Разговор c оставшимся
Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20245321Скандал развивался стремительно. Утром в понедельник по Фейсбуку побежала новость про то, что с прилавков книжных быстро убирают «Маус», великий комикс о нацистах-кошках и евреях-мышах. В час дня Варвара Горностаева из издательства Corpus прокомментировала это нашей рубрике так: «Рассказывать почти нечего. Мы издали “Мауса”, потому что в любой цивилизованной стране эта книга должна быть издана, и ее должны читать взрослые и дети. Дети особенно. Это одна из самых сильных антифашистских книг и антифашистских высказываний». Истерику вызвала обложка — «карикатурное изображение свастики, в центре которой изображен Гитлер-кот», комментировала Горностаева: «А наши книжные магазины, не все, конечно, но центральные точно, боятся как огня любого повода для недовольства властей. Чтобы, не дай бог, к ним никто не прицепился. Это страх». Тем не менее испугались не все магазины, и уже на следующий день «Маус» взлетел в лидеры продаж. Читатели голосовали рублем. Сработал не гражданский зов, а инстинкт, который бросал советских покупателей в очередь за итальянскими сапожками: быстро хватать, пока еще можно. Хотелось бы при этом посмотреть на лица директоров тех магазинов, которые «Мауса» прятали: страх, вероятно, на них эффектно боролся с жадностью. «Маус» победил. Но тема открыта: современные детские книги о Второй мировой войне в России сегодня особенно уязвимы.
Их и так немного. Их почти и не пишут.
Ирина Балахонова, «Самокат»: «Рукописей на эту тему крайне мало — единицы за более чем десять лет, но так как мы считаем эту тему крайне важной, то переиздаем военную “лейтенантскую” прозу в серии “Как это было”, дополняя ее историческими справками, которые редактор серии Илья Бернштейн специально заказывает военным историкам».
Мария Соболева из «Самоката» добавляет: «При том что в день к нам приходит по пять-семь рукописей, это совершенно удручающая цифра».
Цифра поразительная — особенно если учесть, какое место Вторая мировая занимает в русской истории и культуре. И говорит эта цифра скорее о всеобщей растерянности: как писать о Второй мировой войне для детей, сейчас в России совершенно непонятно.
Вероятно, поэтому самый важный проект этого года — это не детская книга, но книга о детях на войне, причем в жанре нон-фикшн. Издательство «Аргументы и факты» выпустило потрясающий том редких или нигде еще не публиковавшихся детских военных дневников — «Детскую книгу войны»: жизнь в блокаду, жизнь в гетто и — главное табу советских издателей — жизнь в оккупации и в рабстве в Германии.
Странно, что никто не догадался сделать так же, как поступил «КомпасГид» в прошлом году с темой сталинских лагерей — он книгу «организовал»: Ольга Громова нашла Стеллу Нудольскую, пережившую в детстве степные лагеря, и записала ее рассказ. «Документальная повесть “Сахарный ребенок”, одна из самых важных детских книг за последние несколько лет. Ольга Громова сделала практически невозможное: подобрала те самые, понятные ребенку, слова, чтобы рассказать ему о нашем общем — страшном и несправедливом — прошлом, сталинских репрессиях и невинных людях, которые тогда пострадали. В этой книге все — правда, и это поражает. Стелла Нудольская, или девочка Эля, героиня повести, прожила какую-то невероятную жизнь, которую просто обязательно надо было записать, чтобы о ней сегодня узнали дети и взрослые», — говорит Виталий Зюсько, директор «КомпасГида».
Вместе с тем военные мемуары и дневники создают такой эмоционально-мощный контекст, который очень трудно выдержать художественной литературе.
Вот три лучшие переводные книги о войне: «Дитя поля славы» Ремко Рейдинга (Издательство Мещерякова), относящееся больше к тому, что русские издатели называют «юношеской литературой», а западные — young adults, «Зима, когда я вырос» Петера ван Гестела и тетралогия Анники Тор про двух сестер-евреек, нашедших убежище в Швеции (обе изданы «Самокатом»). Эти книги рассказывают о взрослении, прежде всего. Война в них показана через отсутствие, как гигантская сосущая пустота. Герой великолепного документального «Поля славы» ее заполняет: сначала видит безымянные советские могилы в своем родном благополучном городе, потом разыскивает имена, потом биографии, а потом и родственников погибших — напряженнейшая и добровольная экспедиция в ад, на выходе из которого, уже среди живых, герой встречает любовь. В тетралогии Анники Тор сестры живут на шведском острове, ссорятся с подружками, обижаются на мальчиков и друг на друга, ходят в школу, находят первую работу, и только отсутствие родителей, оставшихся за морем, в охваченной войной Европе, зияет за этими подростковыми заботами — как черная дыра, из которой постоянно тянет могильным холодом. Действие «Зимы» происходит в Амстердаме после войны: там тоже больше о девочках и мальчиках, а еще об их городе, где почему-то внезапно нет очень многих и почему-то все они — евреи, а в их старых квартирах почему-то живут другие люди.
На фоне этих книг особенно понятно, что о русской войне и России так писать не получится — война здесь была слишком открытой, слишком всеобщей. Как — непонятно тоже. А тут еще советская литературная традиция нависает: то ли ее принимать во внимание, то ли спорить.
Ирина Балахонова, «Самокат»: «Странно, но объяснимо: это не сказка про розового зайца, работа с таким текстом требует знаний, точности, умения работать с архивами, позиция — профессионализма, одним словом. Что вообще редкость в приходящих самотеком текстах. Издательский процесс — это гонка за лучшим, ни один такой текст так и не был одобрен: всегда находилось что-то лучше, качественнее».
Именно издатели и книжные магазины по определению должны стоять на позициях здравого смысла и оберегать своего читателя от мракобесия и цензуры. Но они, как мы видим, сдают эти бастионы едва ли не первыми.
Естественно, что проще всего в этом случае аккуратно переиздать знаменитые советские военные повести, что, собственно, сделали, например, «Росмэн» и «Клевер» в нынешнем юбилейном году («Клевер» также отметился красочным шпионским нон-фикшеном в картинках «Бомба. Как было создано и украдено самое разрушительное оружие в истории»: вот что тоже стоит прочесть непременно).
Тем поразительнее одиночный успех «КомпасГида»: «Облачный полк» Эдуарда Веркина — лучшее, что вы сейчас можете найти для детей о Второй мировой по-русски и написанное современным писателем. До «Облачного полка» Веркин написал огромную стопку фэнтези для «ЭКСМО»: где поглаже, где неряшливее, где бодрее, где чуть более устало, но коммерчески всегда очень успешного. «Облачный полк» не случайно отошел «КомпасГиду»: художественные амбиции здесь были сразу очевидны — и полностью оправдались.
Ирина Вааг, «КомпасГид»: «Виталий (Зюсько, директор издательства. — Ред.) не смог заснуть, пока не дочитал “Облачный полк”. Был в полном восторге, утром позвонил Веркину и договорился, чтобы тот издал эту книгу в “КомпасГиде”».
«Облачный полк» не был темной лошадкой: рукопись выиграла популярный конкурс «Книгару». Конечно, если бы каждый год в России выходила дюжина детских книг о войне такого уровня, как «Облачный полк», можно было бы и попенять автору на сравнения вроде «как гусары в кирасах» (уж либо гусары, либо кирасы) или посетовать, что некоторые главы можно бы и сократить. Но пока это единственная такая книга, ею можно только восхищаться. Веркин пишет про мальчишек в партизанском отряде. Бредут по лесам и болотам, заходят иногда в дома, в конце попадают под обстрел. При этом только что живые люди становятся неживыми. В книге Веркина ничего не покрыто глазурью, она нигде не сбивается на игру в солдатики, тем более не срывается в пафос: война — это мертвецы и оторванные руки, и у Веркина если уж оторванная рука, то раздавленная, с темными ногтями. Но это и не гиньоль. Потому что Веркин нигде не теряет художественный фокус и не упускает из виду главный ужас войны: рука эта только что принадлежала живому человеку, твоему другу.
Сегодня «Облачный полк», «Маус», тетралогия Тор, «Дитя поля славы», «Сахарный ребенок» — это партизаны-одиночки на книжных полках.
Варвара Горностаева, Corpus:
«Именно издатели и книжные магазины по определению должны стоять на позициях здравого смысла и оберегать своего читателя от мракобесия и цензуры. Но они, как мы видим, сдают эти бастионы едва ли не первыми. Это совершенно недостойная и трусливая позиция. При этом я хочу обратить особое внимание на продукцию (книгами это назвать язык не поворачивается), которую они с готовностью и без всяких сомнений выставляют на свои полки, — полное собрание апологетики сталинизма, очевидно антисемитские книги и прочие сокровища отечественной мысли. Короче, всю продукцию издательств “Яуза-пресс” и “Алгоритм”. И никого не смущают десятки миллионов смертей и искалеченных судеб, в которых виновен Сталин и сталинизм. Невозможно привыкнуть к мысли, что в XXI веке у нас на глазах происходят все эти чудовищные подмены. Это азбучные истины, знакомые любому ребенку из нормальной семьи. Любому ребенку, которому в детстве читали сказки, как добро побеждает зло. Он умеет их различать. А взрослые люди совсем утратили не только эту способность, но и желание принимать участие в этой борьбе на стороне добра. Они добровольно переходят на сторону зла».
Пока это так. Но неудивительно, однако, если лет через десять, отстоявшись и отлежавшись, «Облачный полк» тихонько войдет в школьную программу.
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20245321Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым
22 ноября 20246908Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
14 октября 202413375Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 202419833Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202420554Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202423152Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202423903Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202429119Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202429202Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202429869