Тринадцатый «НОС»

Действующие лица

На сцене:

Константин Богданов — председатель жюри, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, профессор Высшей школы экономики (Санкт-Петербург).

Егор Михайлов — журналист, редактор раздела «Мозг» «Афиши Daily».

Юлия Вронская — креативный директор дома творчества «Переделкино».

Александр Родионов — сценарист, драматург, участник и сооснователь проекта «Театр.doc». Преподает вербатим в Школе документального кино и театра Марины Разбежкиной и Михаила Угарова.

Оксана Тимофеева — доктор философских наук, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге.

Лев Оборин — литературный критик, редактор проекта «Полка».

Константин Мильчин — литературный критик, шеф-редактор сервиса Storytel, чаще — с непокрытой головой, реже — в высокой шапке из черного меха, вместе с бородой — вылитый боярин.

Господин НОС.

Дегуманизирующий колокольчик.

На экране:

Ирина Прохорова — соучредитель Фонда Михаила Прохорова, царица.

Агнешка Любомира Пиотровска — переводчик, театральный критик и куратор фестиваля Konfrontacije в Люблине.

Николай Подосокорский — литературовед, культуролог, медиаэксперт, публицист, литературный критик, блогер.

В зале:

Группа поддержки Ивана Шипнигова, руководимая Артемом Ляшенко (он же — Мршавко Штапич).

Публика — писатели, редакторы, издатели, критики, блогеры, читатели, представители фонда Прохорова, фотографы и прочая, и прочая, и прочая.

Место действия

Театральный центр СТД на Страстном бульваре.

Короткий список

1. Васякина Оксана. Рана. — М.: Новое литературное обозрение, 2021.
2. Медведкова Ольга. Три персонажа в поисках любви и бессмертия. — М.: Новое литературное обозрение, 2021.
3. Некрасова Евгения. Кожа. — М.: Bookmate Originals, 2021.
4. Печейкин Валерий. Злой мальчик. — М.: Эксмо, Inspiria, 2020.
5. Поляринов Алексей. Риф. — М.: Эксмо, Inspiria, 2020.
6. Серебряков Артем. Фистула. — М.: ИД «Городец», 2021.
7. Томилов Андрей. Тайга далекая. — Иркутск: Типография «Форвард», 2020.
8. Ханипаев Ислам. Типа я. б.м.: Издательские решения, 2021.
9. Шипнигов Иван. Стрим. — М.: Livebook, 2021.
10. Шмараков Роман. Алкиной. — М.: Объединенное гуманитарное издательство, 2021.

Коротко

Организаторы дебатов и церемонии нагоняли мистическую атмосферу, вдохновленную гоголевскими «Вечерами на хуторе близ Диканьки». Показали мультик, который перешел в спектакль юных брусникинцев, где сложная Оксана послала несложного Вакулу за новой словесностью. Демоны, они же бэк-вокал, познакомили Вакулу с Константином Мильчиным, ведущим премии, который раскрыл себя как звездочка — шутил и пытался расшевелить зал и членов жюри. Мильчин и И.П. возвращают в моду горжетки. Приз зрительских симпатий получил роман «Пленники амальгамы», вдова автора сказала трогательную речь. Евгении Некрасовой вручили премию «Странник/НОС», которую ей присудили в Екатеринбурге. Богданов преодолел красноярскую растерянность и высказал несколько смелых обобщений о современной российской литературе. Он полагает, что Россия вновь становится литературоцентричной, так как политическому высказыванию места нет, пространство литературы равно пространству творческого эксперимента, месту для высказывания. Богданов выбрал «Трех персонажей в поисках любви и бессмертия» за незаемный ум и замечательный стиль и «Алкиноя» за возрождение традиций европейского гуманизма и образ порядочного человека. Вронская была уверенна и строга, особенно — к Мильчину. Вронская отметила великолепную работу с мотивом оригинала и копии у Медведковой, живой язык у Ханипаева и стремление к наилучшей форме у Поляринова. Выбрала Медведкову и Васякину — за чувственность и универсальность. Родионов выбрал Томилова за рассказ про людей, отвергнутых и жизнью, и литературой, и Васякину за непрерывность и цельность дыхания. Михайлов произвел краткий обзор предстоящих книжных новинок авторов, которые есть в коротком списке. Выбрал «Кожу» за большое художественное интерсекциональное исследование и «Рану», в которой оказалось больше любви, чем во всех книгах, которые он читал за последние годы. Тимофеева выбрала «Рану» за то, что в ней возродилась большая русская литература — на этот раз с женским лицом, и за «Трех персонажей в поисках любви и бессмертия». Оборин разложил книги короткого списка по группам и описал их, а затем высказался, что у него есть общее — это борьба против молчания. Оборин проголосовал за Медведкову и отказался спорить с членами жюри — своего он добился на этапе формирования короткого списка в Красноярске. Подосокорский по-прежнему недоволен характером книг, попадающих в списки последних двух лет, они построены на автобиографическом материале, в них не хватает метафизики. Зато хватает в «Трех персонажах в поиске любви и бессмертия» — он голосует за нее. Агнешка Пиотровска выбирает «Рану» — там есть и новая словесность, и новая социальность, и диалог с европейским контекстом. Несмотря на призывы Мильчина, эксперты отказываются спорить с жюри, а члены жюри — друг с другом. Старейшины отдали голос «Ране». Зрительный зал — «Трем персонажам в поисках любви и бессмертия». В суперфинал вышли Васякина и Медведкова. Оборин объявил, что приз критической академии получила «Рана» Оксаны Васякиной. В результате тайного голосования членов жюри со счетом 4 к 1 победила «Рана» Оксаны Васякиной. Васякина произнесла речь, в которой поблагодарила премию, свою жену и И.П.

Итог

Церемония выбора победителя прошла как по рельсам — жюри и эксперты премии проявили редкое единодушие. Дебатов как таковых не случилось — несмотря на все провокации Константина Мильчина. Каждый из высказывавшихся говорил своим языком, тем интереснее, что и новую словесность, и новую социальность голосовавшие нашли именно в «Ране» Оксаны Васякиной, явном фаворите премии с момента красноярских дебатов (неожиданностей, обещанных Мильчиным, не произошло). Васякина получила сразу две награды — приз критической академии и собственно «НОС». Это определенно победа женского письма, альтернативной России, кроссжанровости и ЛГБТК-персоны — кажется, в первый раз в истории «НОСа» победительница благодарила за поддержку свою жену. Выбором «Раны», вокруг которой не утихают споры и по сей день, 4 февраля российское литературное сообщество сделало большой шаг вперед.

* * *

В письме-приглашении на финальные дебаты и награждение победителей премии «НОС» было сказано: «Поскольку “НОС” вышел из Гоголя, а где Гоголь — там и мистика, то открытые дебаты этого года будут очень необычными». Само приглашение — на фоне картинки: туманная заболоченная местность под лунным светом, искривленные деревья, силуэт нечеловеческой фигуры, смотрящей прямо на тебя, и — крупно — «Пятница. Тринадцатый НОС».

4 февраля в Театральном центре СТД на Страстном гости, пройдя мимо охраны и отметившись в списке приглашенных, на пути к гардеробу оглядывались на мрачную обстановку фойе. Приглушенный свет, темные ткани, юноши в костюмах палачей и — почему-то — девушки в национальных украинских костюмах. Спустя несколько минут, у столика с приветственным шампанским и стола с закусками, среди которых было печенье в виде человеческих пальцев, становилось ясно: в костюмах — служители кейтеринга и вся обстановка, как и сама премия, вышла из Гоголя — на этой церемонии, очевидно, из «Вия».

Через несколько минут после семи толпа по приглашению представителей фонда поднялась в зал, где ожидала мрачно оформленная сцена. На ней слева — длинный стол жюри с именными карточками, в центре — скромный стол модератора с колокольчиком, справа — стол критической академии, правда, в этот раз только с одним стулом. Все столы покрыты тканью так, что под табличками с именами — скрещенные или прямые ноги скелетов. На высоком столе по правую руку — четыре статуэтки, которые будут вручены лауреатам премии в виде трехреберной конструкции. Надо всем этим — экран, где горит надпись «Пятница. Тринадцатый НОС».

Свет в зале гаснет. Публика замолкает. На экране надпись сменяется мультфильмом.

Зритель легко может узнать картину зимней украинской ночи, поля и дома в снегу, над которыми начинает летать рисованный нос. Вступивший закадровый голос подтверждает своим вступлением: для интермедии этого года выбрали «Вечера на хуторе близ Диканьки».

«На небе вместо месяца появился неопознанный летательный объект».

«Сорочинский заседатель <…> бы верно приметил, что объект этот был не что иное, как Нос. Но сорочинский заседатель не проезжал, да и какое ему дело до чужих, у него своя волость. Так что посмотрим и мы, что делает красавица Оксана».

(ОКСАНА! Не так ли зовут одну из финалисток, фаворитку гонки?)

На экране окно избы сменяется ее интерьером, по центру — телевизор, по которому идет фильм Каракса «Аннетт».

«Парубки провозгласили, что более сложной девки и не было еще никогда, и не будет никогда на селе».

Прожектор выхватывает фигуру Носа в цилиндре, он крадется к девушке, которая сидит на правой стороне сцены. Касается ее плеча — она вопит. Быстро мелькает красно-белый свет, Нос прячется за столом критической академии. Свет выхватывает Оксану в украинском национальном костюме, она делает маникюр.

Оксана начинает вслух рассуждать о фильме «Аннетт»: нравится он ей или нет, сексистский он или нет. Вся ее речь напоминает постмодернистские стихи, пародирующие феминистские, психоаналитические, неомарксистские, постструктуралистские подходы к анализу художественного произведения:

«Весь этот фильм — это отклик
На набор патриархальных оптик
В утрированной связке жестокого фарса
Что свойственно болезненному мазохизму Каракса».

На сцене появляется Вакула, подслушивавший Оксану. Ничего в ее словах он не понимает. Обращается к ней — хочет посмотреть и поглядеть на нее. Она благосклонно разрешает. Просит поцеловать руку, близится губами, Оксана одергивает:

«Вакула,
Ты оперируешь концепцией устаревшей, ложной,
Ты, Вакула,
Какой-то несовременный, несложный.
Я пока даже не уверена слегка —
Может, ты адепт народного мыслителя Тесака?
Докажи мне свою интеллектуальность и честность,
Принеси мне новую словесность!»

Оксана демонически смеется. Вакула отправляется в путешествие. Вокруг него появляются демонические фигуры. И отправляют Вакулу к Носу. Он спрашивает — как идти? Они отвечают, что он — за его плечами. Он оглядывается — а там фигура НОСа в цилиндре.

Начинается танцевальный номер. В центре — танец НОСа и Вакулы. За столом жюри — как бы на бэк-вокале — три демонические фигуры. Звучит композиция «Инопланетный гость» вокально-инструментального ансамбля «Мумий Тролль», где слова припева изменены на следующие:

«Инопланетный НОС
Инопланетный НОС
Летит издалека
Летит издалека
Инопланетный НОС
Инопланетный НОС
Не знаю я пока
Не знаю я пока
Кого ты принесешь
И сколько бы я дал
И сколько бы я дал
Лишь только поскорее
Лишь только поскорее
К нам в гости прилетал
Инопланетныыыыый…
Инопланетныыыыый…»

Вакула исчезает, Нос тоже. Демоны из бэка надевают демонические маски, устраиваются за столом жюри — и начинают говорить словами жюри с дебатов в Красноярске, где сформировался короткий список:

«Начнем. Была советская литература.
О ней можно было говорить.
О новой — неясно, что говорить» (К. Богданов).

«Можно говорить о классике, а можно мемасики».

«Меня,
как читающего человека,
поразило пугающе точное описание практик влюбленности
в начале двадцать первого века» (Е. Михайлов).

«Я вам по секрету хотел бы слить,
тренды, которые сейчас можно уловить, —
Нарциссизм, инфантилизм и гипертрофированный автобиографизм» (Н. Подосокорский).

На сцене появляется запыхавшийся Вакула. Обращается к демонам «Добрые люди» и желает им хлеба в пропорции. Спрашивает их, где достать новую словесность для Оксаны.

Демоны совещаются, недобро смеются. Говорят, что сами ищут, приглашают пойти с ними — «вместе и найдем». Говорят — делай то же самое, что и мы. Показывают смешное движение руками, Вакула повторяет.

За их спинами появляется Мильчин. Говорит, будто срываясь на гроулинг:

«Я за царицу».
Демоны говорят: «Здравствуй, Батько!»

(Видимо, это отсылка к последовательной защите Мильчиным белорусской литературы.)

Вакула: «Это что, царь?»

Демоны: «Нет, бери выше — это Константин Мильчин!»

Вручают Мильчину высокую черную меховую шапку. Он надевает.

Бурные аплодисменты.

Мильчин: «Ну что, господа писатели! Сначала найдем новую словесность, а потом уже фуршет. Но перед этим всем — послушаем выступление Ирины Дмитриевны Прохоровой».

Гаснет свет. На экране появляется И.П. в царской шапке а-ля Алексей Михайлович, шея обмотана горжеткой, в руках — плюшевая шитая булава, украшенная мелкими кружевными цветами, и плюшевая держава.

И.П. приветствует верноподданных страны изящной и неизящной словесности. Скорбит, что не может лично поздравить с большим событием — «тринадцатым пришествием господина НОСа в наши Палестины». Говорит, что верные помощники справятся со всем, и призывается сойтись «на наш пир духа». Обращается к Вакуле — именно здесь он найдет потребную ему новую словесность. Заканчивает: «Мир вам!»

(Тут надо сделать ремарку, что о церемониях «НОСа» воистину ходят легенды. Все это — костюмы кейтеринга, мультфильм, спектакль от юных брусникинцев в духе гуманитарного капустника, И.П. в роли царицы с горжеткой и Мильчин в каракуле — кого-то бешено раздражает, кого-то страшно веселит. Кто-то говорит: «Ты не был на “НОСе”? Ты не знаешь, что такое кринж». Мне было очень смешно, но ведь в конце концов в наше жестокое время умение посмеяться над собой — это редкое качество, и в нем организаторам «НОСа» никак не откажешь.)

Микрофон у Мильчина. Приветствует, расшифровывает «НОС» как новую словесность и новую социальность (в отличие от И.Д. и Кирилла Кобрина, не поминает новую сексуальность — а жаль!) и говорит, что в этот раз церемонию будет вести он. Говорит, что не будет давать очень долго говорить участникам дебатов, но оговаривается — «НОС» мистический, всякое может случиться.

Пока он говорит, рассаживаются члены жюри и Лев Оборин. Затем Мильчин просит закадровый голос представить участников дебатов. Голос представляет.

Голос замолкает. Микрофон у Мильчина. Он показывает на статуэтки, говорит, что у нас не один «НОС», а аж четыре. Начинает с народного голосования. Было проведено с помощью Livelib.

Итоги:

Третье место — «Стрим» Ивана Шипнигова — 549 голосов.

Второе место — «Письма маме» Кети Сапович — 3990 голосов.

Первое место — «Пленники амальгамы» Владимира Шпакова — 4057 голосов.

(О Владимире Шпакове члены жюри много говорили на дебатах в Красноярске. Жалели, что не могут за него проголосовать из-за того, что он умер в процессе прохождения его книги в премии. Члены жюри отзывались о ней хорошо.)

Мильчин рассказывает залу, что победитель умер. Приглашает на сцену вдову. Не идет. Приглашает издателя. Не идет.

Его подзывают к кулисе.

Мильчин: «Извините, вдова выступает по зуму».

На экране появляется вдова Владимира Шпакова. Говорит медленно, серьезно.

«Уважаемые дамы и господа, уважаемые организаторы».

Благодарит фонд за возможность поучаствовать. Говорит, что Шпаков относился к победам и поражениям с иронией, говорил про себя: «Я вечный шортлистер». О «Пленниках амальгамы» говорил «Мой магнум опус 2020». Рассказывает, что умер неожиданно. Плачет. Вытирает слезы, продолжает. Благодарит всех читателей, кто голосовал. Благодарит всех поименно, кто написал рецензии, перечисляет. Сетует: «Так сложилось, что участие в литературных премиях предусматривает участие живых писателей». Говорит, что практически единственным исключением оказалась премия «НОС». Отдельно благодарит Богданова за добрые слова и высокую оценку романа. Говорит, что эта награда — «это было последнее, что могли сделать почитатели романа» для Шпакова.

Аплодисменты.

Мильчин обещает, что награду передадут вдове Владимира Шпакова.

Мильчин: «Продолжаем раздавать “НОСы”». Говорит, что с недавних пор «НОС» путешествует по стране и после Нижнего Новгорода переместился в Екатеринбург, теперь это «Странник/НОС». Передает слово Кириллу Кобрину, куратору премии, который выступит по зуму. Кобрин не отзывается из сфер.

Мильчин снова призывает Кобрина. Он не отзывается.

Мильчин: «Видимо, неполадки в космосе между Москвой и Екатеринбургом».

Зал смеется.

Мильчин: «Если я начну танцевать, это никому не понравится!»

Зал ликует, бурные аплодисменты. Со всех сторон крики «Просим!». Мильчин стесняется. Вместо танца начинает рассказывать о регламенте.

Есть пять членов жюри. Сначала голосуют члены жюри. Затем выступают эксперты и спорят с челнами жюри. Каждый из них имеет по голосу. Затем объявляют голос совета старейшин. Затем голосует зал через устройства, которые дали на входе в зал. Мильчин особо отмечает, что на выходе их необходимо сдать служителям, что они бесполезны в быту и тех, кто попытается их продать, отследят на «Авито». После этого председатель жюри может подать еще один голос. Затем можно завершить, если будет бесспорный победитель, либо назначат суперфинал. Там будут учитываться только голоса «господ и госпож» из жюри. Так определят победителя.

Мильчин вопрошает — достучался ли Кобрин из сфер. Видимо, нет.

Мильчин, куда-то вверх: «Мой смертный час все ближе».

Мильчин тянет время и предлагает повспоминать, как премия «НОС» начиналась. Тринадцать лет назад…

Тут Мильчина подзывают к кулисе. Выясняется, что легла связь и Кобрин не появится из сфер. «Танца не будет, но не будет и Кобрина». Мильчин приглашает из зала члена жюри «Странника/НОСа» Полину Бояркину, главного редактора «Прочтения» и главного редактора Bookmate Originals, единственного из членов жюри «Странника/НОСа», кому Кобрин отказал в статусе человека-легенды. Но вот пришел решающий час — и именно Бояркина выручает его.

На столе Мильчина лежит диплом. Бояркина несколько секунд собирается с мыслями. Мильчин подкалывает: «Если ты забыла, то посмотри» — кивает на стол.

Бояркина начинает. Говорит, что вдвойне рада объявить, что победительницей стала Евгения Некрасова с романом «Кожа». Вспоминает, как работала над книгой как редакторка. Что книга тяжелая, но очень классная. Зал аплодирует. На сцену выходит торжествующая Евгения Некрасова. Получает из рук Мильчина вторую из четырех статуэток. Видно, что статуэтка не легонькая.

Благодарит премию «НОС», благодарит «Странник/НОС» и Екатеринбург, который она очень любит. Благодарит Bookmate Originals за то, что выпустили книгу. Говорит, что совместными усилиями удалось преобразить жанр книжного сериала, который воспринимался как развлекательный. Благодарит Таню Новоселову и Олесю Короленко из команды Школы литературных практик, которые поддерживали и помогали.

Зал аплодирует.

Микрофон в руках у Мильчина. Он говорит, что есть регламент. Он будет засекать время — пять минут на выступление члена жюри — и, когда время будет заканчиваться, будет «доставать дегуманизирующий колокольчик» и нагло прерывать.

Мильчин торжественно объявляет начало дебатов и дает слово Богданову.

Богданов берет в руки микрофон. Он собран как никогда. Говорит, что не займет много времени: «Свои две странички прочитаю и расскажу, это как раз меньше пяти минут». Хочет сказать пару слов о современном литературном процессе.

Россия была литературоцентричной страной в XIX веке. Это общее место. Но чем не литературоцентричная страна та же Германия или Франция в то время? Литературы бывают центробежные и центростремительные. В первом случае литература отсылает к разным элементам культуры, а другие зациклены на себя, воспроизводят себя и живут своими читателями. В русской литературе XIX века литературоцентризм — это социологическое понятие. Оно указывает на раздельное существование власти и общества. У общества не было возможности участвовать в политике и принятии общественно значимых решений, а значит, оно видело в литературе пространство свободы, пространство высказывания, независимого от государства.

«Так вот, я думаю, что времена возвращаются. В наши смутные времена Россия снова становится литературоцентричной страной».

Богданов говорит, что в условиях подавления инакомыслия, распространения цензуры, запрета оппозиционной деятельности, контроля над образовательными, культурными институциями (упоминает Оксфордский российский фонд, Бард-колледж, «позорную историю» с обществом «Мемориал»** и ярлык иностранного агента):

«Современная литература остается островком свободы для тех, кому важны творчество, память и совесть».

В этом смысле сегодняшнее мероприятие — «Литературный пир во время идеологической чумы». При отборе и длинного, и короткого списка жюри не руководствовалось политическими причинами. Но отобранные авторы политичны, так как пишут без оглядки на представимую цензуру. Что важнее — индивидуальные литературные вкусы жюри или то, что жюри объединяет? Отвечает на свой вопрос так: «НОС» — это новая социальность, раньше считал иначе. Важно в названии не слово «новое», это устаревает, а старое снова становится новым. Хвалит все книги короткого списка, хотя не уверен, что все будет перечитывать.

Первым фаворитом Богданов называет роман Шмаракова «Алкиной».

(На этапе формирования короткого списка Богданов не решился голосовать за книгу Шмаракова, так как они лично знакомы — и долго. Тем приятнее, что сейчас он за нее голосует, — видно, что книга его восхитила.)

Мильчин с маркером наготове: «Могу ли я поставить голос?»

Богданов: «Да-да». И продолжает. Повествование перенесено в античность. Шмараков — один из лучших переводчиков латиноязычных художественных текстов. Местами «Алкиной» напоминает Апулея или Гелиодора. Важно, что текст отсылает к европейской традиции гуманизма. Авантюрный роман с замечательным языком, остроумный. Главное — что это роман о нормальных, порядочных, самоироничных людях. Важно напомнить людям о том, что так бывает.

«Вторая автор» поразила незаёмным умом и замечательным стилем. Это книга Ольги Медведковой «Три персонажа в поисках любви и бессмертия».

Мильчин пускает в ход маркер — и выставляет голос Медведковой. Но тут он решает прервать дебаты — забыта важная деталь. Объявляет представление короткого списка. Просит выходить авторов или их представителей на сцену. Наготове — сертификаты участников короткого списка.

Оксана Васякина, «Рана». Васякина выходит лично, фотографы делают снимок.

Ольга Медведкова, «Три персонажа в поисках любви и бессмертия». Выходит Денис Ларионов, редактор прозы «Нового литературного обозрения», где вышла книга. Фотографы делают снимок.

Евгения Некрасова, «Кожа». Некрасова выходит лично, фотографы делают снимок.

Валерий Печейкин, «Злой мальчик». Мильчин говорит, что Валерий болеет, желает выздоровления. От издательства «Эксмо» никого нет, сертификат остается на столе у Мильчина.

Алексей Поляринов, «Риф». Мильчин говорит, что Поляринов тоже болеет. От «Эксмо» снова никого нет. Представителя тоже нет. Мильчин иронизирует: «Почитаешь Фейсбук — там сплошные фанаты “Рифа”, а как что-то сделать — нет никого».

(На самом деле возмутительно, что два романа, составляющих костяк импринта Inspiria издательства «Эксмо», не пришел поддержать никто из редакции или пиар-службы.)

Артем Серебряков, «Фистула». Представителя издательства «Городец» нет в зале, его отделения «Полка Вадима Левенталя» — тоже. Мильчин: «А если найду?» — но не решается искать и продолжает.

Андрей Томилов, «Тайга далекая» — но никто не выходит снова.

Ислам Ханипаев, «Типа я». Ханипаев выходит лично, фотографы делают снимок.

Иван Шипнигов, «Стрим». Мильчин хвалит Шипнигова, видя как тот уже идет к сцене: «Опытный получатель премий, начал выбираться заранее». Шипнигов выходит лично, фотографы делают снимок.

Роман Шмараков, «Алкиной». Выходит Татьяна Тимакова, редакторка романа, фотографы делают снимок. Мильчин предлагает Татьяне забрать как редактору еще и Печейкина, но Татьяна отказывается.

Далее следует общий снимок на сцене. Мильчин: «Сейчас вы будете аплодировать и завидовать: у меня три диплома, а у вас ни одного». Просит представителей авторов и авторов спуститься в зал и говорит, что кто-то из них еще сегодня поднимется на сцену.

Группа фанатов Ивана Шипнигова, руководимая Артемом Ляшенко (он же — Мршавко Штапич): «ШИП-НИ-ГОВ! ШИП-НИ-ГОВ! ШИП-НИ-ГОВ!»

Мильчин интересуется, есть ли в зале фанатские группы других авторов. Таковых не находится. Он делает авангардное предложение — ввести отдельную номинацию за фанатский сектор.

Дебаты продолжаются. Мильчин передает слово Юлии Вронской.

Вронская строго спрашивает Мильчина: «А ты не забудешь секундомер включить?»

Мильчин утверждает, что ей незачем беспокоится и все будет хорошо.

Вронская, еще раз строго посмотрев на Мильчина, продолжает. Хотела бы сказать о четырех книгах. Точно знает одну, за которую проголосует, вторую пока не знает — и сейчас решит.

Первая — Медведкова. Главная героиня попадает из условного Средневековья в условный Ренессанс и не хочет возвращаться обратно. Ведь она встретила счастье и пробуждение. Книга — о превращении из копии в оригинал, из куклы — в человека.

Вторая — книга Ханипаева. Понравилась незаредактированностью и нелитературностью. Очень живая книга. Энергичная речь. О добре, которое побеждает зло. На примере мальчика показывает большую проблему — стремление быть популярным и делать то, что не хочешь, из-за одобрения.

Третья книга — очевидный выбор, «Рана» Оксаны Васякиной, но Вронская из-за его очевидности пыталась спорить с собой. Но просит Мильчина поставить галочку.

Мильчин подкалывает: «Точно могу поставить? Ластика у меня нет. А вы так переменчивы в своих решениях».

Вронская строго смотрит на Мильчина и развеивает его сомнения. Он ставит галочку.

Вронская продолжает. Говорит, что с «Раной» появилось что-то новое и человеческое — не ретро, а современное чувственное, «настоящая анатомия горя». Пошагово-аналитический разбор. Текст личный и страстный. Универсальная книга и сожаление о том, чего не наверстать.

Четвертая — «Риф». Ровная, в отличие от «Раны». Поляринов употребил много инструментов для обработки текста, включая скальпель — для наилучшей формы. Сравнивает с последними книгами Джулиана Барнса, у которого все лишнее отпилено скальпелем.

Мильчин спрашивает, можно ли поставить вторую галочку. Подкалывает: ровным делает рубанок, скальпель действует по-другому.

Вронская пеняет ему на недостаток воображения — «просто всем надо уметь пользоваться». Голосует за Медведкову. Мильчин ставит галочку.

Мильчин предоставляет слово Родионову. Родионов ищет кнопку включения микрофона. Наконец находит и начинает.

Родионов говорит размеренно, ровно-бархатным голосом.

(Некоторые слушатели и слушательницы позже отметили его АСМР-эффект и задумались над предложением ему записи аудиокниг.)

Родионов счастлив, что читал много прекрасных книг. Начинает с «Тайги далекой» (Мильчин ставит галочку). Говорит о невидимости – что-то есть рядом, но у него нет голоса. Книга Томилова — больше всего про невидимое и отверженное и жизнью, и литературой. Она о Тайге, о людях, которые там живут. Она — новое в том, что есть что-то забытое, а оно оказывается живым. Она написана ритмом советской прозы — астафьевским, грубым, прямым. В ней говорится о людях, выкинутых жизнью, для которых охота — выживание, рутина. Про огромную часть России, которая так мало населена, что мы о ней забываем. Книга о людях, о которых литература забыла думать.

Другая книга. Родионов больше всего читает пьес и старается там слышать «Дышащий голос человека». Он открыл книгу, и она «стала дыханием». Это книга Оксаны Васякиной «Рана» (Мильчин ставит галочку). Это плач о матери, но плач не ритуальный, не обряд скорби, а рассказывает все очень личное и при этом обычное. В отступлениях слышна невозможность исчерпать плач и скорбь. «Непрерывность и цельность этого дыхания восхитила меня». «Рана» — прекрасный пример русского языка. Жалеет, что у него мало голосов, и благодарит авторов, которых не назвал.

В это время Мильчин стоял рядом с дегуманизирующим колокольчиком наготове и радостно поблагодарил Родионова, когда он закончил.

Мильчин спрашивает, хочет ли Оборин подискутировать с жюри. Называет «Господин Лев — пауза — Оборин».

Лев говорит, что у него нет повода говорить и он будет ехидно молчать, так как всех авторов называют.

Мильчин передает слово Егору Михайлову.

Михайлов начинает с бодрого «Здрасьте». Говорит, что непросто выбирать двух авторов. Говорит, что у многих есть проблемы с правом голоса, а у членов жюри их по два.

Мильчин говорит: «Я бы не жаловался. У вас два — и все равно мало».

Михайлов продолжает. Говорит, что начнет и обозначит две книги, за которые проголосует в конце.

Мильчин говорит: «Мастер интриги».

Михайлов продолжает. Примерно все книги, которые больше всего понравились, объединены тем, что писались медленно. Литературный процесс выглядит неспешным, медленным, книги вынашиваются (извиняется за избитую метафору) долго. Говорит, что с книгами и авторами из списка происходят интересные вещи. «Типа я» выходит на днях в «Альпине. Прозе», говорит, что обложка красивая. У Печейкина скоро выйдет «Стеклянный человек», Печейкин — мастер короткой прозы. У Васякиной скоро выходит «Степь», одна из самых ожидаемых книг для него. У Некрасовой вышел сборник «Домовая любовь» в Редакции Елены Шубиной, «Кожа» выходит на бумаге. У Поляринова скоро выходит сборник «Ночная смена», Поляринов — классный эссеист, Михайлову эссе нравятся больше, чем проза.

Мильчин подкалывает: «Рубрика “Самые ожидаемые книги года”». В зале смех и аплодисменты.

Михайлов продолжает. Говорит, что выберет две книги, о которых думал больше всего последние несколько месяцев и полюбил только больше. Первая — «Кожа». Удивительный текст, роман во все стороны, что-то большее, чем просто книга, большое художественное исследование интерсекциональное. Про насилие в январе 2022 года говорить уместно.

Вторая книга — «Рана» Оксаны Васякиной. Одна из книг, о которых сложнее всего говорить или писать. «В ней больше всего любви, чем в любой книге, которую я читал за последние годы». Любовь — не только что-то светлое, но и что-то огромное и тяжелое и иногда «размером с колесо обозрения».

Мильчин: «Довольно сложная метафора».

(Речь идет о книге покойного Владимира Данихнова «Тварь размером с колесо обозрения». Данихнов рассказывает в ней о своем опыте борьбы с онкологическим заболеванием, которое он невольно одушевляет и которое начинает говорить с ним, оно — сосредоточение боли и страха, тварь размером с колесо обозрения. Так Михайлов подчеркнул возможную тяжесть любви.)

Михайлов продолжает. Говорит, что «Рана» — огромная вещь, а любовь — нечто большое и сложное. Благодарит писателей и писательниц за книги.

Мильчин передает микрофон Оксане Тимофеевой.

Тимофеева начинает. Говорит, что с большим отрывом у нее — роман Оксаны Васякиной «Рана». Тимофеева смотрела критику. В одной рецензии сказано: эта книга закрывает жанр автофикшен, после Васякиной так писать нельзя. Но Тимофеева считает, что наоборот — книга Васякиной открывает жанр, так и надо писать. Говорит, что была на дискуссии, посвященной апокалипсису.

Мильчин прерывает. Спрашивает — а есть ли сейчас о другом дискуссии? Говорит, что апокалипсис — это как выйти из дома, все говорят о конце света.

Тимофеева улыбается, говорит Мильчину, чтобы не перебивал, у нее мало времени. Тимофеева продолжает. Говорит, что конец света — нередкое дело в истории. В конце времен автофикшен — раньше называли исповедью — актуален. Перед лицом последних времен нужно писать как будто бы в последний раз. «Рана» написана так. У нее масса претензий к книге, но она хочет сказать главное. Эта книга о любви к родине. В эпоху высокопроблематизируемого патриотизма говорить о настоящей любви к родине важно. Как не быть пафосным и сусальным? Нужно говорить о Сибири. Это родина бабушек и матерей. Тимофеева тоже из Сибири, поэтому хорошо понимает очень сильные описания Васякиной. Она чувствует, что перед ней большая русская литература, как в XIX веке, которая чувствует ответственность за землю и за страну, но у этой литературы принципиально женское лицо. От этого письмо другое. Проза Васякиной сохраняет «геофилософскую настроенность», которую не отнять.

Мильчин, позвякивая дегуманизирующим колокольчиком, ставит голос Васякиной.

Тимофеева хочет сказать еще про несколько книг, начинает говорить про «Стрим» Шипнигова.

Фанаты Шипнигова ликуют. Но Тимофеева говорит, что это не голос — просто классная и смешная книга. Мильчин позвякивает дегуманизирующим колокольчиком. Тимофеева отдает второй голос Медведковой.

Мильчин передает голос «лидеру банды экспертов» Льву Оборину.

Мильчин, соприкоснувшись пару раз с дегуманизирующим колокольчиком, говорит Оборину, что у него всего три минуты на выступление, мол, не председатель жюри.

Оборин начинает. Говорит, что важно, что жюри формулирует разность списка, который общими усилиями составили на дебатах в Красноярске. Оборину хочется объединять книги по разным признакам. Медведкова и Шмараков — тонкое экспертное знание, которое используется как языковая стратегия, чтобы рассказать, как важно для нас прошлое. Медведкова — три притчи, которые сводятся к универсальным состояниям. Шмараков интересуется бытованием жанра экземплы, как в «Книжице наших забав». С помощью примеров раскрывает становление человека говорящего, героя его романа.

Оборин продолжает. Говорит о «Ране» и «Коже». Повестка, о которой говорят как о чем-то негативном, в этих случаях имеет нейтральный смысл. Есть непроговоренные зоны — любовь в их числе, разговор о них в наше время становится поиском языка. Когда мы читали серьезный текст о крепостном праве, не считая Некрасова и Григоровича? «Рана» увязывает личное и политическое.

Оборину хочется сказать о «Фистуле» и «Рифе», которые о табуированном.

Мильчин строго смотрит на Оборина и звонит в дегуманизирующий колокольчик.

Оборин: «Да, сейчас». Короткий список — борьба против молчания.

Мильчин перебивает. Говорит, что эксперты должны ругать «господ и госпож» из жюри. А Оборин хвалит и говорит, что все прекрасно.

Оборин отвечает, что вцеплялся в «господ и госпож» в Красноярске, чтобы сформировать короткий список. Не все обязаны это помнить, но сегодня Оборин настроен благостно и оптимистично. Правда, жалко, что не сказали о Печейкине и Шипнигове. Группа поддержки Шипнигова ликует.

Мильчин: «Просто фанаты Поляринова заболели».

Оборин продолжает. «Стрим» — идеален для ситкома в прайм-тайм.

Мильчин торопит. Оборин голосует за Шмаракова. Мильчин отмечает маркером на флипчарте.

Мильчин вызывает из сфер Агнешку Пиотровску. Но на экране появляется Подосокорский. Мильчин смиряется и дает ему слово — на три минуты.

Подосокорский сетует на качество трансляции — ему не было слышно Богданова и слышно было не все выступление Вронской. Подосокорский будет говорить о самом важном. Он голосует за Медведкову. Мильчин отмечает маркером на флипчарте.

Медведкова — профессиональный искусствовед, тонко чувствующий язык писатель. Текст — качественный. Повторяет, что ему не нравится тенденция, когда произведения создаются на основе «автобиографизма, плоского позитивизма, вульгарного натурализма». Не хватает метафизики, иначе тексты бедны. Роман Медведковой — особый, настраивает на божественный лад. Смертность — то, что отличает человека. Это главный вопрос русской литературы. Вспоминает про русских мальчиков, говоривших о Боге и бессмертии. Бессмертия нет без любви. Цитирует апостола Павла: «Любовь не мыслит зла». Медведкова поставила наивысшую задачу. Роман можно рассмотреть на всех четырех уровнях — от исторического до анагогического. Читатель, читая, постигает мир социальных условностей и иерархического детерминизма.

Мильчин прерывает. Говорит, что время вышло и он готов звонить в дегуманизирующий колокольчик.

Подосокорский завершает. Рассуждает о критериях: почему одно должно получить «НОС», а другое — остаться с носом? Главная писательская задача — преображение человека. Медведкова эту задачу пытается решить.

(Кажется, в нашем новом XIX веке, как говорит Богданов, эти мысли Подосокорского пригодятся — но пока «преображение человека» слышится как нечто чересчур архаичное, почти табу.)

Мильчин настойчиво спрашивает, нет ли у Подосокорского претензий к жюри.

Подосокорский говорит, что были — это нарциссизм и инфантилизм. Но их обыграли в начале — повторяться не будет. Это по поводу отобранных текстов.

Мильчин: «Это вы про банду Богданова?»

Подосокорский не согласен с формулировкой «банда». Ему не хватает разнообразия и новых форм. Последние два года книги слишком похожи. Он хотел бы проголосовать за «Пленников амальгамы», но автор умер, и это сделать нельзя.

Мильчин вновь вызывает из сфер Агнешку Пиотровску. На этот раз на экране появляется именно она. Мильчин здоровается — и говорит, что у нее есть три минуты.

Пиотровска тоже пеняет на качество звука, и она почти не понимала то, что говорили члены жюри. Поэтому не может предъявить им что-то. Говорит, что будет голосовать за «Рану». Если «НОС» — про поиск нового языка разговора о современности, то именно в «Ране» это есть. Симбиоз матери и дочери. Влияние их решений на взрослую жизнь. Тема борьбы за свободу и за свою сексуальную идентичность. Важно, что это женская энергия. Этот мир (новый) появляется благодаря таким книгам, как «Рана». Уходит патриархальный мир, и женская энергия стала сильно влиять на современное искусство, на литературу, кино, театр. Эта книга на только для узкого русскоязычного мира, эта книга входит в диалог с литературой европейской. «Рана» — это и новая словесность, и новая социальность.

Мильчин спрашивает: может, кто-то из членов жюри хочет возразить на похвалу экспертов?

Вронская строго смотрит на Мильчина — говорит, что жюри согласно с похвалой.

Мильчин спрашивает: может быть, кто-то из зала хочет высказаться?

Желающих нет. Но из зала раздается: «ШИП-НИ-ГОВ! ШИП-НИ-ГОВ!»

Все смеются.

Мильчин говорит, что если желающих высказаться нет, то он огласит голос совета старейшин. Принаряжается — вновь надевает высокую меховую шапку и — внезапно — горжетку. «Для большей старейшности», — добавляет Мильчин.

Мильчин говорит, что последний голос он получил буквально только что. Говорит, что старейшины проголосовали оригинально. Голос отходит «Ране» Оксаны Васякиной. Отмечает маркером на флипчарте.

Мильчин объявляет голосование зала. У зала есть один голос. На экране короткий список, каждому участнику короткого списка принадлежит номер. Нужно нажать этот номер на устройстве, которое выдали при входе в зал.

Тикает секундомер. Зрители голосуют.

Мильчин спрашивает, можно ли вывести результат голосования. «Раз закончилось тикание, значит, есть результат». Третье место — «Стрим», второе — «Рана», первое — «Три персонажа в поисках любви и бессмертия». Зал голосует за Медведкову. Мильчин отмечает маркером на флипчарте.

Мильчин пересчитывает голоса. У Васякиной — семь голосов, у Медведковой — пять, у Шмаракова — два голоса, у Томилова и Некрасовой — по одному.

Мильчин говорит, что сейчас у Богданова есть возможность добавить один голос, но он может и не добавлять — так как по правилам в суперфинал отправляются «Рана» и «Три персонажа в поисках любви и бессмертия».

Богданов поднимает микрофон. Говорит, что не будет оригинальничать и отдает голос Медведковой.

Мильчин объявляет суперфинал. Судьба премии решится тайным голосованием жюри, у каждого — один голос. Каждый напишет на листочке «Рана» или «Три персонажа». Затем Мильчин их соберет в высокую шапку.

Члены жюри голосуют. Мильчин собирает листочки в шапку. Ставит ее на свой стол.

Мильчин предоставляет слово Оборину. Осталось два «НОСа» — нужно сказать, кому достанется приз критической академии.

Оборин оглашает список критиков: Николай Александров, Варвара Бабицкая, Лиза Биргер, Полина Бояркина, Игорь Кириенков, Алексей Конаков, Илья Кукулин, Денис Ларионов, Олег Лекманов, Константин Мильчин и Лев Оборин. Две книги вышли в серии Дениса Ларионова — он самоустранился от голосования. Близко друг к другу вышли две книги — «Рана» и «Алкиной». Спорили об очевидности автофикшена — один из коллег сказал, что это очевиднее всего. Другой говорил, что Шмараков — тихий имитирующий дискурс. Третий говорил, что это два лика, равноправных в современной литературе, важна их контрастность. Спорили-спорили, но отдались арифметике. Приз критической академии получает «Рана» Оксаны Васякиной. Оборин: «Ура».

Мильчин приглашает Васякину на сцену. Васякина поднимается и получает диплом и статуэтку из рук господина НОСа. Васякина хочет сказать пару слов.

Васякина благодарит Оборина, жюри. Для нее честь знать, что она признана литературным сообществом. Это для нее суперприз. Еще раз благодарит. Ее фотографируют.

Мильчин спрашивает: «Оглашать результаты или танец?»

Из зала кричат — танец! Но Мильчин игнорирует зал и приступает к оглашению результатов тайного голосования жюри. Говорит, что будет доставать карточки, которые неровным почерком надписали члены жюри.

Первый голос — «Рана».

Второй голос — «Рана».

Третий голос — «Три персонажа в поисках любви и бессмертия».

Мильчин продолжает. Говорит, что четвертый голос достанется одной из писательниц, которая сможет говорить, что она победительница премии «НОС». Интригует зал — зал отвечает аплодисментами.

Четвертый голос — «Рана».

Пятый голос — снова «Рана»!

Мильчин объявляет: «Победителем тринадцатого сезона премии “НОС” становится роман Оксаны Васякиной “Рана”».

Васякина поднимается на сцену, прикрывает лицо руками от переполняющих ее эмоций.

Мильчин: «Эта статуэтка еще тяжелее, а тебе нести домой две!»

Васякина получает диплом и статуэтку из рук господина НОСа. Хочет сказать слово.

Мильчин: «Ты же уже говорила!»

Васякина: «Я же еще одну получила, значит, я могу сказать два раза, правильно?» Васякина благодарит жюри, благодарит всех-всех, но прежде всего — свою жену Алину Бахмутскую, которая переживала даже больше, чем Оксана. Благодарит Ларионова, редактора книги, благодарит издательство «Новое литературное обозрение» — от правового отдела до реализации, хвалит всех за уровень работы и уважение. Отдельно благодарит И.П., которой нет с нами «в смысле нет физически, которая была тут со скипетром». И.П. сделала этот мир возможным. Рассказывает, как покупала книги «НЛО». Это тот язык, который она впитала и на котором она пишет. Впрочем, времена не очень приятные — рассказывает, что сегодня она здесь в платье, а ее подруга Дарья Серенко сегодня была посещена полицейскими для вручения ей повестки. Васякина надеется, что будущее возможно. Говорит, что, пока оно туманно, нужно рыть наши кротовьи норы — мир знает истории такого спасения.

(Еще через пару дней мы узнали, что Дарью Серенко приговорили к 15 суткам административного ареста по очень сомнительному делу; пожелаем ей скорейшего освобождения.)

Аплодисменты.

Мильчин просит представителей авторов и авторов подняться на сцену для коллективного фото, а также членов жюри и экспертов. Фотографы фотографируют всех.

Мильчин официально объявляет церемонию закрытой. Говорит, что ждет всех в следующем году на четырнадцатом «НОСе», а поскольку четырнадцать — это Король-Солнце, это будет солнечный «НОС». Благодарит всех-всех и отдельно И.П. за прекрасную премию.

Публика расходится.

Мильчин кричит вслед: «Сдавайте пульты для голосования, они вам все равно не пригодятся!»

Публика медленно стекается в зал с фуршетом, налегает на закуски и шампанское, еще через полчаса — будет танцевать под каверы юных брусникинцев. Все обсуждают результаты, атмосфера радостная. Один из зрителей скажет другому: «Но ты же понимаешь, что Васякина — это ненастоящая литература?» Его собеседник отмахнется.

А мы бы ему сказали, что настоящая, удостоверенная в настоящести членами жюри и критической академии одной из самых престижных литературных премий России. Она — лауреатка премии «НОС».

Издатель теперь смело сможет поставить это на каждой ее новой книге. И поставит. И теперь это увидят — все.

*Признан в РФ нежелательной организацией

**Признан в РФ иностранным агентом

Понравился материал? Помоги сайту!