — кто же может в этом сомневаться! — с тех пор она годами перечитывает любимые страницы: про первый бал, про Лысые Горы, про именины у Ростовых, драку за мозаиковый портфель, Борис, поцелуйте куклу, смешного толстого Пьера, пылкие гусарские безумства и так далее. И все покрывается легкой дымкой, и воспоминания о романе подменяются воспоминаниями о воспоминаниях, и лица героев, пейзажи и интерьеры, ложи в театре, и дуб, с которым мы были согласны, — все это как-то не в фокусе и готово исчезнуть, превращая силуэты в цветные пятна, — на нарочито измятых «бумажных» полотнищах задников безостановочно сменяют друг друга видеографические опыты Владимира Гусева.
Ложно понятая «общедоступность», вынуждающая к «игре на понижение», постепенно становится одной из главных проблем нового БДТ.
Можно ли скроить из многотомной прозы Толстого изящный дамский роман? Отчего же, очень даже можно, вот, к примеру, сейчас как раз этим занимаются на ВВС. Но это только если нет другого выбора. Если выбор лишь таков, как его — очень жестко — определил Виктор Рыжаков: между музеем (то бишь «академическим» Толстым для официальных лиц и патриотического марафона на «Культуре»), тупой школотой и Натальей Ильиничной, знакомой володинской «идеалисткой». Тут уж действительно: Наталья Ильинична, душенька, выручайте! Но что, если есть что-то еще? В романе, в культуре, в истории, в воздухе, в конце концов? И это «что-то», в принципе, вполне помещается на сцену? Даже когда Алиса Фрейндлих играла свой «именной» спектакль — «Алису» Могучего, мир не замыкался целиком на ее героине. А вот когда, наоборот, Петр Фоменко ставил «Войну и мир. Начало», оборвав спектакль в тот невыносимый миг, когда князь Андрей отправлялся на войну, а мы все провожали его и никак не могли остановить, — то, право, бог с ней, с войной и ее дубиной: в сгустившейся к финалу того (очень простого, по-фоменковски легкого) спектакля «туманности означающих» было все, что зритель и читатель хотел бы знать — а быть может, и забыть — о России.
Для школьников, у которых «в образе Платона Каратаева Толстой хотел изобразить нечто круглое», это, наверное, и вправду лишнее. Театру «надо быть проще». Но что, если в БДТ ходят не только школьники? Что, если поза снисходительного просветительства портит театру осанку? Это уже второй «путеводитель по общим местам» в БДТ — первым был «Что делать», там, помнится, Борис Павлович тоже очень строго экзаменовал публику на знание романа Чернышевского. Но вдруг в зале не одни троечники? Ложно понятая «общедоступность», вынуждающая к «игре на понижение», постепенно становится одной из главных проблем нового БДТ.
Спрашивается, чему дурному может научить юношество сказочно прекрасная Наталья Ильинична? Решительно ничему! Лишь облагородит присутствующих знанием того, как держаться в трудную минуту с аристократическим достоинством (в этом Алисе Фрейндлих равных нет). Вот только так уж само собой получается, что в дамском театральном путеводителе Андрей Болконский становится малозначительной второстепенной фигурой (войну долой, философию пролистываем), да к тому же зарифмованной с Анатолем Курагиным (обоих играет Евгений Славский) — в роковой миг простодушной Наташе Ростовой так и показалось, но должно ли на все смотреть ее глазами? А Пьер Безухов, натурально, вместо плена, где держат его бессмертную душу, получил вазочку со сластями, дуэль, один неудачный брак и намек на другой, удачный (Андрей Шарков в этом чисто комедийном образе явно «хотел изобразить нечто круглое»). Логика не подводит создателей спектакля — парадоксальным образом это и становится его проблемой.
«Война и мир Толстого» (на самом деле можно в одно слово с маленькой буквы) — то есть миф, оставшийся от романа в массовом сознании, — становится поводом для исключительно занятной «белой клоунады», разыгранной артистами БДТ с впечатляющим мастерством. Мария Трегубова и Алексей Трегубов сочинили для «эпопеи-буфф» невероятной прелести и остроумия костюмы: стилевые мотивы начала XIX века сочетаются с вполне современными деталями, ткани эдак несколько примяты («жесткий каркас» хрестоматийных образов пострадал наглядно), а кавалергардские кеды и камер-юнкерские шапочки-бини в сочетании с пышными бантами, словно навеки взметенными историческими вихрями, могут заставить позавидовать новейших модников. Белые нитки, которыми шит здешний постмодернизм, в костюмах кокетливо оставлены невыдернутыми: самосознание — одна из самых обаятельных черт этого спектакля.
«Экспонаты» в здешнем музее оказались один забавнее другого. Блещет трио «благородных отцов»: старого интригана и циника князя Курагина играет Василий Реутов, добрейшего, но вовсе не мягкотелого старика Ростова — Дмитрий Воробьев, а несгибаемого старика Болконского — Анатолий Петров (его ритмические смещения от суровости к нежности — маленький шедевр лирической клоунады). Неожиданность перехода героев труппы на «возрастные» роли добавляет истории комизма, а густо набеленные лица, подчеркнутая идейная определенность и эксцентрическая отчетливость актерской манеры, свойственная всем персонажам спектакля, придают драматической буффонаде оттенок легкой — едва ли не коэновской — маниакальности. Марина Игнатова в образе княгини Друбецкой отчаянно интригует, строит коварные планы и вступает в схватку за вожделенный мозаиковый портфель с возвышенной княжной Катишь — Александрой Куликовой, и из этого можно делать спин-офф и продавать билеты отдельно.
Молодежь — даже в тех же «гримах и костюмах» — выглядит несколько более блекло, но Варвара Павлова (чье имя, как мы помним, Красота), создавшая себе особое амплуа «инженю-резонера», в роли княжны Марьи легко «крадет шоу», а ее дуэт с Андреем Феськовым — Николаем Ростовым — делает именно эту пару «главными героями» здешнего романа.
Начавшийся едва ли не цирком (дамской потасовкой под дверью умирающего графа Безухова), спектакль постепенно набирает драматизма, герои, коленопреклоненные на авансцене (чтобы быть ближе к видеокамере), получают право на короткие монологи, а их расписные клоунские маски на крупном плане оказываются, как и положено, страдающими человеческими лицами. Но драматургическая сентиментальность с попыткой трагедии сочетается плохо. Авторы спектакля, кажется, и сами это знают: исполнившую свой долг Наталью Ильиничну приходится тепло проводить со сцены, чтобы только после этого — не расстраивая — сыграть эпилог. Любопытный, серьезный и неуместный в своей внезапной серьезности. Пьер и Николай Ростов, разведенные по разные стороны сцены, перекидываются репликами о тайном обществе, о том, что спокойствие государю могут дать только люди, которые рубят и душат все сплеча, что честные люди обязаны объединиться и противодействовать, что все скверно и будет переворот, а если он случится, то граф Ростов подчинится приказу Аракчеева и пойдет рубить Пьера с Николенькой. И у каждого за спиной — по встревоженному притихшему «лагерю», а на сцену водружается настоящий «русский медведь» — гигантский плюшевый мишка, старый и потрепанный, видевший не одну детскую разоренной дотла. Трогательный Николенька (Егор Медведев) принимается петь, ему вторит хор (музыку к спектаклю написала Настасья Хрущева, использованы тексты песен Алексея Фишева): «Тихо и по одному / Исчезаем мы во тьму. / Страшно даже самому».
Спектакль, как и здешние костюмы, сохранивший пока все белые нитки наживки, возможно, будет еще меняться. Лишь бы не вмешались вездесущая Наташа со своими бесконечными детскими пеленками да новейшие Аракчеевы, определяющие «границы интерпретации» художественного произведения единственным известным им способом. Роман же, разумеется, никакого ущерба не понес. Граф Толстой, как говорила володинская «идеалистка», «еще будет знаменитым, ему это еще надоест». Вот хоть у Натальи Ильиничны спросите.
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20245023Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым
22 ноября 20246579Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
14 октября 202413148Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 202419624Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202420286Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202422934Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202423694Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202428869Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202428996Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202429649