Разговор c оставшимся
Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20245147Марта Месарош, одна из великих женщин в истории послевоенного кино, подруга Ларисы Шепитько и Владимира Высоцкого, бывшая жена Миклоша Янчо, в свои 86 продолжающая активно снимать, приезжала в Москву на недавно закончившийся фестиваль венгерского кино CIFRA; там показывали ее новый фильм «Aurora Borealis». Но в интервью Елизавете Михальченко Месарош рассказала о прошлом — о встречах и работе с другими великими: Чиаурели, Бондарчуком, Вайдой и, конечно, Янчо.
— Вы же выросли в СССР, верно?
— Мой отец был скульптором, он хотел открыть академию художеств в Киргизии — они переехали туда с матерью. Отца расстреляли в 1937 году. Я была маленькая и ничего не знала об этом. Мне повезло, что после войны приехали венгры и забрали нас.
— Как вы потом оказались во ВГИКе?
— В 1949 году из Венгрии отправляли студентов учиться в Советский Союз. У нас тогда боялись тех, кто знал русский язык, а я знала, и меня тоже определили в группу. Нас распределяли по профессиям — мне на листочке написали, что поеду учиться на экономиста. С нами был один молодой человек из крестьянской семьи, которому написали при распределении «режиссер», — он не знал, что это такое, и испугался. Я предложила ему поменяться, потому что я всегда говорила, что хочу быть режиссером, хотя кино почти не видела. Во ВГИК меня взяли попробовать поучиться на полгода, но я там осталась, начала учиться у Чиаурели. Он был таким низким грузином, у него были огромные руки скульптора, он очень любил прикасаться к женщинам. На уроках всегда рассказывал о себе; вел себя как клоун. Он приглашал актрис на наши занятия, а актрисы во ВГИКе были очень красивые — Алла Ларионова, Людмила Гурченко. Он сажал их в первый ряд и, рассказывая, иногда обнимал их своими большими руками. Чиаурели страшно любил Сталина. Когда Сталин умер, он даже похудел за два дня. Тогда он пришел к нам и объявил, что уходит из института и возвращается в Грузию.
— Он был таким искренним сталинистом?
— Для него это была не политическая позиция — это была любовь. Многие люди были влюблены в Сталина. Я помню, как Чиаурели показал нам «Падение Берлина», — мне показалось, что прекрасный фильм, помню, как очень стеснялась ему об этом сказать, но не удержалась. Хотя в финале Сталин оказывается в Берлине, в котором никогда не был.
В общем, доучивали нас другие режиссеры — Довженко, Пырьев, Александров, диплом мне подписывали Герасимов и Кармен. Они не были хорошими педагогами, но они были гениальными людьми. Герасимов мне нравился больше всех. Пырьев так быстро и плохо говорил, что его никто не понимал. Однажды он объявил, что уходит, потому что мы его все равно не понимаем. Из-за того, что не хватало пленки, мы почти не снимали. У нас был один фотоаппарат, и мы делали фотографии. К нам фотографироваться приходил Бондарчук, он был тогда еще очень беден. У меня даже осталась большая фотография, сделанная мной, — он сидит в окопе и стреляет. Мы очень дружили с ним тогда. На курсе было тридцать мальчиков и единственная девочка — я. Через год у нас появилась вторая девочка — Искра Бабич. Она была очень талантлива, но ее трагедией была ужасная влюбленность в очень красивого актера — Афанасия Кочеткова; он всегда играл героев, офицеров. Искра не была с ним знакома, но ходила каждый день в кино на фильмы с ним. Она вышла за него замуж, но их жизнь не была счастливой.
— Как вам работалось в Польше конца 70-х?
— Это были очень хорошие времена для польских театра и кино: работали великие режиссеры — Анджей Вайда и Анджей Жулавский. Очень много ставили Чехова и Достоевского, у них в спектаклях как раз играл Ян Новицкий. Он был потом моим мужем 20 лет. Тогда я придумала фильм «В пути» — героиня едет в Польшу в поиске своих корней. В Польше она встречает Новицкого, он актер, играет Ставрогина (он, конечно, и в жизни ужасный Ставрогин был). В фильме снята постановка Анджея Вайды, как они играли Достоевского в Кракове. Даже не надо было ничего придумывать — я ставила камеру и снимала. Так мы ехали к морю. Там не было никакого искусства, никакой фантазии, это была такая острая правда, которую нужно было просто снимать.
— Когда вы снимали в 80-х «Дневник для моих детей», где речь идет как раз о событиях в СССР 1930-х и трагедии ваших родителей, вы еще испытывали давление цензуры?
— Да, в Венгрии тогда было очень трудно делать фильм о репрессиях, потому что это все-таки была социалистическая страна. Когда я показала сценарий, его сразу запретили. Миклош Янчо помог добиться разрешения на съемку. Потом фильм сразу закрыли, сказали, что он уничтожен и негатива нет. Янчо, кстати, всегда шутил, что он — режиссер короткометражных фильмов, потому что все его фильмы в СССР резали наполовину — из-за цензуры. Мне повезло, что в руководство Будапештской киностудии тогда пришел человек, который очень хотел сделать карьеру и решил показать мой фильм отборщикам из Канн. Я получила Гран-при и стала первой женщиной, получившей эту награду, — фильм стал жить в мире, и мне дали делать второй. Первый фильм меня не пустили снимать в Киргизию. В Киргизии мы снимали третью часть трилогии («Дневник для моих детей», «Дневник для моих любимых», «Дневник для моих родителей». — Ред.); оператором был мой старший сын, играли мои внуки. Я вовлекла в эту очень больную историю моей жизни своих детей и внуков.
— Приходилось ли вам испытывать трудности как женщине-режиссеру?
— Нет, трудностей не было, но было время, когда нас было две женщины, которые получали призы на кинофестивалях, — Ванда Якубовская и я. Мне не было тяжело, но я жалею, что не родилась мужчиной. Кстати, свой следующий фильм я хочу снять как раз о Ванде Якубовской и Лени Рифеншталь. Лени была влюблена в Гитлера и сняла о нем «Триумф воли», а Ванда сняла свой великий фильм «Последний этап» об Освенциме. Обе жили по сто лет — Ванда была как мумия, у нее были седые волосы, а лицо Лени было как маска, — и я хочу сделать картину о том, как они встретились.
— Вы следите за тем, что происходит в российском кино?
— Я смотрю фильмы на русском, но сейчас я от этого немножко устала. Новых русских фильмов я вижу мало, у нас их не показывают в кинотеатрах. Я очень любила Тарковского, я его знала, это был очень страдающий человек. Люблю Павла Чухрая, первые фильмы Глеба Панфилова, Герасимова, Ромма, Бондарчука. Его «Война и мир», может быть, и не очень хороший фильм, но Толстого он затронул там. Когда-то Никита Михалков был хорошим режиссером, это сейчас он — просто хорошо одетый мужчина. Андрон мне ближе. Сейчас для меня лучший российский режиссер — Звягинцев. «Нелюбовь» у нас показывали неделю, она прошла очень слабо.
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20245147Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым
22 ноября 20246694Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
14 октября 202413250Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 202419712Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202420386Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202423026Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202423784Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202428962Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202429079Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202429730