Озноб

Н.Г. Охотину

Грипп в октябре — всевидящ, как господь.
Как ангелы на крыльях стрекозиных,
слетают насморки с небес предзимних
и нашу околдовывают плоть…

И аспирина тягостный глоток
дарит тебе непринужденность духа,
благие преимущества недуга
и смелости недобрый холодок.

(Белла Ахмадулина. Вступление в простуду //
Озноб: Избранные произведения. —
Франкфурт-на-Майне: Посев, 1968)

Сижу дома, боюсь читать новости, настроение нервозное, мышление ассоциативное, книжку писать не могу, сочиняю малюсенькое (à la «Конец цитаты» — тоже ассоциация) на черную-святую злобу дня.

Придумал жанровое обозначение — гриппики (можно: мурашки). Вот пять свеженьких. С хеппи-эндом по случаю праздника.

1. НОНА

NONA. «Зимою 1889–1890 г., во время распространения громадной эпидемии гриппа, в общей печати появились известия о новой болезни “la nona”, будто бы распространившейся в Италии и Швейцарии. По газетным сообщениям, болезнь выражалась в том, что больные, после кратковременного недомогания, впадали в летаргический сон, из которого они больше не просыпались. <…> Откуда произошло название нона, трудно сказать. Быть может, оно представляет извращенное итальянское слово “nonna”, выражающее своего рода колдовство, или по ошибке или по недостаточному знакомству с медицинской номенклатурой употреблено вместо слова “кома”» (Реальная энциклопедия медицинских наук (1895)).

«Не вызывает сомнения то, что острые инфекции, особенно пандемии, такие как грипп 1918–1919 гг., зачастую сопровождаются синдромом летаргического воспаления мозга [nona]» (Archives of Neurology and Psychiatry, vol. 3 (1920)).

НОНА — «сложная строфа, состоящая из девяти строк, рифмующихся следующим образом: 1-й с 3, 5 и 7; 2-й с 4 и 6; 8-й с 9. В ноне три созвучия».

NONA

Однажды, в упоеньи грез
Я видел сад. Уж почки зеленели.
Манили взор букеты роз,
Готовились расцвесть роскошные куртины, —
Но вдруг суровые метели
Послал безжалостный мороз.
Завяли лилии, поблекли георгины,
С деревьев почки облетели,
И вместо сада — снег и льдины.

(Валерий Брюсов. «Мои стихи» (1892))

НОНА

О среброголубые кружева
Уснувшей снежной улицы — аллеи!
Какие подыскать для вас слова,
Чтоб в них изобразить мне вас милее?
В декабрьской летаргии, чуть жива,
Природа спит. Сон — ландыша белее.
Безмужняя зима, ты — как вдова.
Я прохожу в лазури среброкружев,
Во всем симптомы спячки обнаружив.

(Игорь Северянин. Из цикла «IV. Сирень средь лютиков». Сб. «Менестрель» (1921))

2. МОР

ПОЛУНДРА — «межд., мор., голланд. стерегись, берегись, отойди, прочь! ожгу, убью! так кричат, коли что бросают или что падает сверху. Полундра, сам лечу! закричал матрос, падая с марсу» (Вл. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка); «заимствовано в XIX в. из нидерл. val onder “падение вниз” или англ. fall under» (этимологический словарь).

ПОЛЯНДРА — «Белорусск. мор, язва. В Великорусском наречии слово это употребляется в виде междомeтия: полундра! берегись, собств. смерть! Теперь понятно, почему слова, выражающие понятие: болезнь, мор, язва, происходят от корней, означающих двигаться, идти» (Станислав Микуцкий (1836)).

В Азии, в Европе ли
Родился озноб —
Только даже в опере
Кашляют взахлеб.

Не поймешь, откуда дрожь — страх ли это, грипп ли:
Духовые дуют врозь, струнные — урчат,
Дирижера кашель бьет, тенора охрипли,
Баритоны запили, басы молчат. <…>

Тенор в арьи Ленского заорал: «ПОЛУНДРА!» —
Буйное похмелье ли, просто ли заскок?
Дирижера Вилькина мрачный бас-профундо
Чуть едва не до смерти струнами засек.

(Вл. Высоцкий. «В Азии, в Европе ли…» (1977–1978))

3. ПЛАТЩ

ОБИДА: «Обида от Половцев, по выражению Певца Игоря, “вступаетъ на землю Русскую девою, всплескавши лебедиными крылы на синем море, плещучи у Дону” (гл. 8). Эта дева-обида напоминает нам Литовскую Деву Чуму, которая огневым платом навевает смерть заразы на землю. Замечательно, что зараза и у Русских представляется в виде женщины» (М. Максимович (1836)); «[н]ужно также помнить, что здешнее простонародие представляет себе мор, язву в виде женщины в белой одежде и с окровавленным платком в руке» (Станислав Микуцкий).

МУЖИК: «она выбирает себе одного мужчину, на плечах которого обходит всю Россию. Он один между общею смертностию остается здоровым и несет ее по городам и селам; все от них бежит и где ни повеет она платком, там все погибает» (Дм. Шеппинг. Мифы славянского язычества. — М.: Готье, 1849).

…Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь — и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож:
И горе для тебя! — твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.

(М.Ю. Лермонтов. «Предсказание» (1830)) ^[1]

Дохи их и греют,
Дохи и ласкают,
Кто же не евреи —
Те все погибают…
(Умирает)

(Ник. Олейников (1935))

4. THE CITY OF PRAGUE (ГРИППОЗНАЯ ПОРА)

А. «Весна 1968 года зародилась в Праге совершенно так же, как грипп года зародился в Гонконге. Из Праги бациллы весны, подхваченные эфиром, распространились по всей Европе, неся с собой малоизученное возбуждение» (Дм. Михеев. Идеалист. — Париж: 1982).

Б. «Повсюду оккупантов встречали плакаты, листовки и граффити на трех языках — русском, английском и чешском: “Rusi, pojdite domov!”, “Идите домой!”, “Ivan go home, this is our country, we didn't ask you to come...”, “Ivan go home, because Natasha has a sex problem”. После победы чехословацкой команды над сборной СССР на чемпионате мира в Стокгольме в марте 1969 года толпы пражан заполнили площадь, скандируя “Russians go home!”» (западные газеты 1968–1969 гг.).

В. «Cлучаи гонконгской инфлюэнцы появились в Чехословакии в середине января 1969 года, хотя в соседней Польше эпидемия началась уже в декабре 1968 года» (Fedová D. и др., «Hong Kong influenza in Czechoslovakia, 1969: a preliminary surveillance report» (1969)).

Г. «Гонконгский грипп в Западную Европу завезло американское воинство. Этот факт документально установлен западно-германским журналом “Штерн”.

Только пыль, пыль, пыль
От шагающих сапог.

Эти классические строки Киплинга так и хочется переиначить, когда видишь американских солдат, марширующих с противогриппозными масками на физиономиях:

Только грипп, грипп, грипп
От шагающих сапог...

По воздушному мосту на провокационные маневры близ чехословацкой границы было доставлено 12 000 американских солдат; вместе с вирусами агрессии они доставили в изобилии вирусы гриппа. Кстати, в Соединенные Штаты вирус “А2-Гонконг-68” занеcли с Дальнего Востока американские солдаты. Это тоже доказанный медицинский факт. Американская газета “Буффало Ивнинг ньюс” поместила выразительную карикатуру — злодейский вирус мчится над миром. А не точнее было бы изобразить его в американcкой военной форме?» («Крокодил», февраль 1969 года; использована расистская карикатура из номера американской газеты от 22 декабря 1968 года).

Д. «О слухах в западной печати. Отдельные медицинские авторитеты считают, что так называемый “гонконгский грипп”, эпидемия которого сейчас распространяется по миру, на самом деле следовало бы назвать “гриппом культурной революции” <...> тяготы “культурной революции” серьезно ослабили сопротивляемость китайского населения эпидемии. С другой стороны, служба здравоохранения почти полностью парализована бесчинствами хунвэйбинов, на улицах городов скапливались кучи мусора, нечистоты не убирались. Распространению заразы способствовали многочасовые собрания в душных помещениях с участием тысяч людей, еще более многолюдные митинги и демонстрации, дальние поездки хунвэйбинов. В этих условиях в Китае и возникла эпидемия гриппа, а Гонконг стал лишь теми воротами, через которые она вырвалась за пределы Китая» («О слухах в западной печати», «Литературная газета», 18 декабря 1968 года).

Гриппозная пора,
как можется тебе?
Гриппозная молва
в жару, в снегу, в беде.

«одна знакомая лошадь предложила: “Человек — рассадник эпидемии. Стоит уничтожить человечество — грипп прекратится...”»

По городу гомон:
«Гонконг, гоу хоум!»
Орем Иерихоном:
«Гонконг, гоу хоум!» <...>

Не собирайтесь в сборища.
В театрах сбор горит.
Доказано, что спорящий
распространяет грипп.
Целуются затылками.
Рты марлей позатыканы.
Полгороду народ
руки не подает.
И нет медикаментов.
И процедура вся —
отмерь 4 метра
и совершенствуйся. <...>

Любимая моя,
как дни ни тяжелы,
уткнусь в твои уста,
сухие от жары.
Бегом по уколам.
Жжет жар геликоном.
По ком звонит колокол?..
«Гонконг, гоу хоум!..»

(Андрей Вознесенский. «Грипп “Гонконг-69”»)

5. ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ

ГРИППОЗНЫЙ НОС (ГН): «В том, что вы сказали, нет ни одного слова правды. Вы упомянули статью в одной из наших бульварных газет. Я всегда плохо относился к тем, кто с каким-то гриппозным носом и со своими эротическими фантазиями лезет в чужую жизнь» (ответ В.В. Путина на вопрос журналиста во время пресс-коференции в Италии (2008)).

ГН-2: «И пусть теперь конкуренты из “Нью-Йорк таймс” жуют мои подошвы, им придется утирать свои гриппозные носы нашими сенсационными полосами! Хэлло, детка!» (А.П. Казанцев. Льды возвращаются: научно-фантастический роман (1960)).

ГН-3: «А снилась ему старая школьная подруга, которую он пытался соблазнить красноречивым объяснением в любви. Но откуда-то выкатился чумазый карлик с грушевидной головой и красным гриппозным носом и стал сморкаться в огромный цветастый платок, который вдруг оказался касьяновыми трусами. От возмущения Касьян зашипел на непрошеного гостя, и тот, хмыкнув, исчез. Касьян, переборов приступ нерешительности и робости, полез к подруге целоваться, и та отвечала ему со страстной взаимностью. Но во время затяжного поцелуя Касьян открыл левый глаз и обнаружил, что мусолит губами не пухлые губы бывшей одноклассницы, а угрястый нос карлика. Касьян с отвращением отпихнул от себя кандидата в любовники и злобно выругался» (Николай Нырков. Ангел-хранитель // Молодая гвардия (2004)).

ГН-4: «Он помолчал, высморкался, вытер свой гриппозный нос. “Когда будете писать воспоминания о Маяковском — не забудьте этого факта. Пригодится. Или продайте кому-нибудь другому”» (Валентин Катаев. Вечер с Маяковским. Фрагменты нового романа // Известия, № 30 (1967)).

ГН-5: «Он был просто болезненным человеком, с юности абсолютно беззубым, с вечно распухшим гриппозным носом, с больной головой и влажными руками. И тут вряд ли виновато южное происхождение и переселение в зимние страны. Он постоянно простужался и болел и в Крыму, и в Евпатории. Болея, проявлял ужасную мнительность, без конца мерял температуру, однажды разбил подряд три градусника...» (Юрий Карабчиевский. Воскресение Маяковского).

ГН-6: «Самое запоминающееся в облике Маяковского — клубничнокрасный гриппозный нос» (В. Кардин (1991)).

ГН-7: «И вот, когда гриппозный и выбившийся из колеи Маяковский метался, ища себе временного прибежища, — вокруг него начался дикарский танец:

— Что же, Владимир Владимирович, оказывается-то, любовь не картошка?

Или:

— Как же, Владимир Владимирович, выходит, что пишется “Баня”, а выговаривается “Коварство и любовь”?

А незадолго до катастрофы какой-то ранний из молодых любителей лирики “без социального заказа” на выставке Маяковского задал ему вопрос:

— Маяковский, когда вы застрелитесь? Ведь все хорошие поэты кончают жизнь трагически.

Слышавшие вопрос этого лирического идиота передают ответ ему Маяковского:

— Если часто будут дураки задавать такие вопросы, то придется, должно быть, скоро» (Н. Асеев. Маяковский (1934)).

В любом учрежденье,
куда ни препожалуйте,
слышен
ладоней скрип:
это
при помощи
рукопожатий
люди
разносят грипп.
Но бацилла
ни одна
не имеет права
лезть
на тебя
без визы Наркомздрава.
И над канцелярией
в простеночной теми
висит
объявление
следующей сути:
«Ввиду
эпидемии
руку
друг другу
зря не суйте».
А под плакатом —
помглавбуха,
робкий, как рябчик,
и вежливей пуха.
Прочел
чиновник
слова плакатца,
решил —
не жать:
на плакат полагаться.
Не умирать же!
И, как мышонок,
заерзал,
шурша
в этажах бумажонок.

[Но тут приходит его начальник канцелярии и начинает «совать» подчиненным «сообразно чинам» кому безымянный, кому указательный палец. Напуганный помощник бухгалтера, забыв о правилах предосторожности, пожимает обеими руками палец начальника и заражается.]

Назавтра помылся,
но было
поздно.
Помглавбуха —
уже гриппозный.
Сует
термометр
во все подмышки.
Тридцать восемь,
и даже лишки.
Бедняге
и врач
не помог ничем,
бедняга
в кроватку лег.
Бедняга
сгорел,
как горит
на свече
порхающий мотылек.

Я
в жизни
суровую школу прошел.
Я —
разным условностям
враг.
И жил он,
по-моему,
нехорошо,
и умер —
как дурак.

(В.В. Маяковский. Глупая история // Бузотер, 1927, № 21 (июнь). В 1926–1928 годах Владимир Владимирович не только несколько раз болел гриппом, но и страдал гриппофобией — панической боязнью заражения этим заболеванием.)

«ВО ВЕСЬ ГОЛОС». (К)ОДА

ТРИЗНА: «Я сегодня с похорон Гнедича. Гриппа доканала его. Он умер тихо и приготовившись. Жуковского калмык закрыл глаза (sic! — Г.С.) ему. Он все свое земное совершил: перевел и напечатал Илиаду; не задолго перед сим выдал том своих стихотворений. Вообрази, что Хвостов на погребении раздавал стихи, какую-то торжественную оду ко Христу» (П.А. Вяземский — А.И. Тургеневу, 6 февраля 1833 года).

ПРОРОЧЕСТВО: «Его [Гнедича] похоронили 3 февраля в Невском. При погребении было довольно людей, любивших его. Но Хвостов не пощадил и последней церемонии. Целую обедню раздавал он стихи свои и разговаривал во весь голос, так что Крылов при конце отпевания сказал ему: “Вас было слышнее, чем Евангелие”. Пушкин пророчит, что Хвостов всех нас похоронит. Оно правдоподобно» (П.А. Плетнев — В.А. Жуковскому, 17 февраля 1833 года).

ПРАЗДНИК: «Я нынешнюю зиму был сильно болен долгое время: много страдал от жестокой простуды и гемороидов, так что в первый день моей болезни, 21 Января, знаменитый Арендт был у меня в одни сутки пять раз, где найдя при изголовьи моем смерть, взял волшебный свой жезл и снова оттолкнул ее. Теперь болезнь прошла, но сильный кашель препятствует выезжать, и для того решаюсь письменно поздравить вас с наступающим праздником Светлаго Христова Воскресенья, при искреннем пожелании доброго здоровья на многия лета и всех благ; еще желание — чтобы вы продолжили ко мне вашу дружескую благосклонность; а я, по привычке моей сообщать вам все мои произведения, прилагаю собственно для вас рукописи мои, писанныя до болезни, и в болезнь мою стихи. Примите уверение и пр. — Граф Хвостов. 5 Апреля 1835 г.» (Русский архив, т. 13, кн. 3 (1875)).

Тобою смертный искупленный,
Торжественно возносит рог;
Христос! Тобой он возрожденный,
Парит бесплотных сил в чертог;
Поклонник Твой, Спаситель мира,
Сияет как звезда эфира,
Не ужасаясь грозных туч;
Дыша в сей краткой жизни благом,
Грядет он постоянным шагом
В страну, где вечный солнца луч.

Умолкли прорицалищ клики,
Богов заразоносных лики
Сокрылися с лица земли.
При стаде пастырь неразлучный
Вещал, возвыся голос звучный,
Что пажить тучная вдали.

(Стихи графа Д.И. Хвостова [1757–1835], напечатанные в типографии Министерства Народного Просвещения на особливых листочках, под именем «Гимн Иисусу Христу»)

6 апреля 2020 года, Нью-Джерси

---

^[1] Навеяло также: «...И невозможное возможно, // Дорога долгая легка, // Когда блеснет в дали дорожной // Мгновенный взор из-под платка, // Когда звенит тоской острожной // Глухая песня ямщика!..» (А. Блок. «Россия» (1908)) и менее вероятно — «...И вновь весной, // под знакомой, тенистой сосной, // мелькнет, как цветочек...»

Понравился материал? Помоги сайту!