Кристоф Терхещте: «Немецкое кино обычно очень унылое»

Отборщики и кураторы фестивалей часто ломают голову над тем, в какую программу включать тот или иной фильм, выходящий за рамки принятых конвенций: справедливо ли ставить его в основной конкурс или нужна отдельная экспериментальная программа? «Форум» Берлинале был создан в конце 1960-х как раз для исследования возможностей кино: он объединяет фильмы, которые с точки зрения мейнстрима считаются экспериментальными, существуют на стыке кино и искусства, предлагая новые формы повествования и репрезентации. Здесь состоялись премьеры фильмов Андрея Тарковского, Белы Тарра, Джима Джармуша и Аки Каурисмяки. В 2016 году в программу попал дебют россиянина Даниила Зинченко «Эликсир».

Кристоф Терхещте отбирает фильмы для «Форума» с 1997 года, а с 2001-го сам возглавляет команду отборщиков. Анастасия Николаева поговорила с Терхещте об особенностях программирования «Форума» в условиях перепроизводства фильмов и засилья штампов.

— Как вы вообще определяете для себя поле своей кураторской работы? Можно ли сказать, что программа «Форум» в противовес основному конкурсу Берлинале состоит из экспериментального кино?

— Говоря об экспериментах в кино, мы сталкиваемся с проблемой терминологии. Киноэксперименты далеки от тех, что проводятся в лабораториях. Как считал Йонас Мекас, мы должны оставить эксперименты ученым, поскольку результат научного эксперимента неизвестен (это утверждение может быть оспорено представителями научного сообщества. — Ред.), в кино же все происходит наоборот. Часто также возникает термин «авангард», который предполагает исследование новых территорий, где раньше никто не бывал. Но, кажется, за 120 лет существования кино этих неизведанных земель осталось не так уж много. Я не против двух этих терминов, ведь мы все понимаем, о чем речь, но лично я предпочитаю слово «персональный». Я имею в виду, конечно, не то, что режиссер просто описывает себя и то, что вокруг. Я говорю про персональный подход к созданию кино, собственный язык, исследования и открытия, которые помогают авторам по-новому рассказывать интересующие их истории.

Режиссеров часто обвиняют в экспериментаторстве, в том, что они идут против публики, нарушая правила мейнстрима. Но никто не говорит, что Достоевский был экспериментатором, хотя он, как множество других великих авторов, изобрел свой узнаваемый язык. Программа «Форум» защищает право режиссеров высказываться так, как они считают нужным, а еще она доказывает, что и у такого кино есть аудитория. Проблема термина «персональный» только в том, что не всем понятно, что под ним подразумевается.

— Можно ли описывать эти фильмы в терминах «коммерческого» или «некоммерческого» кино? Вообще насколько релевантна эта терминология, до сих пор часто встречающаяся в текстах российских критиков?

— Смотрите: одно из ожиданий от авангардного кино и искусства в целом — это интересные идеи, которые можно... продать. Коммерческое кино очень быстро перенимает все эти находки: сейчас даже реклама по телевизору выглядит как экспериментальное кино 10—15 лет назад. Режиссерам приходится постоянно убегать от толпы преследователей, которые хотят заработать на их идеях.

— Сейчас часто говорят о том, что цифровые технологии привели к буму кинопроизводства. Увеличилось ли, на ваш взгляд, при этом количество выдающихся фильмов? Или этот прирост происходит в основном за счет всякой банальности?

— Когда я вошел в отборочный комитет «Форума», на фестиваль присылали 800 фильмов; теперь их около 2500. Но количество интересных работ за эти 20 лет не особо изменилось. Не думаю, что и интересных актеров за последние 20, 50 или 100 лет стало больше; то же самое можно сказать о хороших сюжетах. Но отбирать становится сложнее, приходится смотреть больше, и это результат того, что процесс создания кино стал гораздо демократичнее. Конечно, теперь источником историй может быть гораздо больше мест или социальных групп, но талант по-прежнему — редкость. Вообще-то не так сложно распознать кино, которое отличается от других. Мы смотрим огромное количество работ, а стандартные вещи часто повторяются, так что заметить на их фоне что-то выдающееся довольно просто. Мы противостоим вторичности, но описать, что мы ищем, трудно, потому что мы ищем то, чего еще не было. Например, документальный фильм «El mar la mar» рассказывает о пустыне, пролегающей вдоль мексиканско-американской границы. Он мог быть снят абсолютно по-разному: например, в обычном телевизионном стиле, с говорящими головами и закадровым текстом. Но режиссер решил попробовать отразить чувственный опыт, ощущения, которые возникают, когда в реальность вторгается мифическое. Это место, опасное для жизни, там гибнут люди, его населяет множество духов.

Другой важный пример — «Сомнилоги» Верены Паравель и Люсьена Кастен-Тейлора. Суть их подхода в том, чтобы взять художественный прием и наложить его на реальность. Теперь, как я уже сказал, невозможны какие-то громкие открытия, но эта идея, когда настоящее совмещается с вымышленным, работает. В каком-то смысле такой подход гораздо точнее передает суть рассказываемой истории, чем документальное кино, которое мы смотрим по телевизору. То есть это попытка сделать нечто обратное, перевернуть стандарты, поместить героев в неожиданные обстоятельства, избежать клише. Для режиссера вообще крайне важно понимать, как инструменты кино уже использовали до него. Современные экспериментаторы пытаются узнать о мире как можно больше, кино требует от них знаний, а это не то, что дается от рождения.

— Насколько выбор фильмов в программу «Форума» можно назвать волюнтаристским — или, наоборот, репрезентативным?

— Конечно, я необъективен, я не могу относиться к кино нейтрально: быть нейтральным значит быть никаким. Но я всего лишь один человек, а в наш отборочный комитет входят девять специалистов, и каждый год случается ситуация, когда я вообще не могу понять, чем какой-то фильм зацепил остальных, но мы все равно его показываем. Часто бывает, что, когда потом я смотрю это кино снова, когда вижу реакцию в зале, я меняю свое мнение. При этом, если мои коллеги не могут меня переубедить, я остаюсь при своем — я все-таки босс и отстаиваю ту программу, которую задумал. Не хочу быть диктатором, но ведь кинофестиваль — это не голосование. Мы не составляем список вроде «25 лучших фильмов всех времен», это полная чушь, я такое ненавижу. Мы создаем программу, объединенную каким-то смыслом, в которой фильмы спорят друг с другом или друг друга дополняют. За десять дней фестиваля что-то должно произойти, а это невозможно, если между участниками нет диалога. Единственный способ добиться этого — иметь яйца. Демократический подход в работе куратора невозможен, так же как и нет самого лучшего фильма или самой лучшей песни. Но я прислушиваюсь к каждому конкретному человеку, который объясняет мне, чем то или иное кино его заинтересовало.

— А какой из недавних фильмов заинтересовал лично вас?

— Последний фильм, который меня сильно впечатлил, — «Вестерн» Валески Гризебах. Немецкое кино обычно очень унылое, я всегда критикую этот общий момент. А «Вестерн» — редкое исключение. Можно часами говорить о том, как режиссер этого кино работает с клише, собственно, из вестернов и документалистики. Виден ее личный взгляд на многое: взаимодействие с непрофессиональными актерами, репрезентацию реальности, создание вселенной фильма, музыку. Для меня это выдающаяся работа.

Понравился материал? Помоги сайту!