20 сентября 2021Литература
314

«Делать революцию вагиной»

Время и тело в книге «Ты — будущее» Галины Рымбу

текст: Дмитрий Герчиков
Detailed_pictureМарк Ротко. Оранжевый, красный, желтый. 1961 (фрагмент)© Christie's

Галина Рымбу воспринимает универсальное историческое время как процессуальность собственного тела. Так, о чем бы поэтесса ни рассказывала — личном опыте женщины и матери или социальных проблемах, о чем бы ни пыталась погрезить — ином общественном устройстве или новых моделях говорения, к чему бы ни возвращалась в памяти —  к детству в Усть-Ишиме или экономическому кризису 1990-х, она чувствует пульс истории, будто свой собственный. Рымбу через поэтический язык совершает прорыв к телу как чистой потенциальности, высвечивая хрупкое и неустойчивое пространство «голой жизни». Однако авторка никогда не пишет о ней как о биологическом остатке, возникающем после изъятия всех социальных функций. Напротив, тело включено в матрицу символических отношений, оно маркировано гендерно или классово, и тем самым предстает динамичной и гетерогенной структурой, собранной из непрерывных процессов: не только физиологических, но и культурных, языковых, политических и других. Такое означивание позволяет высвободить тело из власти биополитики, которая разворачивается, как отмечает Паоло Вирно, «там, где выходит на первый план в непосредственном опыте то, что относится к потенциальному измерению человеческого существования: не само сказанное слово, но способность говорить как таковая, не завершенный в реальности труд, но общая способность производить» [1].

Изъять тело из отношений выгоды и принуждения, помыслить его разомкнутую реальность, сотканную из импульсов раздражений и скачков энергий, как неисчерпаемый политический ресурс — такую задачу ставит перед собой поэтесса: «Моя вагина — это любовь, история и политика. / Моя политика — это тело, быт, аффект» [2], — пишет она в тексте, созданном в поддержку художницы Юлии Цветковой. Вагина в стихотворении воплощает силу, которая способствует мощному рывку к преобразованию не только себя, но и всего общества: «Делать революцию вагиной / Делать свободу собой» [3].

В упомянутом произведении узнаваемые маркеры 90-х, нулевых и современности идут в связке с описаниями различных телесных переживаний, и что важно, сугубо женских. Так, стихотворение начинается со слов: «17 мая 2013 года под музыку группы “Смысловые галлюцинации” из моей вагины вышел сын» [4], далее в нем же: «Трогала её [вагину] <...> после акции протеста на Болотной площади», «трогала [вагину], читая “Этику” Бадью», «Люблю, когда ты легонько шлёпаешь меня по губам. / Как хорошо, что ты делаешь это не в России, / где Юлю Цветкову хотят отправить в тюрьму...» [5] Таким образом, жизнь тела и движение истории в «Моей вагине» образуют синтез: получение знания (чтение книги) сопряжено с чтением зон удовольствия, в процессе родов фоном звучит поп-музыка, а воспоминания об интимных прикосновениях любимого человека перетекают в рефлексию над ситуацией в стране.

© Центр Вознесенского

Однако тело в поэзии Рымбу вписано не только в социально-политические реалии — оно также может «срастаться» с живыми и неживыми акторами техники и природы, органическими и виртуальными существами нечеловеческих вселенных. Это видно на примере стихотворений «Конспект игры LISA: The Painful RPG (начало)» и «Лето. Ворота тела». Героиня первого текста занята прохождением странной инди-игры о конце света, при этом она воспринимает персонажа-мужчину как саму себя. «Я иду к себе через своё тело. Мой ум — мост, погружённый в лаву. Я иду к себе через мост» [6]. Кто говорит здесь — человек перед экраном или внутри него? Мост и лава — это локации в игре или метафоры собственного душевного состояния? Такие вопросы уже не имеют смысла, ведь «Я» игрока и персонажа неразрывно связаны, граница между виртуальным и реальным стерлась, а ментальные переживания и игровые логики сплелись в единую множественность. «Депрессия делает мою жизнь невозможной. / Мне нужно сражаться с кем-то невидимым в темноте» [7]: такое человеческое чувство как депрессия, выраженная метафорой «сражения с кем-то невидимым», становится частью геймплея, превращаясь в стратегии по буквальному проживанию игры. Психическое и машинное в «Конспекте» интегрированы в живую систему подобно тому, как телесное и политическое неразрывно сцеплены в стихотворении «Моя вагина».

В свою очередь, в цикле «Лето. Ворота тела» поэтесса постоянно отождествляет части человеческое тела с животными, растениями или неодушевленными предметами: «её вульва похожа на серого лесного зайца», «эта родинка под грудью как завалявшаяся изюминка», «твоё тело — тетива. моё — бабушкино варенье и тина. / мой клитор похож на хоботок муравьеда» [8] и т.д. При этом, кажется, что подобные сравнения выходят за рамками просто удачных метафор по принципу подобия. Сближение этих означающих показывает, что природное (в случае «Конспекта» — техническое, а «Моей вагины» — политическое) и телесное как будто пронизывает единая нервная система, некая всемирная форма чувственности или даже сверхчувственности. Под ней я имею в виду воображаемую связь между объектами разных миров (дискурсивных, вещественных, биологических и т.д.), которые передают друг другу импульсы возбуждений: от эрогенных зон — к социальным моделям, от цифровых ландшафтов — к психическому аппарату, от культурных паттернов — к физиологическим циклам.

Размышляя об этой сверхчувственности, я мысленно возвращаюсь к фильму «Аннигиляция» (реж. Алекс Гарленд, 2018 г.). По сюжету картины после падения метеорита на западе Америки образуется Мерцание (Shimmer) — территория, внутри которой нечто смешивает в произвольном порядке гены всего живого. Мерцание населяют олени с цветущими рогами, аллигаторы с зубами акулы и медведи, воспроизводящее, словно диктофон, последние звуки (или фразы) своих жертв. Сам киноязык, будь то визуальная составляющая или манера повествования, также мутирует: яркая компьютерная графика выворачивает детали пейзажа наизнанку, нарратив дробится и путается, а образы природы по ходу хронометража становятся все более пугающе-странными и яркими. Гарленд показывает пример радикального витализма, анархизма естественного, когда отдельные формы жизни уже не заперты в собственных телах, а образуют глобальное пост-тело, не имеющее пределов.

Сверхчувственность Рымбу представляется мне похожей на эффекты Мерцания. Пусть поэтесса не стремится к такому, так сказать, психоделическому витализму, но отдельные организмы и виды в ее текстах интегрируются друг с другом, создавая новые гибридные формы. «В каком-то смысле мое тело сливается с ледником уже сейчас, я не могу помыслить его вне того, что происходит с ледниками», — признается Рымбу в интервью для COLTA.RU.

Герберт Маркузе писал: «Новое открытие освобождающих сил природы и их принципиальной роли в создании свободного общества становится новой силой социальных преобразований» [9]. В отказе от капиталистической рациональности, в возвращении к природе как «субъекту без телеологии, без “плана” и “намерения”» [10] Маркузе видел грандиозный потенциал к преобразованию всего общества. Помыслить природу подобным образом возможно, если совершить реконфигурацию чувственности, став сопричастным ее открытым процессам. При этом, по мнению философа, женщина в большей степени к этой чувственности открыта. (В данном случае стоит понимать природу шире, чем просто органический мир. Маркузе говорит скорее о той бессубъектной реальности, что предстает перед нами радикально чужой и естественной данностью, и может быть использована, по нашему мнению, только в качестве выгодного ресурса, в противном случае она выглядит как нерешаемая проблема, с которой приходится смириться.) Кажется, что именно Галина Рымбу посредством поэтической речи совершает подобную реконфигурацию — сонастройку себя с ускользающим бытием природного — будь то связь между волосами на лобке и шкурой зайца или политическими протестами и движениями собственного кровотока. В регистрации этих совпадений и распахивается пространство возможностей для конструирования иных связей с самой собой, другими людьми и всем миром — новые логики политического, которое становится не только принципом социальной организации, но и распахнутой моделью всей онтологии.


[1] П. Вирно «Грамматика множеств», 2013: 97.

[2] Г. Рымбу «Ты — будущее», 2020: 161.

[3] Там же: 160.

[4] Там же: 154.

[5] Там же: 157–159.

[6] Там же: 136.

[7] Там же: 136.

[8] Там же: 32.

[9] Г. Маркузе «Критическая теория общества: Избранные работы по философии и социальной критике», 2011: 361.

[10] Там же: 365.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Дни локальной жизниМолодая Россия
Дни локальной жизни 

«Говорят, что трех девушек из бара, забравшихся по старой памяти на стойку, наказали принудительными курсами Школы материнства». Рассказ Артема Сошникова

31 января 20221858
На кораблеМолодая Россия
На корабле 

«Ходят слухи, что в Центре генетики и биоинженерии грибов выращивают грибы размером с трехэтажные дома». Текст Дианы Турмасовой

27 января 20221976