Приключения ума

Премия «НОС», которая в этом году будет вручаться в 10-й раз, знаменита двумя вещами. Во-первых — ориентацией на социальность («Новая социальность» или «Новая словесность» — две равноправные расшифровки названия премии), во-вторых (и в-главных) — своим сложным регламентом и динамичной процедурой: вместо того чтобы просто объявлять последовательно длинный и короткий списки, а затем лауреатов, жюри формирует шорт-лист, а затем выбирает победителя публично.

И в этом году в ходе дебатов на Красноярской ярмарке книжной культуры, где 1 ноября был объявлен шорт-лист 2018 года, самая зрелищная из русских литературных премий сумела удивить нас в обоих смыслах.

Как правило, добрую часть обсуждений между членами жюри и приглашенными экспертами (состав тех и других меняется год от года) составляют споры о том, что, собственно, следует в тот или иной момент считать современностью в русской литературе. Но в этом году вопрос так не стоял, потому что ответ внезапно всем очевиден: нет в российской общественной мысли 2018 года проблемы более насущной, дискуссионной и непреходящей, чем феминистская повестка — от перевернувшей сознание многих кампании #MeToo до разгоревшегося в последнее время спора о феминитивах.

Гендерный конфликт был задан уже на уровне режиссуры: впервые в истории существования «НОСа» (а возможно, и крупных российских литературных премий вообще) жюри имело исключительно женский состав — литературный критик Анна Наринская (председатель жюри), польская переводчица русской литературы и куратор театральных проектов Агнешка Любомира Пиотровска, филолог, профессор Татьяна Венедиктова, театральный критик и режиссер Марина Давыдова и политолог Екатерина Шульман (на дебатах отсутствовавшая). Оппонировали жюри эксперты в лице поэта и критика Льва Оборина, филолога Константина Богданова и журналиста, руководителя проекта «Полка» Юрия Сапрыкина.

Во вступительном слове Анна Наринская отметила важную тенденцию: 2018 год знаменуется концом «боязни современности». Русская литература перестала обсессивно смотреть в прошлое, видя в нем метафору настоящего, а в ретроспективной рефлексии — единственный способ осмыслить сегодняшний день. И, разумеется, «в книжках этого года даже неважно, какого пола автор: в них очень ясно и резко слышен женский голос — как в лице авторов-женщин, так и в лице героинь и интонаций». С мнением, что в лонг-листе премии в этом году как никогда интенсивно зазвучали женские голоса и показан мир глазами женщин, солидаризировалась Агнешка Пиотровска; Лев Оборин отметил как минимум три книги о женщинах преодолевающих — «Рассказы» Натальи Мещаниновой, «Калечину-Малечину» Евгении Некрасовой и «Нас украли» Людмилы Петрушевской. Однако, отдав дань теме дня, жюри и эксперты практически в едином порыве принялись переставлять акценты в неожиданном направлении.

Юрий Сапрыкин предложил рассматривать эту тенденцию гораздо шире — как «иконоборческую, маргинальную, не оглядывающуюся ни на что страсть, смелость занимать какие-то маргинальные позиции, пользоваться низкими жанрами или обращаться к совсем низовой, бытовой фактуре». Гендерный подход, по мнению эксперта, кажется здесь не таким интересным, как «внимание и сочувствие к человеку, оказавшемуся на обочине жизни, человеку из многоэтажной панельки, который заведомо считается неинтересным в постсоветской культуре»; в целом можно сказать, что голос получили в современной словесности не столько именно женщины, сколько люди, лишенные субъектности прежде, будь то сироты из детских домов, старики, маргиналы и безумцы.

О соотношении словесности и социальности исключительно точно сказала Татьяна Венедиктова: «Социальность — это то, что в здоровой культуре обновляется постоянно, обновляется путем ухода от сложившегося, слежавшегося, конвенционального, властного; и для этого не обязательно свергать или отвергать, а можно делать то, что и делает литература, то есть забирать в скобки и пробовать начать с какой-то нулевой точки возможного отсчета, когда устанавливается первичная социальная связь между мною и другим — какая-то зона взаимной ответственности и контакта».

Самое убедительное доказательство феминистского превращения в умах парадоксальным образом явилось, сказали бы мы, как раз в том, что гендерный состав жюри и экспертного совета (и даже гендерный состав шорт-листа — всего трое авторов-мужчин из десяти номинированных) не повлиял решительно ни на что. Жюри и эксперты «НОСа» традиционно подбираются по взаимодополняющему и полемическому принципу — например, филологи против критиков или критики и люди из смежных областей против филологов и поэтов, — и такой подход обеспечивал электричество на сцене. Но в этот раз состав был очень однороден: и взгляд, и уровень погружения были высоки и одинаковы, все участники дискуссии — люди академические и вопреки предзаданному противостоянию показали невиданное единодушие и общность во взглядах. И в этом — вторая новость: впервые обсуждение шорт-листа даже дебатами назвать было трудно — сцена «НОСа» еще не видела такого мира, согласия и благорастворения воздухов между всеми присутствующими, а до голосования дело просто не дошло: список сложился как будто сам собой.

Самой интересной, яркой тенденцией, которую отметили многие, оказалась интеллектуальная рефлексия, больше не противопоставляющая себя живой жизни. Лев Оборин говорил о поэтическом эксперименте внутри прозы в книгах Марии Степановой и Аллы Горбуновой, Сапрыкин — об «интеллектуальном полете без правил» — прозе концептуалистов, которая в шорт-листе оказалась представлена дневником Юрия Лейдермана. Любопытно, что практически никто из участников обсуждения не счел нужным задержать внимание на размывании границ между литературой фикшен и нон-фикшен. А ведь в начале истории «НОСа» на эту тему велись наиболее яростные споры. На десятый год существования премии полностью художественные романы («iPhuck 10» Пелевина, «Нас украли. История преступлений» Людмилы Петрушевской и «Раунд» Анны Немзер), дневники Лейдермана, автобиографическая история Натальи Мещаниновой, выросшая из записи в ЖЖ, и сборник кинорецензий Дениса Горелова обсуждались на равных правах и без оговорок. Можно зафиксировать, что в русской литературе наконец совершилась та работа, которая давно уже была проделана, к примеру, в современном театре, как отметила Марина Давыдова, которая призналась в идиосинкразии к театру конвенциональному, «где артисты ходят по сцене и говорят слова по ролям — а я им не верю: никакой вы не Сид, а народный артист Калягин!». Вероятно, многие читатели согласятся с Давыдовой в том, что доверие вызывает у нас сегодня литература от первого лица, а интерес — субъективный взгляд на мир при определенном градусе интеллектуальности.

Наконец, нельзя не упомянуть о традиционной для «НОСа» проблеме «белой обезьяны» — о фигурах восторженного умолчания, которые присутствуют в шорт-листе как будто заведомо и опять же как будто не нуждаются в особом обсуждении. В этом году такими бесспорными — и в хорошем, и в плохом смысле — фигурами рисковали стать два автора, которых, как согласились и эксперты, и члены жюри, «странно сравнивать с кем-то, кроме себя, и следует судить по их собственным законам» и которые находятся «в своей собственной лиге», а именно — Виктор Пелевин и Мария Степанова. К этому списку нужно добавить замечательный роман Людмилы Петрушевской — единственного в списке абсолютно консенсусного классика.

Однако жюри и эксперты 10-го премиального сезона, отрада для сердца критика, отрефлексировали и эту проблему и не обошли вниманием тяжелую артиллерию русской словесности. «Нас украли» Петрушевской — роман, показывающий, по словам Анны Наринской, что «можно написать современную книжку, абсолютно не порывая никаких традиций»; оставаясь во всем верной собственной текстуальной традиции, Петрушевская «создает языково и ситуативно текст, находящийся в новой действительности. Не говоря уже о том, что он имеет удивительные для сегодняшней литературы качества: он интересный и смешной». «Памяти памяти» Марии Степановой — очевидный фаворит и знаменосец интеллектуальной тенденции: по словам Наринской, «единственным сюжетом книги Марии Степановой являются приключения ее ума». Спор возник разве что по поводу Виктора Пелевина — «белой обезьяны par excellence», — который за всю историю «НОСа» ни разу не вышел победителем. Юрий Сапрыкин счел, что роман «iPhuck 10», «бесконечно усталая и выморочная книга, в которой раздражение по поводу современности превалирует над всеми остальными настроениями», также не заслуживает этой чести, в отличие от последней книжки «Тайные виды на гору Фудзи» — «блестящей и вдохновенной, настоящего возвращения в форму»; Анна Наринская возразила, что согласна с каждым словом, если развернуть оценки на 180 градусов. Продолжение этого спора, пока что отвлеченного, мы надеемся еще услышать, поскольку «Тайные виды» вышли в 2018 году и претендовать на «НОС» смогут только в следующем премиальном сезоне.

Понравился материал? Помоги сайту!