Виктория Ломаско: «На феминистской выставке кураторы-“феминистки” оскорбляют художниц»

7 марта в «Рабочем и колхознице», филиале Музейно-выставочного объединения «Манеж», открылась выставка «Международный женский день. Феминизм: от авангарда до наших дней», которую курируют Наталья Каменецкая, Марина Лошак и Олеся Туркина. Однако случился скандал: из экспозиции были исключены работы двух художниц, Виктории Ломаско и Умной Маши. Чтобы узнать, что произошло, COLTA.RU обратилась к Виктории Ломаско и другим участницам конфликта.

— Расскажи, как тебя позвали на эту выставку.

Виктория Ломаско: Меня позвала Надя Плунгян, которую кураторы выставки попросили написать текст для каталога. Она предложила пригласить художниц, участвовавших в выставке «Феминистский карандаш», которую мы с ней организовали осенью прошлого года. Надя спросила, какие работы я бы хотела показать. У меня не было ни малейшего желания делать что-то провокационное. Мне хотелось показать оригиналы работ из серии «Женское», которая уже выставлялась на «Феминистском карандаше» в виде принтов. Серия  никак не связана с политикой — это портреты с женщин с записью их диалогов о женской доле. Но уже ближе к открытию Надя сказала, что кураторы хотят показать «Хронику сопротивления», потому что, как я понимаю, она более засвеченная, а им хотелось добавить что-то политическое и более актуальное на выставку. И в каталог без меня — я в тот момент была в Берлине — поместили портрет Капиталины Ивановны и два других рисунка с митингов. По возвращению в Москву я объяснила, что не могу дать оригиналы этих рисунков на выставку — они собирались вместе с текстом на компьютере, в фотошопе, и существуют только в виде принтов. Но есть отрисованные из этой серии портреты женщин на митингах: как они чувствуют себя на митингах, что говорят — это их собственное или навязанное им мнение? Меня очень интересуют пожилые активистки.

В результате, я предложила два диптиха: пенсионерка, коммунистка Капиталина Ивановна и либеральная пенсионерка Валентина, поддерживающая Pussy Riot; молодые женщины из Радужной колонны, а на встречу им идут пожилые женщины в платках из националистической колонны. На мой взгляд, эти диптихи идеально подходят для феминистской выставки. Я даже не задумывалась, что на некоторых листах речь идет о Pussy Riot. Например, «Пусси Райт на помойку!» О Pussy Riot уже столько всего сказано, что странно думать, что это может быть какой-то провокацией, что кто-то испугается — ведь это даже не плакаты в поддержку Pussy Riot, а просто фиксация документальных сценок, и персонажи на них ни к чему не призывают, разве что Pussy Riot — на помойку!

К тому же я была уверена, что на выставке и так будут работы, отсылающие к образам Pussy Riot. Они же феминистки, и к тому же, женщины-политзаключенные, находящиеся сейчас в тюрьме, а выставка претендует на звание крупнейшей российской феминистской выставки.

— Ты узнала, что твои работы сняли, когда их уже смонтировали?

— Сначала меня попросили прислать превьюшки для договора. Я лично не общалась ни с Каменецкой, ни с Туркиной, ни с Лошак. По поводу договора мне писала ассистентка, с которой я встречалась, когда подписывала договор, в нем были превьюшки всех четырех работ, но мне этот договор не дали на руки, а потом уже дали другой договор, без подписей и печати, с одной работой.

Вечером за день до открытия мне позвонила Надя и сказала, что отказываются выставлять любые работы, где упоминаются Pussy Riot. Там же присутствовала Микаэла, которая подтвердила именно такую формулировку: что угодно, только без упоминания Pussy Riot.

— А от кого исходила эта формулировка?

— От Каменецкой и Туркиной. Мне предложили срочно приехать и повесить другие рисунки из той же серии «Хроника сопротивления», но без упоминания Pussy Riot. Если честно, меня это сразу же взбесило. Просто в голове не укладывалось: я понимаю, если бы кураторы испугались какой-то невероятно смелой, провокационной работы! Pussy Riot — феминистски, о которых знает весь мир, они сидят в тюрьме, и при этом нельзя, чтобы на крупной коллективной феминистской выставке просто упоминалось название группы. Короче говоря, я сказала, что никуда не поеду и буду писать об этом. На выставке осталась последняя работа (где не упоминались Pussy Riot), но мне было все равно, выставят ее или нет. Для меня это уже была не феминистская выставка. Но Надя хотела, чтобы хотя бы одна моя работа висела. В результате, и эту работу сняли, свидетельницами чего стали Надя и Микаэла. Сняли в день открытия, потому что, по утверждению организаторов, работа плохого качества. По словам Нади и Микаэлы, во время вернисажа хамили всем участницам «Феминистского карандаша», также сняли одну работу Умной Маши, то же без объяснения причин, хотя было много пространства, чтобы ее повесить.

«Мне этот договор не дали на руки, а потом уже дали другой договор, без подписей и печати, с одной работой».

— Анастасии Потемкиной было предложено участвовать в выставке, но в последний момент ее серию «Дега» отклонили. Ей сказали, что серия слишком «галерейная», а когда Мария Семендяева стала выяснять, не является ли причиной такого решения то, что там использованы религиозные и политические образы или что-то еще, то Олеся Туркина ответила, что организаторы не боялись острых, «опасных» работ, что «на выставке представлены гораздо более радикальные произведения, чем рисунки Насти Потемкиной — достаточно назвать Guerrilla Girls, Микаэла, Маша Умная и многие, многие другие». Но вот выясняется, что организаторы сняли как раз работу Умной Маши, к которой аппелировали, говоря об отсутствии цензуры.

— При этом я не уверена, что они бы оставили Микаэлу, если бы ее трафаретные граффити не были бы уже нанесены на стены. Несколько раз хотели отказаться и от ее работ. На этой выставке было много подобных эпизодов, просто не все художницы хотят об этом говорить.

— Но все эти формулировки — про Pussy Riot и про «низкое качество работ» — неофициальные. А какая же официальная?

— Официально они мне ничего не сказали. Понятно, что я болела и не могла прийти на открытие. Но мне не написали, не позвонили — никто ничего не объяснил. Просто с такими вот словами эти работы сунули Наде Плунгян. Мои работы часто не хотели показывать на выставках. Это для меня настолько обычно, что уже не производит никакого впечатления. Но меня возмущает, что на феминистской выставке кураторы-«феминистки» оскорбляют художниц. Этого я просто не могу понять. И Надя и Микаэла звонили мне все эти дни, рассказывали, как относились к ним и ко всем нашим работам во время монтажа. Как после такого эти кураторы называют себя феминистками и делают самые грандиозные «феминистские» выставки в России!

* * *

COLTA.RU обратилась за комментариями и к другим участницам конфликта:

Надя Плунгян, старший научный сотрудник Государственного института искусствознания, участница Московской Феминистской группы

Эту выставку делает коллектив кураторов — Марина Лошак, Наталья Каменецкая и Олеся Туркина. Лошак — куратор галереи «Проун» и главный человек на площадке «Рабочий и колхозница», где проходит выставка. Каменецкая — московская художница, известная своим проектом «ŽEN d’АРТ», посвященным женскому искусству на постсоветском пространстве. Он проходил несколько лет назад в Московском музее современного искусства. Туркина — известный петербургский искусствовед, открывала первые постсоветские феминистские выставки. Эти три женщины старшего поколения много работают, но обычно игнорируют молодых феминистских художниц и стараются уходить от политической стороны женского искусства.

В проект меня пригласили, чтобы я написала в каталог критический текст, посвященный новому феминистскому искусству. Такой текст я написала и предложила им взять также и работы, которые мы долгое время мучительно согласовывали. Я сразу предложила Екатерину Самуцевич — они отказались, сказали, что им не нужны проблемы. Понятно, что, когда на кону такой большой зал, любое присоединение к искусству, объявленному экстремистским, ставит его под удар. Тем не менее, в моей статье есть часть про Pussy Riot и про их политическое место, и статью они без проблем взяли. Я им сказала: «Есть текст, может, и работы возьмете?» — на что мне неизменно отвечали: «Вы не куратор, вы не решаете, не забывайте своего места». Но поскольку я хорошо знаю поле нового искусства и только что делала выставку «Феминистский карандаш» вместе с Викой Ломаско, мне удалось их убедить, что новая часть должна быть на выставке и в каталоге.

Поначалу кураторы были очень против серии Микаэлы с народоволками, которая сейчас все-таки выставлена. Потом сказали, что возьмут только эту серию, а остальное не будут даже рассматривать. Согласование шло хаотично и тяжело, редакция была очень странной, каждый день что-то менялось: хотели сократить мой уже готовый текст раза в три, потом убрать все. Финальный этап наступил на развеске, которая была за день до открытия.

С утра мы с Микаэлой приехали, чтобы все быстро повесить, но такой возможности не было, потому что были не очень понятны организация и координация. Мы несколько раз обсуждали с архитектором и с кураторами, какие вещи будут висеть. Важно знать, что эти вещи опубликованы в каталоге и много раз обсуждались. Так не делается ни в одном музее, чтобы уже согласованные работы снимались в последний момент под предлогом недостатка места. Это абсурд.

Я очень настаивала, чтобы Ломаско участвовала в выставке. Поскольку выставка феминистская, мы предложили показать ее серию «Женское» 2012 года о женщинах города Серпухов, куда Вика часто ездит. С одной стороны, это советское поколение, а с другой, наши современницы, которые живут в небольшом городе и говорят о том, как пытаются выжить при всех этих противоречивых требованиях к молодым женщинам — документальный репортаж, графически интересный и социальный. На это организаторы дружно сказали «нет». Последней сказала «нет» женщина, которая верстала каталог. Она потребовала, чтобы Ломаско прислала другие работы, а та находилась в Берлине. Вика была вынуждена выслать в течение часа хайрезы этих работ, не имея возможности возразить. Это были документальные зарисовки с протестных акций. Устроители выставки сразу сказали, что репортажи с «белых» протестов имеют большее отношение к феминизму, чем разговор о повседневности реальных женщин, которые нас окружают. Мне это кажется очень характерным.

Вообще графика Ломаско делится на две части. У нее есть выставочные работы, оригиналы, которые целиком рисуются на бумаге, а есть репортажные рисунки, их она подправляет в цифре. Те вещи, которые Вика смогла прислать из Берлина, немного модифицированы в фотошопе, то есть в оригинале их не существует. И я об этом сразу сказала, на что мне ответили: «Мы берем только эти», но на печать принтов денег никто предлагать и не думал, хотя речь о центральном московском музее. И так было со всем, у них не было времени посмотреть, что бывает, они очень спешили с каталогом, который делался очень быстро, буквально в последние дни. Я удивлена таким форматом и темпом работы, я к такому не привыкла, потому что каталог — это серьезное начинание, и оно не собирается за неделю. К сожалению, в российском «актуальном искусстве» такой формат считается нормой.

«О Pussy Riot уже столько всего сказано, что странно думать, что это может быть какой-то провокацией, что кто-то испугается».

Мне сказали, что их не интересует, существуют ли рисунки в оригинале, и хотят, чтобы выставили именно эти, хотя, на мой взгляд, к феминизму они большого отношения не имеют. Мы с Викой посоветовались, как быть. Среди отобранного был рисунок, где пенсионерка Капиталина Ивановна держит хоругвь, а поскольку на выставке должны были выставляться хоругви Умной Маши, мы подумали, что будет такая интересная перекличка, и надо бы дать эту работу. В законченном виде Капиталина — часть квадриптиха, серии из четырех листов. Это красивые, цветные работы с черным штрихом и заливками, как Вика всегда делает. Все посвящены протестам и изображают толпу, одна часть которой орет «Пусси Райт на помойку!», а другая часть — в балаклавах, там виден феминистский значок и написано начало фразы «Start the Pussy Riot!», но целиком текст не дан.

Утром я приезжаю на монтаж, и выясняется, что эти три работы исключены. На нас начинают кричать: «Нас посадят. Зачем вы это даете? Не пойдет!» Отбирать в этот же день новые работы было немыслимо, еще и согласовывать их — вообще невозможно. Мне оставалось убедить оставить последний рисунок, с хоругвью. Однако, в итоге, убрали и хоругвь Умной Маши, и работу Ломаско, к ней отсылающую.

Думаю, что причина этого политическая. Кураторы в целом были недовольны участием молодых художниц. Феминистка Анна Брюс из «Квир-фронта» слышала, как на открытии они говорили, что современные феминистки «абсолютно некомпетентны и безграмотны при своей тотальной амбициозности» (эта паническая реплика была вызвана всего лишь моей критикой российской моды на Жижека и Лакана). Кроме того, они несколько раз повторили, что «у нас выставка, а не будуар, и мы не можем давать такое огромное количество работ, как у вас». Наталья Каменецкая неожиданно заявила, что работы Ломаско «просто плохие, уровня “Феминистского карандаша”, а не такой серьезной выставки». Марину Винник назвали «слишком женской»: как и слово «будуар», это было странно слышать от феминисток. Было довольно много оскорблений и уничижительных реплик в наш адрес, при том, что моя работа на проект в течение месяца была полностью бесплатной.

Тем не менее, я не думаю, что решение принимали официальные лица. Какие-то эстетические претензии к нашей части могли быть у Марины Лошак, она довольно пренебрежительно высказывалась о работах молодых участниц. Но прямого разговора у нас не было. Поэтому для меня речь идет о самоцензуре и неприятии политических позиций в искусстве как таковых. Это касается не только этих трех женщин, а общего самопозиционирования «актуального искусства», очень во многом преемственного по отношению к советской художественной политике — в том числе и в институциональном устройстве. Это люди, которые хотят демонстрировать лояльность, но не особенно понимают — кому. Лояльность перевешивает стремление создать новое сообщение, новые художественные смыслы. Систему актуального искусства я критикую много лет, поэтому и занимаюсь в первую очередь социально ориентированными проектами, которые бы работали на то, чтобы дать людям информацию. Это и было моей задачей, ради которой я приняла участие в выставке и каталоге.

Микаэла, феминистская художница, активистка:

Пострадали мои подруги и коллеги, у нас общая политическая позиция. Я чувствую солидарность с этими художницами. Я глубоко возмущена тем, что происходило. Не думала, что такое вообще возможно. Серия работ Вики Ломаско была отобрана и утверждена самими кураторками, поэтому то, с чем мы столкнулись, это верх непрофессионализма. Они даже не смогли взять на себя ответственность за собственные действия и честно сказать: мы приняли такое решение, снимаем работы, приносим свои извинения художнице. Ничего подобного не было сказано, а дальше началось обесценивание. Либо прямо, либо через третьи руки доходят слухи — как в анекдоте: одна соседка взяла у другой вазу и разбила ее, а на вопрос, зачем же она это сделала, ответила: «Она у тебя так стояла, что не могла не разбиться, и вообще я ее не брала». Вот похожий механизм защиты был в этом случае. За день до открытия, на монтаже Туркина и Каменецкая сказали нам, что работы не могут быть выставлены, так как там написано Pussy Riot. Надя Плунгян, которая пришла со мной на монтаж, сказала, что раз такая ситуация, давайте выставим хотя бы одну Викину работу, где нет упоминания Pussy Riot. Они нам это обещали, но когда мы пришли на открытие, даже этой работы не было. Кроме того, сняли работу Умной Маши, про которую ранее не вызвыала ни малейших нареканий. При этом, когда мы уходили с монтажа, экспозиция была утверждена в том числе и архитектором. Никаких извинений, объяснений или заявлений, — ничего, что в такой ситуации делают адекватные профессионалы, не было сделано. Понятно, что иногда случаются непредвиденные обстоятельства, но тогда об этом говорят. Более того, произошло обратное. Во время открытия ко мне подходили кураторки и говорили, что работы Ломаско это плохая графика, не того уровня, который подходит этому музею. Хотя она мощнейшая современная художница. Работу Умной Маши сняли, потому что, по их словам, это «выставка, а не будуар», а вообще-то это хоругвь, которую на митинг выносят. При чем тут будуар?! И я не понимаю, как такое возможно на выставке, где есть работы Guerrilla Girls, которые ровно против всего этого и протестовали. Единственное объяснение, которое мне приходит в голову, состоит в том, что организаторы берут слово «феминизм» как бирку, об этом модно говорить и это престижно выглядит для Запада. Я, как и Умная Маша, художница-активистка, я просто делаю работы на улице. А вот Надя с Викой проделали большую работу, организовали выставку «Феминистский карандаш», на которой собрали феминистских художниц. Пускай выставка была небольшая, но тем не менее, политически она была выстроена очень точно. На протяжении четырех лет эти женщины занимались развитием феминистского движения, чтобы художницы-феминистки могли работать. Их деятельность дает плоды, становится можно и даже модно говорить о феминизме. А после этого приходят люди, которые не делали этой работы, но зато у них есть связи, берут результат, вытесняют тех, кто все это сделал, выливают на них ушат грязи. У меня такое ощущение, что это узурпация мейнстримным пространством творческой работы: получается, люди взяли работы женщин, использовали слово «феминизм» как престижный фасад для своей выставки. Это и есть патриархальный механизм, точно так же мужчины поступают по отношению к женщинам, которые делают за мужчин всю черновую работу, а мужчины ее просто присваивают  ее. Казалось бы, на феминистской выставке обесценивания одними женщинам других женщин не должно быть.

Кроме того, Микаэла  дала описание ситуации на сайте феминистского сообщества «Равноправка».

Олеся Туркина, куратор, искусствовед:

История феминизма в России насчитывает немногим более двадцати лет. В стране победившего социализма, как известно феминизма не было. Александра Коллонтай считала, что нельзя отвлекать женщин от классовой борьбы. А тоталитарное государство, несмотря на официально предоставленные женщинам равные права, было крайне патриархальным.  Женщинам выделялись определенные квоты в так называемых мужских  сферах деятельности. Тем не менее героические образы женщины-трактористки, женщины-председателя колхоза, женщины-космонавта проходят через всю историю СССР. Женщины-художницы, начиная со временем русского авангарда, предпочитали не выделять гендерную проблематику в своем творчестве, ассоциируясь прежде всего с определенными движениями и группами. И только во времена Перестройки пришло осознание важности гендерного вопроса в искусстве.

Когда мы вместе с Виктором Мазиным делали первую феминистскую выставку  «Женщина в искусстве» в 1989 году в Ленинграде, то слово феминизм вызывало непонимание, ужас и отвращение. Тогда мы впервые столкнулись с разящим действием СМИ. Программа «600 секунд» показала выступившего у нас на открытии выставки Владислава Мамышева-Монро, назвав его гермафродитом. И разъяренные горожане стали преследовать художника на улице, угрожая его жизни. По проведенным в 1989 году опросам большинство граждан доживающего свой век СССР считали гомосексуализм болезнью, предлагая его насильственно лечить или отправлять в тюрьму. Шло время, позорную 121 статью УК РСФСР отменили в 1993 году. В страшном сне нельзя было предвидеть, что в 2012 году ее сменит не менее позорная статья 108-18 санкт-петербургского законодательства, приравнявшая гомосексуализм к педофилии. Быть другим опять стало запрещено.

История феминизма в российском искусстве складывалась достаточно непросто. С одной стороны, на протяжении последних 20 лет прошли обобщающие феминистские выставки, такие как, например, «ZEN d’ART. Гендерное искусство на постсоветском пространстве. 1989—2009» (Московский музей современного искусства, кураторы Н.Каменецкая и О.Саркисян), конференции, издавались антологии, в некоторых университетах ввели предмет «Гендерные исследования». С другой, в обыденном сознании феминизм по-прежнему ассоциируется с чем-то непонятным, пугающим, перверсивным. Именно поэтому вместе с Мариной Лошак и Наталией Каменецкой мы решили сделать выставку «Международный женский день. Феминизм: от авангарда до наших дней». Поводом стал столетний юбилей со дня празднования этого дня в России, когда на «Научное утро» в Санкт-Петербурге собралось полторы тысячи женщин, чтобы выдвинуть свои социальные требования. Мы хотели напомнить об историческом смысле праздника 8 марта, который возник в борьбе за равноправие,  а не как праздник «любви, весны и всех женщин». Важнейшей задачей для нас стал показ перспективы феминистского искусства от амазонок русского авангарда, через ключевые фигуры западного феминизма 1960—70 до современного искусства. И тут мы столкнулись со страхом перед словом феминизм. Несмотря на любовь к юбилеям, никто не хотел спонсировать эту выставку.

Производители женских товаров и фонды современного искусства, возглавляемые женщинами, женские организации отказывали нам один за другим. Конечно, формально никто не говорил, что они против феминизма. В этих условиях пришли на помощь сами женщины-художницы, предоставившие безвозмездно свои произведения, галереи, коллекционеры, консульства, помогавшие нам с привозом западных работ. Несмотря на все трудности, нам все-таки удалось сделать концептуальную выставку об идеях феминизма в искусстве ХХ века. Самым большим экспонатом на этой выставке стал памятник Веры Мухиной «Рабочий и Колхозница» — наиболее известный символ равноправия в СССР. Сделав выставку в его основании, мы наглядно продемонстрировали, что феминизм — основа равноправия, а не наоборот.

Чтобы перспектива феминистского искусства была более полной, мы решили представить на выставке и молодых российских художниц-активисток Умную Машу, Микаэлу и Викторию Ломаско. Мы отобрали определенные работы для экспозиции, которые нам пообещала предоставить их куратор Надежда Плунгян. Когда она принесла папку с работами Ломаско, то мы с удивлением обнаружили, что там находятся совсем не те работы, о которых мы договаривались и которые напечатаны в каталоге. Вместо работ из серии «Хроника сопротивления. 2011—2012» (см. каталог выставки, с.149), Плунгян принесла те самые работы Ломаско с надписью «Pussy Riot», которые сейчас, благодаря стараниям СМИ, стали самым популярным экспонатом выставки. Мы отказались от этих работ. Но все-таки решили попробовать выставить один рисунок Ломаско «Капиталина Ивановна» с надписью «Я этим живу! Ленин жив!», чтобы сохранить автора в экспозиции. У нас это не получилось. Рисунок оказался  очень маленьким, а других работ Ломаско у нас не было. Плунгян объяснила, что она не может нам дать того, о чем мы договаривались. Этой же ночью в интернете появились сообщения о том, что мы «цензурировали» работы Ломаско. Так произошла первая подмена. Кураторов обвинили в том, что они не взяли на выставку те работы, о которых вообще не шла речь. На открытии выставки Феминистская инициатива распространяла листовки с работами Ломаско с подписью, что они сняты с выставки, на которую их никто не брал. На этом можно было бы поставить точку. Однако более важной мне представляет не эта подмена, а последующие.

Вторая подмена произошла прямо на открытии выставки, когда кураторов обвинили в том, что они «репрессировали» Pussy Riot. То есть, не взять художника на выставку означает его репрессировать. Здесь то и происходит радикальная подмена эстетического дискурса политическим. Однако, политический язык заявления художника не достаточен для того, чтобы войти в сферу искусства.

Третья подмена — замена художницы Ломаско на группу Pussy Riot. Так работают СМИ. Парадоксальным образом стратегия Феминистской инициативы очень похожа на стратегию Первого канала. О том, что они прекрасно с ней знакомы, можно судить по статье Плунгян, напечатанной в нашем каталоге, где она говорит о том, что, Pussy Riot избегали контактов с феминистскими активистками и, что после этого «СМИ и художественные журналы полностью и плотно сфокусировались на освещении деятельности Pussy Riot, открыто игнорируя гражданские феминистские инициативы и работающих в этом поле художниц» (каталог, с.164).

Феминистская инициатива добилась поставленной цели – вместо легализации феминизма в российском культурном пространстве, эти слова остались на полях политических скандалов. В результате СМИ сосредоточились не на художественных произведениях, представленных на выставке, концепции выставки, идеях феминизма или гражданских правах, а на «репрессиях» и «цензуре», в которых обвинили кураторов. Но, как призывали Guerrilla Girls, не позволяй себя стереотипизировать! Для меня в этой истории наиболее показательным является именно полная подмена эстетического политическим, которая сейчас происходит в российском искусстве.

Марина Лошак, арт-директор Музейно-выставочного объединения «Манеж»:

Абсолютная фальшивка, абсолютная утка, никакого отношения не имеющая к реальности. Никаких работ никто не снимал. И ничего по этому поводу не считаю и не думаю на эту тему.

Автор благодарит Глеба Напреенко и Александру Новоженову за помощь при подготовке материала.

Понравился материал? Помоги сайту!