«Я — плохой гражданин. Бывший кинокритик»

В конкурсной программе Берлинале недавно показали «Бориса без Беатрис», новый фильм франкофонного канадца Дени Коте («Вик и Фло увидели медведя»), гомерически серьезную историю нравственной трансформации олигарха русского происхождения, женатого на депутате парламента. Фильм вызывает очевидные ассоциации с историей Иова, роль Бога играет Дени Лаван, в эпизодической роли премьер-министра — широко известный в узких кругах режиссер эксцентричного гей-порно Брюс Ла Брюс. Людмила Погодина обсудила с Коте прямолинейность сюжета «Бориса», особенности работы с Лаваном и Ла Брюсом.

— У вас есть другие кинотатуировки, кроме Эйзенштейна во всю спину?

— У меня есть маленький Пазолини вот тут (показывает руку). Видите? Не всем удается разглядеть. Его, как правило, или сразу видят, или никогда. Мой мини-Пазолини. Знаете, что забавно? После мировой премьеры, когда первый раз привозишь новый фильм на фестиваль и приходит время давать интервью, всегда хочется делать это на родном языке.

— Но за пару дней вы уже нашли подходящие слова?

— Моя цель — написать пластинку, которую можно проигрывать каждый раз, когда даешь интервью. Ваша же работа — следить, чтобы я сам себя не повторял. Я знаю, о чем говорю, я сам был журналистом.

— То есть не стоит спрашивать, как вам в голову пришла идея фильма?

— Вообще-то у меня есть хороший ответ на этот вопрос, если вы не против. Все-таки вы только что посмотрели 90-минутный диалог мужчины с самим собой. Как сделать из этого фильм? Как изобразить Сознание? С помощью чего выразить абстрактные вопросы, которые переполняют героя? Первая искра, я подозреваю, зародилась во мне самом. Мне 42 года, я объездил весь мир со своим кино. Повезло, что и говорить, некоторые люди мне завидуют. У меня есть немного денег, и их хватало на то, чтобы каждый год из последних 10 лет снимать по фильму. Но однажды просыпаешься с вопросом: «А я вообще-то хороший человек?» Даже если я успешный человек. Как мне снять фильм, основываясь на этом ощущении? Для этого я придумал этого самонадеянного засранца и выстроил сюжет вокруг него. Я не говорю, что он — это я.

— Несмотря на то что героем стал бизнесмен из «высшего общества», можно считать, что его проблема применима ко всем слоям населения?

— То, что я сделал его буржуа, — чистая случайность. Просто до сих пор они никогда не фигурировали в моих работах. Никогда. Я вообще не знаю их среду обитания. Думаю, я уже достаточно снял фильмов о «низших слоях» населения, как «Вик и Фло увидели медведя», где главными героинями стали две женщины, вышедшие из тюрьмы. Разумеется, они жили в лесной чаще. До того был фильм «Керлинг» о мужчине, который вообще не разговаривал. Как сценаристу, в какой-то момент мне захотелось написать диалог, нарастить на нем немного мясца. И я решил, что на этот раз мои герои будут в ярком беспощадном свете, где они не смогут спрятаться и им придется оказаться лицом к лицу с камерой. Они образованны и могут за себя постоять с помощью риторики. Поэтому для меня речь шла не о классовой розни, а о силе искусства.

— Поэтому вы начали фильм с того, что Борис встречается в чистом поле с вертолетом? Так вы передаете всю мощь искусства?

— Сцена с вертолетом — возможно, самая непонятная во всем фильме. Я так рассудил: это фильм о человеке, который сталкивается с собственными проблемами и ищет решение. Тут тебе в голову начинают приходить идеи, а из них рождается визуализация. Это можно называть символизмом или метафорой, я думал: «Он сталкивается с чем-то лицом к лицу… лицом к лицу…» — тут я представил прилетающий вертолет, который зависает в воздухе, и титры с названием фильма. Потом Борис начинает совершать маленькие поступки в своей жизни, чтобы что-то поменять в себе, и в какой-то момент его жена обретает дар речи, выходит из комнаты — сейчас это его настигнет, сейчас-сейчас! Постепенно проблемы начинают отступать. Мне, конечно, приходится вам это объяснять, но я надеюсь, что зрители смогут это сами почувствовать. Фильм — это поучительная сказка. Сказке, ко всему прочему, полагается быть наивной. Поэтому я позаботился о том, чтобы главный герой был богатым, сам на стороне правых, его дочь — на стороне левых; это очень примитивный расклад. А в конце этот загадочный человек, которого играет Дени Лаван, говорит: «Я возвращаю тебе твою жену, но ты по-прежнему под наблюдением». То есть Лаван просто садится за стол и объясняет весь фильм зрителям. Так в кино не делается! Это нелепо. Но именно так я и сделал!

— Иногда трансформации в кино кажутся выигрышными для персонажа, но когда Борис становится на путь исправления, история делается предсказуемой, ее начало выходит интереснее, чем финал.

— Я понимаю, о чем вы говорите. В конце он налаживает отношения с дочкой, с матерью, а мы еще и жену его возвращаем. Стандартный набор, казалось бы. Но, возможно, все эти люди — призраки, а разговаривает он все время с самим собой и больше там никого нет. И это не история об искуплении грехов: герой же не сделал ничего плохого.

— Несмотря на всю абстрактность сценарной конструкции фильма, вы умудрились добавить немного политического контекста. Его мало, но всплывает он регулярно — да что говорить, если жена Бориса работает в парламенте.

— Это больше игра, чем актуальный комментарий к политической ситуации. Что вам стоит знать о ситуации в Квебеке: франкоговорящая часть Канады — это 7 000 000 человек, окруженных 400 000 000 англоязычных канадцев. Мы всегда ведем себя как маленькая нация, 40 лет говорим об отделении от Канады, но не продвигаемся в этом вопросе. В Квебеке не принято обсуждать свой успех, свою прибыль. Когда ты начинаешь это делать, тебя одергивают. Мой герой — не типичный потомственный франкоканадец. Он — лицо современного Квебека, человек, который смело говорит: «У меня есть деньги и власть!» Но я не стремлюсь снять антибуржуазное кино.

— Вы не как Бунюэль?

— К Бунюэлю как раз у меня вопросов нет. Потому что это весело и непретенциозно. Я это обожаю. Но в сегодняшнем кино есть очевидная тенденция: если ты добавил в фильм богача — уничтожь его.

— Как Ханеке? У него неплохо получается.

— Полностью согласен. Мне нравится его кино, но как только начинается фильм, ты уже знаешь, как режиссер будет истреблять этих людей. Зачем повторять за Ханеке? Я решил: да, Борис богат, высокомерен, но мне хочется заглянуть в его глаза без упрека и просто ходить по пятам. Я знаю, что многие зрители только и ждут, чтобы я его размазал. Но я не буду делать это за социальный статус.

— Почему вы все-таки выбрали форму сказки? Потому что хотели избежать социальной драмы?

— Я — плохой гражданин. Я не преуспел в политизированном кино. Я не снимаю фильмы, чтобы изменить мир. Я — бывший кинокритик, мои любимые режиссеры — формалисты, они играют словами. Я даже не самый подходящий зритель для социального реализма. Если я чувствую, что режиссер снимает кино, чтобы изменить мир — что вполне в порядке вещей, кино может быть двигателем перемен, — я понимаю, что принадлежу к другому семейству.

— Как вам в голову пришла идея пригласить Брюса Ла Брюса на роль премьер-министра?

— (Смеется.) Хороший вопрос. Скажем, вот ты решил снять фильм, и по сюжету в нем появляется премьер-министр твоей страны. Нужно серьезно отнестись к кастингу. Позову ли я неизвестного актера из Торонто, надену на него костюм и назову премьер-министром? Это глупо. Мне необходима была культовая фигура. И это должен был быть Дэвид Кроненберг. Он согласился. До этого он снимался в нескольких хоррор-фильмах, но он стар, и у него проблема со связками — после 30 секунд разговора пропадает голос. И за два месяца до съемок мне позвонили и сказали, что Кроненберг не сможет принять участие. Я продолжил поиски суперзвезды, звонил голливудским агентам, как вдруг подумал о Брюсе Ла Брюсе. Сказал продюсерам — а они о нем никогда не слышали: «У нас осталось два месяца, мы ищем легенду, а ты предлагаешь этого парня! Кто он такой?» Я сказал: «Послушайте, те, кто его знает, сразу поймут юмор. Брюс Ла Брюс — премьер-министр! Подрывная шуточка». Те же, кто о нем никогда не слышал, даже ничего не заметят — премьер как премьер. Он хорошо справляется с заданием. Он, конечно, немного замкнут, нам пришлось ему помочь. Он был в ужасе, потому что никогда не стоит приглашать одного непрофессионального актера в окружение профессионалов, все может обернуться катастрофой. Но Брюс справился и был просто счастлив вернуться в Берлин на фестиваль. Кастинг — штука тонкая. То же самое касается Дени Лавана. Мне нужно было выбрать человека на роль Самосознания в гротескной сказке. Выбор был очевиден. Дени Лаван — это, знаете ли, Дени Лаван. Но мы оба понимали, что опасность таится в том, что Дени может неожиданно стать слишком Дени Лаваном. Однако я сказал: «Послушай, тебе не придется особенно двигаться».

— Трудновато с ним работать?

— О нет. Ему как будто семь лет, он совсем ребенок. Это лучшее человеческое существо, с которым мне доводилось работать. Невероятно приятный. На фестивале он мог показаться вам немного странным, у него сейчас личные проблемы, но те 10 дней в Квебеке я провел в компании ребенка. Он весь в своем собственном мире. В свободное время Лаван отправлялся на прогулку на два часа, собирал цветы в лесу, возвращался и делился с нами своими находками: грибами и листиками.

— Когда вы вообще начали смешивать непрофессиональных актеров с суперпрофессиональными?

— Смешивать точно не стоит, это слишком опасно. Если непрофессионал проваливается на фоне профессионалов — все выглядит трагично. А если внедрить одного профессионала в круг непрофессионалов, как это сделал Брюно Дюмон в «Камилле Клодель», это сработало только потому, что это Брюно Дюмон. Но Жюльет Бинош на фоне даунов и олигофренов создает опасный контраст. Если бы я снова взялся за малобюджетную картину, я бы набрал исключительно непрофессионалов. Не нужно вот этого кровосмешения.

Понравился материал? Помоги сайту!