Ирина Коробьина: «Какое государство, такая и архитектура»

Директор Государственного музея архитектуры имени А.В. Щусева Ирина Коробьина рассказала Ольге Мамаевой о конкурсной политике правительства Москвы, сохранении архитектурного наследия и будущем музея.

— В июле были подведены итоги благотворительного конкурса на концепцию музея дома Мельникова, организованного вашим музеем. Какова дальнейшая судьба памятника? Когда собранные идеи будут наконец реализованы?

— Вопросы судьбы, наверное, лучше адресовать в самые высокие инстанции… А вот многие правовые вопросы до сих пор остаются неразрешенными. Пока дом частично принадлежит «физическому лицу», практически невозможно открыть государственное финансирование на его спасение — это будет грубым нарушением законодательства. Внучка Константина Мельникова Екатерина Викторовна Каринская больше семи лет оспаривает право собственности у другой наследницы — Елены Викторовны Мельниковой, которая уже сделала дарственную государству. Решение в пользу Каринской означает ее право на закрепление за собой 1/8 доли собственности на дом. А это — тупик. Это влечет необходимость взять на себя соответствующую долю охранных обязательств и оплачивать их — это многие миллионы рублей. Видимо, понимая это, Екатерина Каринская сегодня апеллирует к тому, что памятник неделим. То есть получается замкнутый круг — она и отказываться от него не хочет, и брать на себя охранные обязательства не желает. Но споры о недвижимости — это только первый этап выяснения правовых взаимоотношений. Следующий судебный иск Екатерины Каринской к своей сестре — о творческом наследии Константина Мельникова. Его рассмотрение, очевидно, потребует не меньше времени. Между тем памятник катастрофически ветшает. Доживет ли он до окончания судебных споров?

— Но ведь половина прав собственности принадлежит государству. Это, очевидно, позволяет начать какие-то работы по спасению дома?

— Да, половина прав собственности, принадлежащая России, передана в оперативное управление нашего музея. Но наша ответственность за памятник продиктована не только этим. Дом Мельникова — наша любовь, и мы с горечью понимаем, что страсти, кипящие вокруг него, ведут его к гибели. Что можно сделать в ситуации правовой неразберихи и многолетнего скандала, который отталкивает всех здравомыслящих людей? Понимая, что создание государственного музея — единственный способ сохранения памятника и поддержания его в дальнейшем, мы и провели этот конкурс, положивший начало формированию банка идей и концепций будущего музея. Это позволит сэкономить много времени в дальнейшем, когда памятник нужно будет спасать в режиме «скорой помощи». Сегодня мы подготовили и передали в Минкульт необходимые документы на присвоение памятнику федерального статуса, обеспечивающего самую высокую степень его защиты. Но главная задача сейчас — спасти дом от необратимых утрат. Большую тревогу вызывает состояние несущих конструкций здания. Если не остановить процесс их разрушения сегодня, вскоре придется менять все деревянные конструкции, а это колоссальные деньги и очень долгая работа.

Дом Мельникова — наша любовь, и мы с горечью понимаем, что страсти, кипящие вокруг него, ведут его к гибели.

— Какие еще памятники могут стать объектом внимания подобных конкурсов?

— В первую очередь — гараж Константина Мельникова на Новорязанской улице и его же клуб в Дулеве, где молодая городская администрация мечтает открыть музей. Глава администрации Ликино-Дулева просил нас помочь осуществить этот проект. Радует, что появляются чиновники, которые делают ставку на культурное развитие. Мы считаем это единственно достойным и дальновидным, чем сможем — поможем. Мельниковский гараж на Новорязанской улице было бы разумно сделать филиалом нашего Музея архитектуры, который всегда был двухчастным. Долгие годы филиал музея располагался в Донском монастыре, который после перестройки был возвращен Русской православной церкви. Обещание московского правительства компенсировать 8500 квадратных метров, утраченных при отчуждении, не выполнено до сих пор. Музей испытывает жесточайший дефицит выставочного пространства. Если передать нам гараж на Новорязанской улице, можно одним выстрелом убить сразу несколько зайцев: спасти памятник конструктивизма, который до сих пор используется как гараж и находится не в лучшем состоянии, выполнить давнее обещание московского правительства и, наконец, открыть миру потрясающие фонды Музея архитектуры, которые сегодня негде выставлять. Огромная коллекция шедевров советского архитектурного авангарда — графика, фото, предметы декоративно-прикладного искусства, макеты, живопись и многое другое — оказалась изъята из научного и культурного оборота только потому, что в музее катастрофически не хватает пространства.

— Стоит ли ждать конкурсов по этим или другим объектам?

— Думаю, это более чем вероятно. Проведение конкурсов — наиболее демократичный и эффективный способ выявить приоритетное направление развития архитектурной мысли. И потом, это возможность сформировать банк идей и привлечь внимание общества к проблемам и задачам, поставленным в конкурсном задании.

— Как оцениваете политику нового московского правительства? Эффективны ли все эти конкурсы, которые мы наблюдаем в последнее время?

— Конкурсы необходимы. У нас долгие годы все самые важные для города и страны заказы распределялись тихо и попадали к «неслучайным» исполнителям. Однако критерии отбора никак не обеспечивали высокого качества архитектуры. Для того чтобы сломать коррупционную систему, и нужны конкурсы. Другое дело, что здесь важна чистота процедуры, добиться которой тяжело, но все-таки возможно. И тот факт, что Сергей Кузнецов, главный архитектор Москвы, встал на этот сложный путь, вызывает уважение. На сегодняшний день он провел уже пять или шесть конкурсов, и пока у меня нет серьезных претензий к тому, как это было сделано.

— Вас не смущает, что компания SPEECH, соучредителем которой является как раз Сергей Кузнецов, за последние полгода победила в двух важнейших конкурсах — на архитектурное решение фасадов нового музейного корпуса Третьяковки и на концепцию Политехнического музея? Можно ли здесь говорить о чистоте процедуры?

— После анализа этой ситуации я принадлежу к тому абсолютному меньшинству, которое верит в ее чистоту. Но тем хуже для Сергея Кузнецова — честная победа SPEECH все равно дискредитирует главного архитектора. Сергей должен понимать, что, согласившись на эту должность, он обрек себя на многие жертвы и самоограничения. У главного архитектора нет права давать поводы, даже мнимые, усомниться в себе.

— Ситуация с сохранением архитектурного наследия в Москве, несмотря на охранительную риторику нового мэра, лучше не становится. Один из последних примеров тому — скандал вокруг дома Волконских. Что здесь можно было бы сделать?

— На мой взгляд, ситуация все-таки понемногу улучшается. Еще несколько лет назад мы могли проснуться и увидеть, как бульдозеры ползут в сторону клуба «Каучук» Константина Мельникова. Сегодня протесты общественности могут остановить и даже отменить снос обреченного памятника. Прежде никакая общественность не могла ни на что повлиять. Помню, как Алексей Алексеевич Клименко бросался под бульдозеры, грудью защищая каждый дом. Но это время, к счастью, прошло, сейчас борьба за наследие приняла более цивилизованные формы. Что бы ни говорили, «Архнадзор» пользуется уважением, и его побаиваются, с его мнением считаются (Рустам Рахматуллин полагает, что ситуация выглядит несколько иначе. — Ред.). Можно ли было представить себе десять лет назад, что кто-то всерьез будет рассматривать общественную организацию? В этом году Евгений Соседов, отчаянно защищающий Архангельское, был награжден Президентской премией. Еще недавно это казалось немыслимым. К нам приходят деятели, которые объявляют спасение архитектурного наследия своей общественно-политической программой. Эта тема сейчас гораздо больше волнует людей, раньше она вообще никого не занимала.

У главного архитектора нет права давать поводы, даже мнимые, усомниться в себе.

— Вам кажется, эта тема находится в фокусе общественного внимания? Даже в разгар предвыборной борьбы о ней почти никто не говорил.

— Возможно, не в фокусе, но звучит все чаще и громче. И не только благодаря общественному движению. Департамент культурного наследия Москвы стал работать заметно грамотнее. После долгих обсуждений наконец утверждены охранные зоны внутри Бульварного кольца, по решению суда снесены незаконно построенные мансарды на исторических зданиях. Эти завоевания даются нелегко и не так велики, но они есть. Для того чтобы ситуация не становилась хуже, думаю, нужно наложить мораторий на снос любых исторических зданий внутри Садового кольца, вне зависимости от их статуса. В конце концов, это вообще не важно, признано здание памятником или нет.

— Тем более что, как мы видим на примере того же дома Волконских, статус объекта при желании легко можно изменить (дом Волконских был исключен из списка охраняемых объектов в 2009 году. — О.М.).

— Да, это делается на раз. Если есть такая необходимость и соответствующий административный ресурс, статус практически любого объекта меняется очень легко. Вообще вся эта история с домом Волконских — просто позор.

— Вы обсуждали эту или другие истории лично с Сергеем Собяниным?

— Мы обратились к мэру с коллективным письмом, под которым подписалось более 8000 человек, содержащим просьбу остановить стройку в Кривоарбатском переулке и провести независимую экспертизу ее влияния на дом Мельникова. В ответ на него правительство Москвы не только создало Межведомственную комиссию с участием «Архнадзора» и других независимых экспертов для мониторинга состояния памятника, но и выделяет финансирование на проведение этой экспертизы. Мне показалось достойным, что это решение никак не было связано с проведением предвыборной кампании.

— Кто еще к вам прислушивается?

— Далеко не все зависит только от чиновников. Горожане должны научиться участвовать в решении проблем организации своего жизненного пространства. Они могут и должны отстаивать свои интересы. При этом важно понимать, что историческое наследие — это роскошь и, чтобы им обладать, нужно идти на определенные жертвы. Так, в Риме уже лет тридцать не могут достроить метро — метростроевцы все время натыкаются на археологические находки, которые для общества гораздо важнее, чем транспортный комфорт. В жизни и устройстве европейских столиц очевидны культурные приоритеты. Увы, этого не скажешь про Москву. Культурный и градостроительный потенциал столичного центра используется, мягко говоря, неэффективно. Недавно мы провели конкурс на концепцию Музейного кластера около Кремля, задача которого заключалась в том, чтобы максимально задействовать ресурсы территории в районе Воздвиженки, Красной и Боровицкой площадей. А городская ткань здесь состоит сплошь из памятников архитектуры. К тому же созвездие крупнейших российских музеев по счастливому стечению обстоятельств располагается в этом условном «треугольнике». Формирование здесь общественно-культурного пространства Музейного кластера, по которому пешеходы смогут передвигаться от одного памятника к другому, от одного музея к другому, радикально изменит среду в центре Москвы, сделает ее гуманной, насыщенной культурными впечатлениями, привлекательной.

Парком Горького мы никогда не будем. Музей не должен становиться аттракционом.

— Итоги конкурса подведены, победители названы. Что дальше? Есть ощущение, что все конкурсы остаются лишь на бумаге, ничего не реализуется.

— Задача Музея архитектуры — вбрасывать прогрессивные идеи в общественное сознание, выявлять наиболее талантливых и профессиональных авторов и представлять все это вниманию культурного сообщества и начальства, принимающего решения. Кстати, председателем жюри конкурса на Музейный кластер был главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов. Для него вся эта история имела прикладной интерес, хотя в условиях конкурса реализация проектов обещана не была. По итогам конкурса будет издан каталог, который мы представим в Москомархитектуру и Министерство культуры.

— Ваш музей имеет федеральный статус, но вы очень много внимания уделяете московским проблемам. С чем это связано? Регионы вам менее интересны?

— Мы тесно сотрудничаем с регионами — проводим много выставок в региональных музеях. Но не только — два года назад мы организовали проектный семинар во Владикавказе с целью помочь городу выработать новые стратегии развития. Пожалуй, самая яркая всероссийская акция, осуществленная нами, — конкурс «Россия — пространство современной архитектуры». Его задача звучала невероятно сложно — превратить территорию всей России, со всеми ее проблемами и противоречиями, лесами, полями и реками, в «пространство современной архитектуры». К нашему удивлению, на конкурс поступило более 100 концепций — одна остроумнее другой. Конкурс выиграли молодые архитекторы из Казани. Другая волнующая нас тема — как меняются музеи в XXI веке. Осенью мы проведем на эту тему семинар и несколько лекций. Мы мониторим не только российскую ситуацию, но и международную. Весной к нам приезжали Филипп Освальт, директор Фонда Баухауза в Дессау, и Петер Шмаль, директор Музея архитектуры во Франкфурте, их выступления во многом были посвящены значительной роли, которую играют музеи архитектуры в Германии. Осенью ждем Мирко Дзардини, директора канадского центра современной архитектуры ССА, и Пиппо Чорни, отвечающего за архитектурную коллекцию римского музея MAXXI. У нас очень много международных проектов. Я не могу сказать, что архитектура Москвы — наш приоритет. Но обходить вниманием важные архитектурные события нашего города было бы странно. Тем более что в Москве сегодня происходят принципиальные для отечественной архитектуры события — например, международные конкурсы последнего времени. Сейчас мы готовим выставку на эту тему.

— Несмотря на заметные проекты последнего времени, МуАр остается классическим музеем для профессиональной аудитории, не рассчитанным на массового зрителя. Вы сознательно не стремитесь привлечь новую публику или пока просто не понимаете, как это сделать?

— Конечно, Музей архитектуры должен быть музеем для людей. Его таким видел основатель Алексей Викторович Щусев. Изначально ведь было два музея. Один научный, открытый в 1934 году при Академии архитектуры, располагался в Донском монастыре. Его миссия заключалась в сохранении архитектурного наследия, точнее, памяти о нем. А в 1946 году, когда после разрушительной войны для всех стала очевидна важность архитектурного наследия для национального самоуважения, призыв Щусева о создании народного музея архитектуры был услышан в Кремле. Тогда-то и появился Музей архитектуры на Воздвиженке. То, что мы сейчас делаем, привлекает не только и не столько профессионалов — наши экскурсии, лекции и, конечно, выставки собирают большую аудиторию. Сейчас посещаемость выросла больше чем в четыре раза по сравнению с тем, что было, когда я принимала музей. Сегодня с молодым архитектурным бюро «Народный архитектор» мы разрабатываем дизайн новой навигации, а также проект превращения нашего музейного двора в экспозицию музейной скульптуры под открытым небом. Уверена, все это привлечет дополнительную, преимущественно молодую, аудиторию. Но Парком Горького мы никогда не будем. Музей не должен становиться аттракционом. Наша цель — стать лучшим архитектурным музеем мира, для чего есть все предпосылки: огромная коллекция высочайшего уровня и качества — такой нет нигде в мире; многолетняя музейная традиция — в следующем году нашему музею исполнится 80 лет, это первый архитектурный музей в истории; исключительный «гений места» — музей находится в усадьбе XVIII века у стен Кремля, которая сама по себе — ценнейший памятник и главный объект показа; наконец, наше страстное желание поднять музей на подобающую ему высоту. Этим летом мы представили концепцию развития музея в виде выставки «Музей архитектуры — НОВОЕ ПРОСТРАНСТВО».

Музей архитектуры в силу своей профессиональной принадлежности должен быть эталоном.

— Музей нуждается в капитальном ремонте. Министерство культуры много раз обещало открыть финансирование. Почему деньги до сих пор не выделены?

— Это, пожалуй, самый мучительный вопрос, на который никогда нет ответа. В свое время были выделены огромные средства на строительство нового книгохранилища для Ленинской библиотеки. И что же? Ничего нет. Непонятная история с «Музейным городком», под который не просто были выделены средства, но и разработан проект, прошедший несколько официальных презентаций. Какова его дальнейшая судьба? В нашем случае никаких бюджетных ассигнований выделено не было, хотя нам это официально обещали в высоких кабинетах. Более того, наша заявка на участие в ФАИП (Федеральной адресной инвестиционной программе) получила одобрение в Минкульте и в Минэкономразвития. Тем не менее вопрос так и не сдвинулся с мертвой точки. Мы поняли, что рассчитывать нужно на себя, и сейчас стараемся своими силами привлекать спонсорскую поддержку. Например, нам очень помог Росбанк, благодаря которому мы осуществили целую программу, посвященную развитию музейных пространств в XXI веке. Западные коллеги проявили к ней большой интерес. Малыми шагами мы уже многое сделали и, думаю, только набираем силу. И к тому же наше преимущество в том, что мы дружим с архитекторами, они всегда нас поддерживают и помогают музею бескорыстно.

— Когда откроется ваша постоянная экспозиция?

— Запланировано, что к концу следующего года, но далеко не все зависит только от нас. На реализацию проекта необходим бюджет, и не самый маленький. Сейчас над концепцией постоянной экспозиции работают сотрудники музея, к которым обещают присоединиться преподаватели и студенты школы МАРШ. В идеале мы хотели бы получить несколько вариантов концепции, обсудить их на ученом совете и потом уже представить в Минкульт на утверждение.

— Но основа постоянной экспозиции, насколько я понимаю, будет посвящена советскому авангарду?

— Если бы я сама разрабатывала концепцию, то, конечно же, постоянная экспозиция была бы посвящена российской архитектуре с акцентом на ХХ век и в первую очередь советский авангард. Это очень важный период для понимания того, как вообще развивалась страна в судьбоносную эпоху своей истории. Архитектура всегда служила и служит выразителем государственной идеи — какое государство, такая и архитектура. Однако считаю, что директору неэтично присваивать себе право разработки такого рода концепций. Этим должны заниматься научные сотрудники, кураторы, дизайнеры, архитекторы.

— Какие еще проблемы стоят сегодня перед музеем?

— Главная проблема — острая необходимость капитального ремонта, включая противоаварийные меры. Важно также соблюдение режима научной реставрации — Музей архитектуры в силу своей профессиональной принадлежности должен быть эталоном. Если осилим эту историю, все остальное приложится. Думаю, мы направим усилия на расширение аудитории посредством работы со школами и учебными заведениями. Мы готовы делиться навыками познания городов и стран через изучение архитектуры. Хотим открыть в музее детский архитектурный центр, который будет растить новые поколения, прививая им архитектурную культуру. Музей архитектуры имеет стратегическое значение для страны, для осознания нашей культурной идентичности, которая напрямую транслируется через архитектурное наследие. Еще одна важная задача — объяснить это государственным чиновникам.

Понравился материал? Помоги сайту!