«Его пистолет до сих пор лежит в спальне»

Пока на Москву неотвратимо надвигается Beat Film Festival, COLTA.RU поговорила с еще одним гостем этого веселого фестиваля — документалистом Аароном Брукнером, племянником Говарда Брукнера, важнейшей фигуры нью-йоркского андерграунда 70—80-х, умершего от СПИДа в 1989-м. Говард снял первый — и лучший — документальный фильм-портрет Уильяма Берроуза «Burroughs: The Movie», а Аарон спустя двадцать лет нашел, восстановил и оцифровал оригинальные материалы фильма. Реконструированную версию «Берроуза» покажут на Beat Film 31 мая, 4 и 6 июня. Вдобавок 31 мая Аарон прочтет лекцию о том, как панк изменил стандарты сторителлинга в документальном кино. А нам он рассказал, как снимался «Берроуз» (и другие, не менее удивительные, фильмы Говарда Брукнера), как потом пропал и где нашелся.

— Давайте по порядку. Как ваш дядя вообще познакомился с бит-культурой и лично Берроузом?

— Мой дядя Говард родился в 1954-м, то есть он был бэби-бумером. А для этого поколения битники были настоящими культурными героями — и Берроуз в особенности. Никто в то время не говорил ничего подобного тому, что писал или рассказывал в частных беседах Берроуз, — да и сейчас никто не говорит ничего подобного. В общем, как и многие его приятели, мой дядя вырос на прозе Берроуза и поэзии Гинзберга. Он был дико начитанным, а бакалавра получал в Колумбийском университете, который находится на Манхэттене. Рядом — Верхний Вест-Сайд, где тусовался Гинзберг, а Берроуз и Керуак жили там рядом. В общем, Колумбийский университет был абсолютно битническим местом, и Говард туда поступил намеренно, чтобы вписаться в тусовку. А киношколу он посещал уже в Нью-Йоркском университете, то есть в даунтауне, в глубине Ист-Вилладж, в Нижнем Ист-Сайде, и Гинзберг жил буквально за углом.

— То есть они были, считай, соседями и встречались на улице?

— Да, они стали постоянно пересекаться. Берроуз же вернулся в Штаты в начале 70-х; к середине десятилетия он перебрался в Бауэри и стал выступать с чтениями в панк-клубах типа CBGB, потому что те люди, которые приходили на концерты Ramones, — они же в основном и покупали его книги. Это были действительно чудесные времена, когда в Нижнем Ист-Сайде пересекались художники разных поколений. Джаспер Джонс, Берроуз, Гинзберг, Терри Саузерн, Патти Смит, те же Ramones, Баския. Прекрасное время перекрестного культурного опыления! А у Говарда все это еще и накладывалось на его тусовку в киношколе — а это были Джим Джармуш, Том Ди Чилло. Спайк Ли и Сара Драйвер работали в аппаратной! Короче, когда настало время делать учебную работу, чтобы защитить магистерскую степень, Говард решил снять 20-минутный фильм о Берроузе, с которым уже был к тому времени знаком лично. Это была осень 1978-го — а в декабре в Нью-Йорке прошла Nova Convention, трехдневный фестиваль, целиком посвященный идеям Берроуза. Выступала куча людей: Лори Андерсон, Патти Смит, Гинзберг со своей группой, Фрэнк Заппа, Брайан Гайсин, Джон Кейдж, Филип Гласс, Мерс Каннингем... 2-я авеню была просто забита публикой — дети, подростки, молодые люди 20—30 лет. Говард организовал четыре съемочные группы из студентов, которые все это снимали. Как потом оказалось, они были единственными, кто зафиксировал эти события на кинопленку. Причем с тех пор никто не видел эти материалы! Мы нашли их совсем недавно вместе со всем остальным архивом Говарда — но об этом я позже расскажу.

Короче, после съемок Nova Convention Говард довольно близко подружился с Берроузом и уже не мог остановиться, он продолжал снимать и снимать. Я не знаю, что он там в итоге принес в университет, но степень он получил, а фильм о Берроузе начал превращаться в полнометражный. Сейчас-то это нормальный формат — документальные фильмы-портреты, документальные фильмы о культурных ивентах. Но в 1970-е все было не так, никто этим, в общем-то, толком не занимался. И, конечно, никто не снимал Берроуза, который был очень замкнутым, даже скрытным человеком. Но у Говарда был к нему подход — и, главное, Говард сумел перевести все эти его сложные идеи в достаточно понятный нарратив, выстроенный вокруг фигуры самого писателя. Фильм рос, Говард постоянно искал деньги, чтобы отснять еще немного материала. Так продолжалось четыре года. Съемочные группы — а их было несколько — ездили за Берроузом в Лондон, где он встречался с Фрэнсисом Бэконом и Гайсином, в Канзас, куда Берроуз переезжал, чтобы начать карьеру живописца, и в Сент-Луис, на родину писателя, разумеется.

— А как развивалась карьера Говарда потом?

— Фильм был закончен в феврале 1983-го, его премьера состоялась на Нью-Йоркском кинофестивале с большим, надо сказать, успехом. На следующий год картина поехала по фестивалям, шла в артхаусном прокате во Франции, в Германии, в Австралии, в Японии, по всем Штатам. У нее бы о-о-очень долгий прокат — шесть недель в Париже, полгода в Австралии. И в это самое время, пока везде показывали «Берроуза», Говард познакомился с Робертом Уилсоном, работавшим тогда над огромным проектом под названием «Гражданские войны». То есть он собирался ставить в шести странах шесть разных опер, которые потом предполагал объединить в одну гигантскую постановку, открывающую Олимпийские игры в Лос-Анджелесе в 1984-м. Расписание у Уилсона в то время было совершенно безумное — он мотался по всему миру и постоянно висел на телефоне, выбивая финансирование для постановки. Причем вообще не было понятно, подойдет проект для Олимпиады или нет. И Говард начал все это снимать.

В итоге Лос-Анджелес отказался от проекта, но фильм у Говарда получился: не просто замечательный портрет художника за работой, но и драма, рассказывающая о рисках, которые приходится принимать, когда ты берешься за арт-проект. Фильм погружает тебя в атмосферу постоянных проблем, заканчивающихся настоящим страданием в тот момент, когда Уилсон после пяти лет работы узнает о том, что его проект не принят. «Роберт Уилсон и гражданские войны» вышел в 1985-м на PBS, потом его показали на BBC, потом — в Германии и во Франции.

А потом Говарду подвернулся шанс снять игровой фильм на нью-йоркской студии American Playhouse — в то время ее финансировала PBS. Их главным направлением были экранизации американской литературы. Ну и сперва Говард хотел экранизировать «Джанки» (смеется), но студия решила, что этот сюжет чересчур... мрачноват (смеется). Тогда он предложил им сюжет Стивена Кинга про мальчика, который расстреливает своих одноклассников. Это тоже было слишком, и Говард решил взяться за экранизацию рассказов Деймона Раньона. Вместе с соавтором они написали сюжет «Ищеек с Бродвея», а потом Говард, будучи человеком невероятной харизмы, сумел собрать фантастический актерский состав: в фильме в итоге снялись Мадонна, Мэтт Диллон, Дженнифер Грей, которая только что сыграла в «Грязных танцах», Эсай Моралес — тоже только что после хита, «Ла Бамбы». По ходу дела проектом заинтересовалась уже Columbia, в 1988-м Говард приступил к съемкам, и в это же время оказалось, что у него ВИЧ. За время работы над «Ищейками» болезнь прогрессировала, и до премьеры он уже не дожил. Похороны пришлись как раз на его 35-й день рождения. Такая вот история.

— А что случилось с пленками «Берроуза» после триумфального проката?

— У меня самого всегда была только VHS-копия фильма, выпущенная в 1991-м. И несколько лет назад, когда я увидел, что «Берроуз» больше не идет в кинотеатрах, я решил разобраться — а где вообще эти материалы, что с ними происходит? Оказалось, что после смерти Говарда никаких копий нигде не появлялось, поскольку он все контролировал лично и все его кинодела были завязаны на нем. Тогда я начал разыскивать негатив или хотя бы прокатную копию в хорошем состоянии, чтобы оцифровать и повторно выпустить; какие-то фрагменты фильма (ужасного качества) есть на YouTube. А главное, на всех форумах, посвященных Берроузу, очень много разговоров про фильм — но в этих обсуждениях вообще не идет речи ни об авторе фильма, ни об истории его создания.

Поэтому я решил восстановить картину. Во-первых, потому что кино и правда крутое; жаль, что оно было доступно только в таком, сильно отличающемся от исходного замысла, виде. А во-вторых — из уважения к Говарду и Берроузу, которые много сделали для того, чтобы фильм появился. Ну и, кроме того, вы же видите, что происходит в кино: все переходят на цифру, скоро не останется специалистов по работе с пленкой, и опасность того, что мы потеряем кучу хороших фильмов «второго эшелона», если не оцифруем их, очень высока. Короче, я понял, что мне нужно успеть, пока я могу еще найти людей, умеющих обращаться с целлулоидом. Ну и Берроуз вообще-то по-прежнему актуален, его идеи по-прежнему о-о-очень интересны.

В итоге я пошел по следу — и след привел меня в Бункер Берроуза на Бауэри. На самом деле я просто как-то поговорил с Джеймсом Грауэрхольцем, который был секретарем и партнером Берроуза, и тот сразу сказал мне: «Так посмотри в Бункере, все вещи твоего дяди хранятся там». Оказывается, в 1983-м Говард спрятал все пленки в кладовке Берроуза.

— А кому сейчас, после смерти Берроуза, принадлежит помещение Бункера?

— Я не знаю, что там было сразу после смерти хозяина, но сейчас помещением владеет поэт Джон Джиорно, который был конфидентом Берроуза, — сам он всегда жил и сейчас живет в квартире прямо над Бункером. Вот он и присматривает там за всем, хранит все точно в таком же состоянии, как это было при Берроузе.

— А вы-то сами когда заинтересовались кругом битников, Берроузом и прочим андерграундом?

— Я вырос в доме бабушки в Майами, и там всегда, сколько я помню, висел огромный постер дядиного фильма о Берроузе (смеется). То есть я знаю Берроуза с раннего детства, его портрет был как бы частью семейного фотоальбома, понимаете? И еще до того, как я прочел его книги, я был знаком с этой фигурой из фильма Говарда. У нас с дядей были очень близкие отношения, мы дружили, он меня подтолкнул к занятиям кино, в общем, был моим героем или типа того. После его смерти я продолжал двигаться как бы по его следам — и они вели к Берроузу, Роберту Уилсону, Джиму Джармушу. Я заинтересовался людьми, с которыми он учился, потом — их фильмами, потом стал встречаться с ними лично, потом стал снимать свои фильмы. То есть мой интерес к этой теме как бы рос вместе со мной. Все как-то просто вдруг сложилось и попало в общую тенденцию. Вы не обращали внимания на то, что сейчас все стали оглядываться на Нью-Йорк эпохи СПИДа, появляется все больше и больше фильмов на эту тему? Но для людей, которых все это реально коснулось, тех, кто прошел через это, — как, например, моя семья — все это время было, знаете, как долгая история болезни, выздоровление от которой только-только наступило. Очень многие потеряли любимых, арт-комьюнити потеряло очень важных, значимых участников... все это случилось так быстро и неожиданно. И фильм Говарда сегодня оказывается концентратом всего этого — ведь во всей этой истории смешиваются и мейнстрим, и контркультура того времени, и исторические обстоятельства: молодой режиссер, начинающий делать карьеру в Голливуде и в то же время понимающий Берроуза и Уилсона...

— Берроуз же был очень сильно погружен в специфический мир бытовой магии, ритуалов и т.п., с ним постоянно происходили всякие чудесные истории. Взявшись за этот материал, вы не испытали на себе действие этой магии?

— Конечно, испытал! Берроуз верил в предварительно записанную вселенную (pre-recorded universe). И его идея была в том, чтобы послать на хер эту предварительную запись. Поиграть с ней, добраться до источника. Все эти его практики, кат-апы и т.п. — смысл был в том, чтобы сломать, разобрать существующий порядок вещей, овладеть знанием. Короче, в нашем случае все было магией. Представьте себе: в Нью-Йорке все постоянно сносится, перестраивается, джентрифицируется. Район знаменитого отеля «Челси» сейчас — квартал для миллионеров. А Бункер Берроуза каким-то немыслимым образом остался совершенно нетронутым! Его 9-миллиметровый SIG Sauer до сих пор лежит в комоде в спальне! Пленки Говарда хранились просто так, без всякого соблюдения температурного режима, с ними могло случиться все что угодно — но они оказались целы. И когда я зарядил их в проектор, то передо мной тут же ожил тот, другой, Нью-Йорк! То есть все это буквально шло вразрез с естественной, предзаписанной реальностью Нью-Йорка, города, совершенно не уважающего свое прошлое, пренебрегающего им. Это все укладывалось в парадигму Берроуза, который считал, что, когда ты начинаешь фиксировать, записывать, снимать предзапись реальности, ты меняешь предначертанный ход вещей. И ровно это Говард сделал с Берроузом!

И, конечно, случались всякие анекдотические совпадения. Вот, например, случай годичной давности. Мы как раз снимаем документальный фильм про дядю Говарда, я со своим оператором ловлю такси в центре, пара машин проезжает мимо, оператор тормозит, я на нервах, наконец останавливается третья машина. Мы садимся, таксист начинает болтать: «Привет, чуваки, чем занимаетесь?» — «Снимаем документальный фильм». — «О чем?» — «Ну, о Говарде Брукнере и Уильяме Берроузе». — «А, Берроуз, да, помню, он тут в Вилладж читал, как вчера было». Мы такие: «Да ну?» И я начинаю его снимать. А он продолжает: «Ну да, на этой самой, как ее... мне лет 15 было, брат меня с собой взял. Что это было — конференция, фестиваль?» Я спрашиваю: «Не в 78-м?» Он: «Точно!» — «Патти Смит, Заппа, Филип Гласс были?» — «Ну да». — «Так это была Nova Convention». — «Вот-вот, именно!»

И тут я понимаю, что в видоискателе этот мужик выглядит очень знакомым. Я прихожу домой, ставлю дядину хронику Nova Convention — и вижу кадр с 15-летним мальчиком. И это наш таксист! Вот вам одно из чудес.

Понравился материал? Помоги сайту!