10 июня 2015Кино
221

Смирно

Ретроспектива Роя Андерссона: несколько фильмов о том, легко ли быть

текст: Василий Степанов
Detailed_pictureКадр из фильма «Песни со второго этажа»© CoolConnections

12 июня в Санкт-Петербурге, а 13-го — в Москве стартует ретроспектива Роя Андерссона: будут представлены четыре фильма (от первого до новейшего, увенчанного год назад в Венеции) плюс программа короткого метра и книга Антона Долина, подготовленная специально к первому приезду режиссера в Россию.

Вы можете попасть на полную ретроспективу Роя Андерссона за полцены вот по этой ссылке.

К счастью, нельзя сказать, что Россия только сейчас открывает для себя шведского режиссера Андерссона. Наоборот, этот кинематографист хорошо знаком отечественному зрителю — его фильмы смотрят с самого начала нулевых. Встреча с Андерссоном произошла в момент невероятного подъема артхаусного проката, совпавшего со вторым (триумфальным) пришествием шведа в большое кино с «Песнями со второго этажа» после долгих лет профессионального изгнания. Судьба может закладывать всякие виражи, но случай режиссера Андерссона по многим причинам хочется назвать каноническим. Первый успех с нежнейшей, собранной как будто только на музыке и взглядах, пунцовой от юношеского томления «Шведской историей любви», затем обструкция после формалистского «Гилиапа» и второе рождение спустя 20 с лишним лет. Позитивный опыт можно извлечь и из провала: годы ремесленного труда в рекламе подарили Андерссону свою студию и свой выстраданный метод. Это не трагедия, а очень шведский, протестантский путь к успеху: труд и смирение.

Я не уверен, что знаю про Роя Андерссона больше Антона Долина, так что интересующихся подробностями его биографии и фундаментальными свойствами поэтики с большим удовольствием адресую к книге. Но если подбирать слова для описания этого кино, «смирение» придет на ум одним из первых. В этом слове раскрывается и близость Андерссона России, которая требует бесконечного смирения от всякого, кто с ней связан.

Кадр из фильма «Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии»Кадр из фильма «Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии»© CoolConnections

Об этом и трилогия Живущего, сложившаяся из трех последних фильмов: о неизбежном следовании по маршруту жизни. Смирение — это пробка, в которой стоит твой автомобиль, смирение — это твои соседи по этой пробке. Смирение — это вопрос «как дела?» и ответное «нормально». Это город, на который летят сотни бомбардировщиков; а ты поднимаешь голову и думаешь про себя: сон или нет? Нужно сказать, что автор требует смирения не только от своих героев или зрителей, но и от себя. Андерссон контролирует съемочный процесс до самых мельчайших деталей, изнурительно строит кадр, редко работает вне декораций, но его авторское «я» — кротко. «Простите, вы не могли бы подвинуться», — спрашивает медсестра посетителя, сидящего возле стоящей в коридоре койки больного. Тот соглашается, поднимает вазу с принесенными цветами и отползает вглубь кадра, сестра разрушает идеальную композицию андерссоновского кадра, вталкивая внутрь еще одну кровать с капельницей. Актриса берет стул, садится спиной к камере, перегородив вид. Этот режиссер знает, что такое смирение.

«Нелегко быть человеком» — эта фраза главного героя «Песен со второго этажа» могла бы превратиться в заголовок любого из последних трех его фильмов. Впрочем, можно даже убрать «нелегко». Быть человеком. Иногда кажется, что можно убрать и «быть». Андерссоновские герои с мертвецки выбеленными лицами застряли где-то в чистилище, между жизнью и смертью, бытием и небытием. Что они могут поделать? Только осознать свое положение — понять, что любое действие бессмысленно, сопротивление бесполезно. Нельзя предотвратить то, что предначертано, нельзя сбежать, нельзя войти: «Сусанна, не будь такой бессердечной, впусти человека голодного и страждущего!» Не пускает. Любое действие — лишь повторение.

Кадр из фильма «Шведская история  любви»Кадр из фильма «Шведская история любви»© CoolConnections

Трагедия предопределенности заложена уже в первый фильм Андерссона «Шведская история любви». Возможно, это странно, но из всей ретроспективы он выглядит самым современным. Избегающий прямого нарратива, словно сгустившийся из воздуха, пубертатного желания жизни фильм похож на работы Ларри Кларка (о, эти курящие восьмиклассники на мопедах). Дети наблюдают за собой и своими родителями, постепенно понимая, что они живут чуть ли не в Вероне: все определенно и определено, каждый в своем персональном аду, простоватому владельцу автомастерской никогда не понять того, кто запрыгнул на другую социальную ступеньку, сосед соседу не враг, нет, просто чужой. Скоро туман юности рассеется; последняя сцена фильма — словно из бергмановской «Седьмой печати»: герои бредут по лугу из мира света в мир теней под руководством невидимого, но ощутимого и неумолимого проводника. Человек взрослеет, и картинка обретает пугающую четкость, румянец покидает щеки, человек занимает свое, раз и навсегда положенное ему, место в кадре. После «Истории любви» Андерссон отречется от крупного плана, от ручной камеры и от хоть сколько-нибудь вольной, импровизированной мизансцены. Уже в неудачном «Гилиапе» ощутимо начало этого тревожного перерождения. Лица стерты, краски тусклы, герои — то ли люди, то ли куклы. Он мастерски расставляет их перед камерой и играет большой спектакль о движении человека от мечты и надежды к их утрате. Помнится, в одном из криптоанализов «Матрицы» всерьез обсуждалось, что фамилия главного героя Нео — Андерсон, то есть «сын человеческий». Режиссер Андерссон, безусловно, такой же сын, но это не мешает ему быть суровым критиком человеческой природы. Дети в фильмах Андерссона беззащитно наивны, взрослые — потеряны, старики же поистине невыносимы: в лучшем случае они просто умирают, в худшем — живут год за годом, лишь прирастая все новыми грехами и призраками. У Андерссона есть что предъявить Истории. 100-летний генерал, которого приходит поздравить новое командование, вдруг вскидывает руку в торжествующей маразматической зиге и требует передать привет Герингу. Могила исправит? Вряд ли.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20244943
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20246495
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202413082
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202419565
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202423639
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202428942
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202429596