Разговор c оставшимся
Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20245161Отгремели битвы литературных премий, переругались все, кому суждено было переругаться, и недовольными, как водится, остались все.
Я вот тоже недоволен. Две книги, которые заслуживают и премий, и уж хотя бы подробного разговора, остались в стороне не только от премий, но, кажется, и от литературного процесса, если я правильно понимаю эти слова.
Об одной из этих книг я никогда не напишу, и это «Ненастье» Алексея Иванова.
А о второй напишу прямо сейчас, и это «Колыбельная» Владимира Данихнова.
Я бы ее никогда не прочел, потому что ничего не слышал ни о ней, ни об ее авторе, если бы не попал в прошлом году в жюри премии «Русский Букер». Тут я вынужден признаться, что выше слегка наврал про то, что «Колыбельная» осталась в стороне от литературных премий. Точнее, от других премий — да, а от «Букера» — нет. Она вошла в шорт-лист, а на заключительном обсуждении чуть не стала победителем. Трое членов жюри очень хотели этого, но остальные стояли насмерть, в результате чего и случилось это самое «чуть». Короче, не стала.
Из раскрытия премиальной кухни вытекает только одно: «Колыбельная» вызывает очень сильные чувства, хоть положительные, хоть отрицательные. По-русски это проще всего охарактеризовать сленговым словечком «Жесть!» Тем более что и содержание у нее подходящее. Она про маньяков. Я и пересказывать не буду, а просто процитирую аннотацию (аннотации всегда содержат долю высшей правды).
«Действие книги происходит в безымянном южном городе, “Южной столице”, как называет ее сам автор. Город потрясло появление жестокого серийного убийцы, которого в сети уже успели назвать Молнией: за один месяц он похитил и убил несколько детей, и у следствия нет ни единой зацепки. Чтобы расследовать это дело, в город из С.-Петербурга приезжает известный сыщик…»
Все чистая правда, и все равно все не так. Во-первых, у Данихнова совершенно необыкновенный стиль, главное свойство которого — как раз обыкновенность, обыденность. Это не стиль Зощенко, который сначала приходит на ум; это скорее Платонов, как если бы он жил и писал сейчас, избавившись от идейной ломки языка. Стиль Данихнова гораздо проще платоновского, но в одной черте — в столкновении несовместимостей — близок к нему. Вот две цитаты, парадоксальные и обыденные одновременно:
«Гордеев весь осунулся от абсурдности происходящего»
и
«Прошло какое-то время. Меньшов и Чуркин до сих пор мертвы».
Хоть я и лингвист, но, пожалуй, самым ценным для меня в языке художественного произведения оказываются не его особенности или изысканности как таковые, а его взаимодействие с содержанием, или, точнее, сутью, их структурное сходство и соответствие. В частности, у Платонова язык, безусловно, передает абсурд и ужас происходящего, а мучения людей порождают муки языка. Обратное, кстати, тоже верно. У Данихнова ломкость и странность языка отражают неправильность реальности, где все экстремальные ужасы и серийные убийцы растворяются в обыденности и скуке. Вот автор представляет одного из маньяков:
«Из-за кустов за ними следил молодой человек по фамилии Танич. Это был маньяк, орудовавший в лесополосе. Он убивал детей из жалости, чтобы они не испытали в будущем кошмары взрослой жизни. Кроме того, ему нравился звук, с которым он вынимал из мертвых детских тел внутренние органы».
А дальше следует диффузия ужасов и бытовых подробностей, поглощающих друг друга. Маньяки одомашниваются и становятся добрыми знакомыми читателя — ну, или недобрыми, но все равно знакомыми. Почему-то в этом месте вспоминается песня «Несчастного случая» «Радио», где тоже все очень по-домашнему: «Мой знакомый маньяк принимает “Маяк” и мешает принять мне мышьяк».
Вообще разница между маньяками и прочими в «Колыбельной» весьма незначительна, а порой и неосязаема. Вот маньяк, уверенный в этом своем качестве, вдруг оказывается не маньяком, а просто человеком с богатым воображением и плохой памятью. По всей его квартире расставлены пакеты с расчлененными частями детских тел, но это не так — это недоманьяк так видит. А в действительности в пакетах цветут и пахнут всего лишь забытые гниющие овощи.
Впрочем, я, конечно, преувеличиваю, разница есть. Маньяки в некотором отношении симпатичнее людей. Дело в том, что люди, во-первых, пусты:
«Гордеев вскоре понял, что говорит не с человеком, а с пустой скорлупой, наделенной обрывками воспоминаний».
Во-вторых, они все время либо спят, либо хотят спать:
«Такое чувство, что вы спите. Кошевой, вам не кажется, что остальные люди тоже спят? Спят с открытыми глазами, ходят и спят, едят и спят, все время спят».
Или:
«Это напоминает мне вечный тихий час в каком-нибудь космическом детском саду; правда, забавное сравнение, Анечка?»
Впрочем, зачем лететь в космос, когда вот вам московская реальность, которая устроена похожим образом: спят на задних партах мои студенты, клонит в сон преподавателей, спят учителя и врачи, водители и пассажиры. В романе сон — наверное, важнейшее состояние человека. Тайна названия, «Колыбельная» (а тайна есть, и раскрывается она в самом конце), тоже связана со сном. Отношение людей ко сну настолько важно, что герой, прошедший через все испытания, на всякий случай перестает спать:
«Он редко спит. У него не получается уловить миг, когда он засыпает и когда просыпается».
В-третьих, люди постоянно испытывают скуку, от которой нельзя убежать, потому что в другом месте такая же скука. И здесь прекрасно подходит метафора телевизора, которую предлагает Данихнов:
«По телевизору показывали документальный фильм про ежей. Меньшов недолюбливал ежей за их колючки, но переключать не стал, потому что по другим каналам, наверно, идет что-то еще более скучное».
В результате сонные и скучающие люди ничего не делают. Они иногда предполагают что-то сделать, но потом либо забывают об этом, либо просто предпочитают бездействие. И это замечательным образом всегда объяснимо и понятно:
«А у вас колбаса на животе, хотел сказать Иван, но постеснялся обидеть Меньшова неловким замечанием и ничего не сказал».
Или:
«В пути он остановился покурить и о чем-нибудь подумать, но вместо этого просто покурил и ни о чем не думал».
В «Колыбельной» по-настоящему живыми, то есть не-пустыми, не-сонными, не-скучающими, остаются только маньяки и те люди, кто испытывает боль, страдание. Вот, например, один из главных женских персонажей Надя оживает именно в такие моменты:
«Надя тем временем скрючилась на полу, пытаясь унять боль. В целом она была счастлива».
Или:
«Это хорошо, что я слышу, как мне говорят “уйди с дороги, прошмандовка, чего вылупилась”, — думала Надя, — это значит, я существую среди людей, которые меня замечают».
Исключения крайне редки. Таков, пожалуй, единственный из героев, следователь: он делает что-то, даже когда не хочет. Не хочет ничего делать, а все равно делает. Правда, ему приходится много пить. Но за эту его уникальную способность (не «пить», а «делать, когда неохота») его называют специальным человеком.
Роман интересен и обилием персонажей, выстраивающихся в причудливые конфигурации. Появляются они, как правило, внезапно и не вполне мотивированно:
«В квартале от Меньшова жил Кабанов».
Далее следует переход к Кабанову, за которым мы следим с неподдельным интересом, забыв до поры до времени о Меньшове. Впрочем, внезапно появляясь, персонажи так же внезапно исчезают, но потом снова пересекаются друг с другом, иногда уже в расчлененном состоянии.
Нет смысла раскрывать все тайны «Колыбельной», хотя бы потому, что это вполне увлекательный роман. Следить за сонными и скучающими героями оказывается интересно, и даже детективная интрига срабатывает — правда, неожиданным образом. После чтения остается парадоксальное ощущение, что ты читал текст совершенно разных жанров: фантастику, детектив, фантасмагорию — и при всем при этом абсолютно реалистичный текст про нас, которые маньяки, или про маньяков, которые мы. Боюсь в этом сознаваться, но я почти так же воспринимаю окружающую меня жизнь, только жизнь хуже написана, грубее, более широкими мазками, и еще швы торчат.
В заключение я хочу рассказать об авторе, Владимире Данихнове, о котором почти ничего не знаю. Сначала я прочел его «Колыбельную», потом что-то о нем в интернете, потом познакомился с ним в декабре на церемонии вручения Букеровской премии. Последний год Данихнов борется с тяжелой болезнью, раком пазух носа. После первой операции он лишился глаза. Сейчас новый виток болезни. Лечение проходит и в Ростове, и в Москве. Нужны деньги. Хорошо бы помочь. Вот банковские реквизиты Яны, жены Владимира (они оба есть в Фейсбуке, где Яна еще и отчитывается о тратах):
R330855988643 — Webmoney
410011551300447 — «Яндекс.Деньги»
Карта Visa Сбербанка
Номер карты: 4276852027531832
Яна Александровна Данихнова
Swift-код SABRRUMMRA1
БИК 046015602
ИНН 7707083893
ОКПО 02753761
ОГРН 1027700132195
к/с 30101810600000000602
р/с (номер счета карты) 408 17 810 2 52098304503
Владимир Данихнов. Колыбельная. — М., АСТ, Книма, 2014. 320 с.
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20245161Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым
22 ноября 20246703Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
14 октября 202413257Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 202419719Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202420392Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202423034Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202423792Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202428971Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202429086Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202429736