Нужна ли женственность феминистскому искусству?

За последние несколько лет у власти с «женственностью» сложились странные отношения. На фоне краха всех социальных структур от женщин все агрессивнее требуется затыкать своим незаметным и неоплачиваемым трудом дыры в функционировании общества — занимать неинтересные мужчинам должности, неукоснительно рожать и блюсти «традиционные ценности», особенно ту часть, где про покорность и смирение. В ответ на это значительно выросло количество самых разных феминистских инициатив. Но мы поговорим об искусстве.

В статье «Почему феминизму не нужна эстетика и почему он не может игнорировать эстетику», вышедшей в 1994 году, Рита Фелски описывает три стратегии феминистского искусства.

Одна из них — это доказать, что у женского искусства есть художественная ценность и именно поэтому, а не по политическим причинам, оно должно быть включено в устоявшуюся арт-систему. Последовательницы этой стратегии считают, что такие вещи, как, например, рукоделие или зарисовки семейной жизни, также значимы и важны для искусства, просто из-за мужского доминирования они оказались вытеснены из сферы профессионализма.

Другой подход ставит под сомнение саму необходимость включаться в устоявшуюся систему и вообще говорить о произведениях в формате «художественной ценности», которая является лишь знаком элитарности, а значит, и патриархальной системы. В этом случае центром культурного притяжения становится женщина, и главной оказывается сама форма женского высказывания (дневник, письмо, шитье, декорация и т.д.), которая, как считается, ориентирована на процесс, чувственна и не склонна к сухости и строгости. За счет этого искусство словно бы возвращается обратно в жизнь, лишаясь собственной искусственности.

Необходимо не игнорировать существующие институции, а встраиваться в них, потому что именно они, а не художники, создают собственно искусство.

Третий, отчасти постмодернистский, подход критикует предыдущие за то, что они оба, сами того не сознавая, продолжают традицию романтического видения искусства. Проблема, по мнению самой Фелски, также заключается в том, что не существует никакого общеженского эстетического опыта: «Бессмысленно искать признаки мятежа в описании женского опыта». Цель феминистского подхода, согласно Фелски, состоит в том, чтобы, осознавая общекультурный контекст, вскрывать его противоречия и подвергать сомнению непреложные истины, тем самым создавая феминистский комментарий к современности. Также необходимо не игнорировать существующие институции, а встраиваться в них, потому что именно они, а не художники, создают собственно искусство.

Более того, любое феминистское искусство так или иначе корреспондирует не с женским опытом, а с историей искусства, вступая в диалог именно с ним, а не с некой воображаемой однородной общественностью. В принципе, говорит она, феминизм может и должен стать образцом политически сознательной поставангардной теории и практики искусства.

Давайте посмотрим, как это может работать в существующем контексте.

На рубеже 1980—1990-х годов на волне демократического восторга и требований времени в России состоялись первые женские/феминистские выставки. Художницы и художники вдохновлялись переводными теоретическими трудами, активно включались в обсуждение гендерных вопросов, отражая их в своем творчестве. Они говорили о женском в искусстве, об искусстве женского, о нестабильности и условности гендерных идентичностей.

Своеобразным рубежом для этого этапа развития феминистских течений в искусстве в России стал 2009 год. Благодаря кураторству Натальи Каменецкой и Оксаны Саркисян открылась большая выставка в Московском музее современного искусства, суммирующая опыт проекта ŽEN d'АРТ. Как пишут сами кураторы в каталоге к выставке, проведя серьезную работу по сбору и архивации материалов разных лет, «появление проекта мы оцениваем как создание женского направления в современной культуре», а также как желание «выполнить глобальную культурную миссию: прославить отечественных художниц, дотоле неизвестных миру». Этот проект, как мне кажется, отлично сработал в контексте стратегии номер один, подготовив базу для последующего цитирования и возможных апелляций от художниц нового поколения.

И новые художницы появились. Благодаря счастливому стечению обстоятельств в октябре 2012 года в хостеле-галерее «Фабрика» на бывшей территории «Красного Октября» открылась пилотная выставка нового формирования — «Феминистский карандаш». Кураторы Надя Плунгян и Виктория Ломаско, вдохновленные традициями ленинградской сатирической графики, стали той самой пассионарной силой, создавшей платформу, где художницы могли бы говорить об актуальных проблемах через свое творчество. Основными темами выставки стали вопросы миграции, политического активизма и социального неравенства, а основным элементом — графический репортаж. «У графиков-женщин, — говорит Надя Плунгян, — свой взгляд на повседневность, своя чувствительность к ней, и на выставке вы сможете увидеть, как этот взгляд заостряется, превращаясь в феминистский карандаш». Вот это стало одним из ярких примеров стратегии номер два вместе с попыткой создать собственное неиерархичное самообъединение с женской спецификой в центре.

Мы призываем художников осознавать хрупкость искусства и самих себя.

Казалось бы, фундамент для формирования феминистского арт-сообщества заложен. У нас оформилась история, у нас появились молодые и способные. Должно было произойти долгожданное сотрудничество и объединение. В преддверии 8 марта 2013 года в Москве в музейно-выставочном центре «Рабочий и колхозница» открылась масштабная выставка «Международный женский день. Феминизм: от авангарда до наших дней» под кураторством Марины Лошак, Олеси Туркиной и Натальи Каменецкой. Выставка попыталась собрать все самые известные женские имена в искусстве, от Веры Мухиной до Марты Рослер и Guerrilla Girls. Также по решению кураторов в кураторский состав была включена Надя Плунгян, которая стала «ответственной» за связи с молодым и активистским искусством. Однако перед открытием произошел большой конфликт, связанный то ли с цензурированием работ Виктории Ломаско и других художниц, то ли просто с хаосом в организации, в котором было стыдно признаться. Оказалось, что ниша женского/феминистского искусства уже занята предыдущим поколением — область закрылась, стала иерархичной, и маловероятно, что она будет восстановлена. По словам Нади Плунгян, одной из участниц конфликта, старшее поколение «обычно игнорирует молодых феминистских художниц и старается уходить от политической стороны женского искусства». Мнение высказала и Олеся Туркина: «Политический язык заявления художника недостаточен для того, чтобы войти в сферу искусства… Для меня в этой истории наиболее показательным является именно полная подмена эстетического политическим, которая сейчас происходит в российском искусстве». Таким образом, первая феминистская стратегия попыталась сойтись со второй, но это оказалось невозможным.

Проект «Феминистский карандаш» на время приостановил свою деятельность, успев показать (не без скандала) свою вторую часть, а также вывезя ее в Петербург и в Осло. Но это не было напрямую связано с конфликтом. Как прокомментировали ситуацию Виктория Ломаско и Надя Плунгян: «Сразу после завершения “Феминистского карандаша — 2” нам стало понятно, что многие участницы выставки готовы курировать собственные проекты, а значит, тренд запущен, феминистское искусство будет развиваться и основная задача “ФК” реализована. При этом наша профессиональная работа на тот момент сильно тормозилась закулисными интригами: одна из участниц выставки сразу после открытия “ФК-2” начала распространять слухи среди остальных художниц, что мы нажились на проекте и даже присвоили себе кураторство. К сожалению, она до сих пор отказывается обсуждать свои претензии публично». Недавно Надя повторила свою основную мысль так: «Когда давление и самоцензура начали ощущаться и в самой среде художниц-феминисток, идеи совместного движения в общую сторону сменились поиском собственных ниш».

Итак, мы подошли к третьей стратегии, озвученной в статье Риты Фелски. Она проявилась здесь уже с новой спецификой.

В конце лета 2013 года на базе парка «Музеон» в Москве была создана образовательная платформа под названием «Московская экспериментальная школа по гендерным исследованиям». Ее кураторы Мария Дудко, Илья Яковенко и Павел Овчинников не были специалистами по гендеру, но их объединял общий опыт участия в движении «Оккупай», который позволил им «захватить» часть общественного пространства «Музеона» и использовать ее как трибуну для разговоров об актуальном — о гендере. Каждый мог предложить себя в качестве выступающего, а все решения принимались в формате ассамблеи. Школа смогла получить бюджет для того, чтобы привезти экспертов и теоретиков гендера, на лекции которых приходили самые разные люди. Впрочем, сформировать из учащихся устойчивую группу кураторам не удалось, вероятно, из-за диверсификации подходов, идей и мнений. Тем не менее это стало определенной точкой отсчета для создания гендерной и феминистской множественности.

С точки зрения феминистской теории, искусство — это также область борьбы за власть.

В сентябре на «Электрозаводе» в Москве свою нишу нашел новый проект — red square, организованный Натальей Протасеней и Марией Дудко, избравшими иной метод в своей работе. Они решили выступить с масштабной критикой иерархичности и коррумпированности искусства, рассматривая уже самого художника как угнетенного, вынужденного прислуживать тем или иным системам. «Мы призываем художников осознавать хрупкость искусства и самих себя», — отмечают кураторы в своем манифесте. На первый взгляд, проект имеет мало общего с феминизмом или активизмом. Как прокомментировала ситуацию Мария Дудко: «Все, что я делаю, так или иначе связано с феминизмом, потому что феминизм — это определенная оптика, которая пронизывает все области жизни и так или иначе формирует твои методы и инструментарии. Феминизм круче всего сформулировал критику того, как власть работает и как про нее стоит думать».

Другой возможной линией и продолжателем идей сепаратизма стал принципиально закрытый проект женских художественных мастерских «Кухня», организованный в ноябре 2014 года художницами Микаэлой и Мариной Винник, вставшими на защиту женщин-художниц. По их словам, «мужчины-эксперты постоянно учат нас, как делать “большое искусство”, а у большинства из нас почему-то не получается органично встроиться в существующие арт-институции… С точки зрения феминистской теории, искусство — это также область борьбы за власть. Наивно полагать, что патриархальные законы обходят стороной современное арт-сообщество» (из каталога «“Кухня”. Женские художественные мастерские»). Участницы проекта приехали в Москву из разных городов и несколько месяцев образовывали сами себя, параллельно обучая друг друга принципам коллективной взаимопомощи. По итогам работы с помощью Фонда Розы Люксембург был выпущен каталог, где были собраны черновые версии действующих работ и планы для будущих проектов художниц, тем самым обозначая их готовность к плодотворной работе и сотрудничеству с кем-либо еще.

Желая делать проект для всех, кураторки или художницы вынуждены цензурировать сами себя, по сути занимаясь популизмом.

В Петербурге за короткие сроки мы с Анной Терешкиной и Полиной Заславской создали рабочую группу «Феминистские мастерские им. Люси Липпард», после чего полностью отказались от кураторства — и стали только координировать общие действия. Через open call не только женщины и не только художницы собрались для коллективного размышления о феномене любви через призму феминизма. Тема намеренно была выбрана как некий результирующий опыт, способный объединить самых разных людей, позволив им не питать романтических иллюзий, а в том числе говорить о любви как о системе угнетения. Помимо прочего нас приехали поддержать участники «Кухни» и других проектов. Случай помог попасть в государственное учреждение — Библиотеку им. В.В. Маяковского, где по результатам совместной работы в феврале этого года была проведена итоговая выставка. Основной упор делался на групповую подготовительную работу и образовательную программу, представившую интересы разных течений феминизма: мы все учились друг у друга.

Третья стратегия старается совместить невозможное. Все эти инициативы объединяют их неоднозначность, новизна подхода и отказ декларировать женственность/женскость. Помимо этого каждый проект является микроинституцией-в-себе, желающей не вписываться в чей-либо контекст, а создавать свой. Каждый проект занимается «прощупыванием» собственных возможностей и границ. С одной стороны, художницы осознают свою оторванность от гендерной теории и истории искусства, поэтому важными становятся процессы самообразования, с другой стороны, появились желание и необходимость делиться этими знаниями с теми или иными группами общества. Поэтому проблема аудитории мне видится одной из центральных для этих проектов. Внутриполитическая обстановка не располагает к открытому обсуждению существующих проблем, так как сама их и порождает, а значит, необходимо понимать, для какой аудитории работает та или иная инициатива: это сами художницы, молодежь, заинтересованные или незаинтересованные зрители. Желая делать проект для всех, кураторки или художницы вынуждены цензурировать сами себя, по сути, занимаясь популизмом. Это совсем не идет искусству на пользу.

Выше приводилась мысль о невозможности общеженского эстетического опыта. Мне видится, что единственно возможным общеженским опытом в этом случае является опыт угнетения. А так как угнетение всегда идет со стороны власти, получается, что эстетика власти становится ключевым элементом в рассмотрении проблем общности, а значит, может и должна стать точкой притяжения для феминистской критики.

Понравился материал? Помоги сайту!