«Феденька! Ты бы сказал что-нибудь о картинах Пикассо»

Проект «Устная история» при поддержке Фонда Михаила Прохорова продолжает оцифровывать и публиковать архивные и новые беседы с представителями науки и культуры XX века. 20 апреля 1959 года состоялась беседа двух бывших футуристов, участников объединения «Центрифуга», — поэта и стиховеда Сергея Павловича Боброва (1889—1971) и живописца и поэта Федора Федоровича Платова (1895—1967). 5 июля 1968 года запись этого разговора передали Виктору Дмитриевичу Дувакину, одному из пионеров «устной истории» в СССР. COLTA.RU публикует фрагменты воспоминаний футуристов об экспериментах со стереоскопом и сращенном образе у Пикассо. Полный текст беседы доступен на сайте «Устной истории».

<…>

Оптические опыты Платова

Федор Платов: Я обратил внимание, что никогда и нигде методически не исследовалось сращение двух совершенно разных образов, которые даются правому и левому глазу.

Сергей Бобров: Двух разных форм.

Платов: Форм, ну и образов тоже. Предположим, дана женская фигура и дана мужская фигура. Или же голова в повороте фас и голова в повороте три четверти или в профиль. Что при этом происходит? Я начал методически проводить эти опыты, и опыты эти дали следующие результаты.

Я вначале для примера две разные фотографии в стереоскоп вставил, размер головы одинаковый на фотографии. Для правой головы, для правого глаза, я дал три четверти поворот и той же головы поворот в профиль дал для левого глаза, освещение примерно одинаковое. Начал сращивать их. Получилось следующее. Во-первых, образ сделался очень неустойчивый, образ менялся все время, фотография как будто сделалась живой, то есть происходило ― то глаз видит один образ, то видит другой образ, то видит сращение этих образов, как будто через одну фотографию просвечивает другая фотография. То видит отдельные куски: предположим, он видит профиль, а на профиль, из профиля из всего, выкинуты глаза, уши, волосы и заменены тремя четвертями. То он видит половину профиля и половину ― три четверти. И вот такая смена все время происходит. Происходит очень неустойчивый такой образ, все время меняющийся, и зритель видит как бы живую фотографию, которая все время переходит из одного момента, из одной формы в какую-то другую форму.

Я тогда поставил другой [эксперимент]. Взял женский портрет, фотографию женщины, фáсовую фотографию женщины, смотрящейся в зеркало. Просмотрел. Она была одета в женское платье, в женский китайский костюм, в китайское женское платье, а другую фотографию я взял себя. Точно такого же размера голова, но поза курящего человека, сзади стоят картины. Женщина облокачивается на столик.

Произошло следующее. То я видал одно в фотографии, то я видал целиком другую фотографию. Вдруг произошло смещение, на фоне зеркала с ее отражением появился я. Затем произошло переодевание: вдруг я оделся в женское платье, а в следующий момент женщина переоделась в мужской костюм. Вдруг я увидел четыре руки и курящую женщину или же две руки женские были выкинуты, а женщина, оставшаяся в женском костюме, получила еще мою руку, и она закурила. То у нее пропадал нос, то вместо ее носа появлялся мой нос, то вместо глаз ее появлялись мои глаза, то они путались, появлялся очень сложный образ. И я проверил очень много сращений и получил известные результаты, известные закономерности. Ну, например, мне пришлось сделать такое сращение. Взять фигуру оленя, взять фотографию оленя, и взять фотографию, ну, предположим, женщины. Женщина вдруг получала рога, или олень вдруг получал волосы женские, или одевался в женский костюм, или эта голова наподобие египетских фигур переходила с одного места на другое, переходила на женщину голова оленя или голова женская переходила на голову оленя <…>. Вообще все время происходило какое-то маленькое смещение в этих фотографиях.

Бобров: Феденька!

Платов: Да.

Бобров: Я хочу тебе вот что повторить. Теперь ясно, как ты ставил опыты и что ты получал. Мне хочется, может быть, ты бы сказал что-нибудь о каких-нибудь картинах, ну, скажем, вот о работах Пикассо, как-то вот эти живые вещи в искусстве толкуют.

Оптические приемы у Пикассо

Платов: Видишь, в чем дело. Сращенный образ и у Пикассо… Да, я могу передать тебе очень интересный разговор вообще о сращенном образе. К сожалению, наши художники совершенно не понимают, что такое сращение и какое значение имеет метафора и вообще образность пятна художественного произведения. Например, вот вчера, в эту субботу, в последнюю субботу, у меня была <нрзб> компания, и там был Брюхоненко. У Брюхоненко есть моя одна работа, и один из художников, член МОСХа, подошел, просматривает работу и вдруг заявил: «А вода-то видится все равно как свинцовая», — то есть был <нрзб> в картине, а в картине дал образ свинцовой воды, потому что это было среди деревьев, поздней осенью, и это ― ну, как свинцовые облака. Был дан образ умышленно немножечко подчеркнуто свинцовой воды для того, чтобы эмоция этой осени, запах этой осени были переданы более остро, то есть вода-то не была свинцовая, но ей характер немножко свинцовый [придал]. Вот такие образы встречаются очень часто у художников. Ну, например, Пикассо. У Пикассо есть портрет примерно такого порядка: женский портрет, сращены две головы, нарисовано таким образом. Нарисована женщина, портрет три четверти, и к ней присоединен портрет в профиль. Вместо уха трехчетвертного портрета стоит с одной стороны нос, а его уравновешивает с другой стороны ухо. Глаза расположились косо на этом фасе, и вот это такой портрет Пикассо как раз и есть. Ну вот, тут сращение образов, как картина называется?

Бобров: Ну давай прочтем. Это, значит, называется «Семья Арлекина», это девятьсот восьмой год.

Платов: Ну вот «Семья Арлекина», наверняка здесь сращено. Я не папиросы, а очки хотел достать… Ну вот здесь тоже сращены две головы, мужская, видимо, и женская головы сращены, сейчас посмотрю. Да, мужская голова и женская сращены, и то же самое, видишь, профиль и одновременно идет фас. И здесь вон поворот ― и профильный, нос в профиль повернут, и здесь фас; вон несколько рук у человека дано. Так что это вполне естественная вещь, она в картинах… а в египетских картинах, в микенских картинах, где сращена голова с этим… Ну вот опять сращение, любое, вот это просто является опять сращением нескольких ― с нескольких же точек зрения ты можешь рассматривать предмет, и вот они здесь таким образом сращены. Точно таким же образом я по этому же принципу написал, по-моему, очень реалистическую картину, где было сращено восемь голов одновременно. И то же самое ― одна голова фáсовая была сращена с тремя четвертями, причем сращена таким образом, что вначале кажется, что это просто голова в три четверти, а потом вдруг она распадается и опять вновь соединяется, эта голова. Ну вот опять сращение идет, вот здесь…

Бобров: Надо называть картины, а то мы потом не разберемся.

Платов: «Натюрморт…»

Бобров: «Натюрморт» двадцать четвертого года.

Платов: Двадцать четвертого года, да. «Натюрморт с гитарой». Тут сращена фигура, как будто кто-то играет на гитаре, сращена по всему абрису. Точно такое же сращение есть в картине Брака, это его «Стол». Я не помню, какого года, там то же самое ― как будто женщина идет, и это придает известную поэтичность и известную осмысленность художественному образу. Ну вот здесь то же самое, сращение в картине «Les trois danseurs», «Три танцующих».

Бобров: «Три танцовщика».

Платов: Танцовщика, да. И вот здесь сращен просто ряд движений. У Пикассо вообще… или вот поворот глаз в эту, почему? Потому что с повернутым движением голова взята, очень хорошее сращение взято. Здесь образы в «Динаре» более сложные, тут не только сращение, но тут вообще <нрзб>. Такое сращение, как в картине Пикассо «Femme assise au bord de la mer» 1929 года, «Женщина, сидящая у берега моря», «на берегу моря», — это сращение я наблюдал следующим образом. Я делал такой опыт. Я ставил фигуру на фоне ковра, цветного ковра <нрзб>. Тогда в некий момент вдруг исчезала вся внутренность фигуры, оставался только ее частичный абрис.

Бобров: А ковер?

Платов: А ковер просвечивал через нее насквозь, понимаешь ли? И вот примерно такое же сращение я просто наблюдал, причем он как-то беспорядочно ведет себя, этот ковер, то пропадают одни части фигуры, то появляются новые части фигуры, но вот точно такое же явление как раз мне в натуре приходилось наблюдать. Так что те образы, которые дает Пикассо, — это совершенно нормально. Или вот сращенная фигура совершенно, три четверти, вот то, о чем я говорил, с фасом просто сращенная фигура, «Femme a…»

Бобров: «Женщина с цветком».

Платов: «Женщина с цветком», очень интересно сращенная фигура, вот, видишь, как эта в три четверти идет. Вот опять сращение фигур, «Femme…»

Бобров: «Женщина перед зеркалом».

Платов: Да, «Женщина перед зеркалом». Вот на сращении построен, например, «Бой быков», весь на сращении построен, где несколько фигур, причем фигуры в дальнейшем еще трансформированы, то есть даны им более упрощенные формы. Но это уже другая закономерность, о которой придется говорить уже совершенно отдельно. Вот такого же петушка, как у Пикассо, но только более интересного, я видал русского, старинного…

Бобров: Ну да, вероятно….

Платов: Вот каким образом я видал. Из Архангельска как-то такое привезли целую группу кустарных вещей, и в том числе скульптуры крашеные, раскрашенные скульптуры вот таких же петушков, как рисовал Пикассо, это работы его 1938 года, но только они отличались тем, что каждый из этих петушков имел до десяти даже голов, и по несколько крыльев, и по несколько лап. Причем головы вырастали не из одной шеи, а часть голов вырастала из одной шеи, а одновременно шло еще несколько шей, на которых было тоже, в свою очередь, несколько голов. И несколько махающих крыльев было у петуха. Очень интересная и изумительная картина. Или вот опять момент сращения, чрезвычайно наблюдённая картина ― «Птица с…»

Бобров: «Кот с птицей».

Платов: Да, «Кошка с птицей».

Бобров: Да, это было в Москве на выставке.

Платов: Да. Во-первых, такую дикую кошку (потому что она делается дикой, кровожадной, когда начинает есть птицу), как нарисовал Пикассо, — это совершенно верная, очень наблюдённая картина Пикассо.

Другая картина Пикассо, очень интересная тоже, очень спорная в настоящий момент. У тебя нет ли…

Бобров: «Герника»?

Платов: Нет, не «Герника», я хотел взять журнал «Курьер», последний номер, ЮНЕСКО.

Бобров: Нет у меня.

Платов: Пикассо для дворца ЮНЕСКО изобразил большое панно. На первый взгляд, что-то странное происходит: кольцо в середине, а от кольца идут четыре черных удлиненных пятна, и в середине этих черных пятен находятся какие-то узкие руки и узкие ноги. И объединено это в одной картине. Первое впечатление, которое панно на меня произвело, — ошеломляющее. Я тогда его начал просматривать более-менее внимательно. Выяснилось, что Пикассо передал очень хорошо наблюдённый процесс плавания. Это женщина, которая плавала… плавает. И когда плаваешь (особенно кролем), видна только шапочка головы, вот эта шапочка, затем вместо всего тела при бурном движении воды видны просто ― я сам очень хороший пловец и очень хорошо знаю ― видны длинные, от этого кольца идущие руки и длинные полосы ног. Потому что все тело только в некоторых местах блестит, и вот это блестящее тело превращается в две узкие полосы, то есть в точности так, как изобразил Пикассо на своей картине. Вокруг стоят очень красивые женщины Пикассо. Тоже там есть и моменты сращения, особенно у правых женщин, ну, это обыкновенный прием у Пикассо. Но кроме того, там другое, Пикассо до некоторой степени <нрзб>. Ну, например, он там дал великолепный образ классической женщины в полном смысле. В чем заключается принцип классической красоты? Маленькая женская голова стоит наверху длинной лебединой шеи. Чтобы лебединая шея у женщины была длиннее, плечи должны резко опускаться вниз. Дальше. Таз женщины должен быть очень широк <нрзб>. Вот этот образ с левой стороны картины Пикассо (или, вернее, фрески) и стоит как раз вдали там. Но женщина опустила ноги в воду, а в воде, особенно в движущейся воде, поскольку эта женщина живая, ноги кажутся невероятно широкими, то есть такими, какими их нарисовал Пикассо, и, поскольку они находятся в воде, они, конечно, должны быть оторваны от женщины. Так что чрезвычайно естественный, чрезвычайно наблюдённый, художественно выполненный образ купающихся создал в своей картине Пикассо.

Или вот другая картина.

Бобров: Это иллюстрация к Овидию.

Платов: К Овидию.

Бобров: Очень хорошая.

Платов: Да. Опять…

Бобров: …страница 424-я.

Платов: 424-я. Во-первых, здесь очень часто, вот в Овидии, опять сращение бывает. Предположим, правая линия, обрамляющая фигуру, взята с одной точки зрения, а левая линия при другом повороте немножко взята, причем при том же движении или даже несколько видоизмененном. Благодаря этому движение и выразительность движения переданы с невероятнейшей силой. Это особенно можно хорошо наблюдать и в других иллюстрациях Пикассо. Я постараюсь, может быть, тут найду некоторые…

Бобров: Они все очень хорошие…

Платов: …все изумительные иллюстрации. Вот!

Бобров: Какая страница, говори.

Платов: Ну, например, вот здесь то, что я говорил, на странице 332-й, по-моему…

Бобров: 332-й, да.

Платов: На странице дана группа женщин, это, видимо… как это называется?

Бобров: Убивающая?

Платов: Да, убивающая. Это, видимо, «Вакханалия», вакханалия с головой быка. Так вот, мужская голова — она опять взята и чуть ли не спереди, и чуть ли не сзади быка. Она взята в таком ракурсе, в таком повороте, и потом сращение трех образов, одновременно сращение образов женщин или сращение при движении фигуры: половина фигуры взята в одном положении и вторая часть фигуры взята совершенно в другом положении.

Бобров: Ты считаешь, что это тоже может быть вот таким образом надвигание?

Платов: Может быть надвигание. Вообще сращение это может быть очень разнообразно представлено. Можно очень реалистически сращивать образы, вот как я в своей работе срастил. Ну вот здесь очень трансформированные и тоже сращенные образы.

Бобров: На 300-й странице.

Платов: На 300-й странице, да, очень сращенный образ. Причем изумительный ритм дан.

Бобров: Да-да, это чудесный Пикассо!

Платов: Ну это просто! И потом, линия у Пикассо невероятно живая. Потом, вот сращенный образ, где одна фигура или несколько фигур. У одной женщины одна нога, потом другая женщина ― раз, два, три, четыре, пять, шесть ― шесть ног, а четыре фигуры движутся.

Бобров: 290-я страница.

Платов: 290-я страница. А у них всего две руки. Возможно, что это даже одна фигура движется у Пикассо, просто очень сильно сращенный образ, причем сращенный очень реально. И благодаря этому передается исключительно движение. Причем обращает внимание излом одной из ног, который совершенно неправильно и деформировано… она согнута совершенно в противоположную сторону.

Бобров: Ну да.

Платов: Почему? Потому что взяты, сращены в одном движении два совершенно разных движения <нрзб>.

Здесь опять рисунки. Вот такой же принцип сращения, очень хороший.

Бобров: Пример.

Платов: Да, пример. Опять у мужчины три ноги, на странице 174-й, одна наклоненная нога, а другие…

Бобров: …прямо стоят.

Платов: Да, прямо стоят, потому что он дал сращенное движение здесь. Так что очень большое разнообразие.

Или вот на странице 133-й один и тот же мужчина развернут в нескольких поворотах, причем очень реалистически.

Бобров: Очень хорошо.

Платов: Да, очень реалистически повороты даны.

Бобров: Там с портретом даже.

Платов: Опять сращенный образ дан на странице 118-й, где одна и та же фигура трижды дана — и трижды дана в самых разных движениях и с совершенно разными выражениями лица. В одном месте, видимо, она смотрится в зеркало.

Бобров: Да. Ну так, Феденька, в общем, выходит все-таки, что ты считаешь, что вообще такого рода сращивания как-то заложены в сознании художника, который старается какую-то найти… какой-то синтез такой вообще…

Платов: Да, это является…

Бобров: …но в то же время и не является окончательным синтезом, он в то же время и весь распадается; так я тебя понимаю или не очень?

Платов: Видишь, в чем дело. Во-первых, в действительности нужно указать, что эти сращения бывают очень часты, когда человек замечтался о чем-то. Это явление очень часто во сне появляется, например, они очень хорошо, эти сращения, описаны у Гоголя в этой…

Бобров: «Сон».

Платов: «Сон», да, его «Сон». Просто изумительно описано у Гоголя. Ну почему же Гоголь может писать эти сращения, а художник нарисовать сращения не может? Конечно, это просто возмутительно.

Бобров: Приблизительно понятно.

Платов: Так что они в жизни очень часто.

Бобров: Тут, наверное, и у Гойи такая штука есть.

Платов: Да, и у Гойи то же самое.

Бобров: Особенно в его таких бесноватых…

<…>

Понравился материал? Помоги сайту!