«Мы не стремимся защитить детей от жизни»

Слова «скандинавская детская литература» в России означают не просто книжки. Одни — в основном прогрессивные издатели — мечтательно закатывают глаза: для них это ролевая модель. Другие прячут голову в песок и вяло бормочут, что «у России особый путь». Для третьих — в основном чиновников от культуры — это кошмар наяву: смелость этих книг пугает. А покупатели голосуют рублем: скандинавские детские книги — едва ли не лучшая на российском рынке проза для детей. Для России сегодня Норвегия и Швеция — два главных поставщика современных детских текстов: то, чего не умеют или боятся русские писатели и иллюстраторы, за них делают скандинавские. А для всего остального мира детской литературы это главная экспериментальная площадка. Что стоит за «скандинавским книжным чудом»? Как работает главный завод по производству детских книг в Норвегии — издательство Cappelen Damm? И каким образом норвежская книжная индустрия балансирует между радостями господдержки и художественного эксперимента, принципиально несовместимыми в России? Юлия Яковлева поговорила обо всем с главой отдела детской литературы Cappelen Damm Хеге Эйкенес Раннен.

Самая читающая страна в мире

— Cappelen Damm — только одно из главных, — сразу уточняет Хеге. — Есть еще такие гиганты, как Gyldendal и Aschehoug. На последнем детском книжном фестивале я насчитала 17 издательств, больших и маленьких, и больше сотни писателей.

Юлия Яковлева: Раз мы коснулись цифр, я хочу, чтобы российские читатели хорошо понимали соотношение. Норвегия — страна с населением чуть больше одного Петербурга. Эту пропорцию нам необходимо вспоминать всякий раз, когда какие-либо цифры приводите вы. То есть мы с вами сейчас всю дорогу будем говорить об одном таком «Петербурге», и вот в нем пусть наши читатели вообразят 17 издательств.

Хеге Эйкенес Раннен: Да, думаю, это важно именно так себе представлять.

Яковлева: 17 издательств детских книг и больше 100 детских писателей. Честно говоря, я сама не могу себе это представить, когда воображаю в размерах Петербурга. Это оглушительная цифра.

Раннен: У нас читающая страна.

Яковлева: Что такое «читающая»? Сколько одно ваше издательство выпускает в год детских книг?

Раннен: Минуточку, посмотрим годовой план нашего отдела. Семьдесят пять новинок на весну и восемьдесят три на осень. То есть 158 новых текстов для детей в год. С переизданиями и классикой получается где-то 200—250. Это мало, должна вам сказать. Бывали годы, когда мы выпускали больше двухсот одних лишь новинок. Но мы сознательно пошли на уменьшение списка: так у нас больше ресурсов и времени на каждую нашу книгу.

Яковлева: Откуда в Норвегии столько читателей?

Раннен: Много читают взрослые. Читают ли они детективы или серьезные романы, дети часто видят взрослых с книгой в руке, и это становится нормой для них самих. Дети попросту подражают взрослым. В школе тоже фокус на чтении очень силен. В школе дети в обязательном порядке читают каждый день минимум двадцать минут. Поэтому и школьные библиотеки используются очень активно. Библиотеки вообще — наши большие друзья. Для меня самой библиотеки — очень дорогой и важный символ демократии: они гарантируют всеобщий доступ к хорошей литературе. Это и социологические, и статистические исследования показывают: если человек имеет легкий доступ к хорошей литературе, то он станет активным читателем.

Северный профиль

Яковлева: Мы, иностранцы, часто говорим «Скандинавия», «скандинавский», хотя Норвегия, Швеция и Дания — это три очень разные культуры. А «скандинавская детская литература» вообще существует? Или это мы, иностранцы, придумали?

Раннен: Есть совершенно точно то, что объединяет «скандинавскую детскую литературу». Это наше стремление к сильной, ясно выраженной картине современной жизни. Также это стремление к разнообразию — жанров, техник, тем. Мы исходим из того, что дети — компетентные читатели. Все, что мы должны, — просто дать им ключ. Мы не стремимся защитить детей от жизни во всей ее трудности и сложности, но мы хотим дать им возможность встретиться с нею на безопасной территории: в форме литературы. Развод или болезнь родителей, трудности в семье, смерть, собственная сексуальность — для детских книг у нас нет запретных тем. Отличительная норвежская особенность — наши bildebøker. Книги, где изображение играет ведущую роль. В нашей стране это по преимуществу книга художника, мы видим ее как произведение современного искусства и очень привечаем именно современных художников, не только иллюстраторов, специализирующихся на детских книгах. Здесь я лишь повторю: дети — компетентные читатели. Даже если они не умеют читать, они в состоянии понять историю, сюжет, персонажей. То есть повествование в картинках. Для многих детей наши bildebøker становятся еще и первой встречей с современным искусством. Здесь для нас опять-таки очень важно разнообразие жанров, техник и тем. Единственное условие должно соблюдаться всеми авторами: детская перспектива, а не перспектива взрослого, который играет… Еще одна чисто норвежская особенность: будет рукопись книгой или нет, у нас решает редактор. В Швеции, например, немного иначе. Там редактор вначале встречается с отделом маркетинга, и только после этого они решают, берут ли рукопись в работу. Наши редакторы, конечно, тоже не в вакууме существуют. Они отслеживают, что происходит на книжном рынке. Конечно, мы тоже хотим успеха. Но, я бы сказала, мы хотим для книги успеха в ее собственном жанре. Коммерческая ли это книга, которая зарабатывает деньги, или «книга художника», которая помогает раздвинуть перспективы восприятия, — успех ведь бывает разным и выглядит по-разному. Мы делаем ставку на разнообразие и широту охвата. Мы не верим, что есть книги, которые подходят всем детям. Нет таких книг. И мы не гоняемся за этим миражом. У нас другая цель: каждый ребенок должен найти книгу для себя.

Яковлева: Когда возник феномен скандинавской детской книги в ее нынешнем понимании?

Раннен: Я очень осторожна сейчас в дефиниции, но, по моим ощущениям, картина начала меняться после войны. Тогда вообще стало меняться многое. У нас очень маленький язык…

Яковлева: Простите, я еще раз напомню: мы представляем себе, что всех носителей языка можно вместить в один Петербург.

Раннен: Маленький язык — соответственно и маленький рынок. В этой ситуации господдержка была для норвежской детской книги настоящим спасением. Была и есть. Мы от нее зависимы.

Рука государства

Яковлева: В российском детском книгоиздании господдержка — острая тема. Одни издатели отчаянно призывают государство, утверждая, что, как только хлынут государственные деньги, хорошие книги полезут как из-под земли. Другие более реалистичны: они понимают, что вместе с государственными деньгами придет и государственная цензура. И это погубит даже то, что есть. К тому же российские чиновники в подавляющем большинстве, мягко говоря, к искусству невосприимчивы, их вкусы застряли в мещанском слое советской культуры.

Раннен: Нет, этого мы никогда не боялись и не боимся. У нас демократическое общество, и государственная поддержка книгоиздания — большое демократическое достижение. Государство просто выделяет горшочек с деньгами. А уж кому распределятся эти деньги, решает Культурный совет. Его регулярно переизбирают, и он состоит из компетентных специалистов в своей сфере, а не из чиновников. Литературное качество — единственное, что они принимают во внимание.

Яковлева: На что идут государственные деньги?

Раннен: На эти деньги покупаются книги в библиотеки. Государство не решает, что издавать. Как не решает этого и Культурный совет. Это решают сами издательства. Каждый год государство выступает гарантом и поручителем того, что столько-то новых книг будет куплено и распределено в библиотеки страны. Культурный совет отбирает эти книги из новинок сезона. Таким образом, у издательств сразу часть тиража выкуплена в библиотеки. А остальное идет в магазины.

Рука маммоны

Яковлева: Коммерческий пресс вы ощущаете?

Раннен: Пресс коммерческого успеха — да, безусловно. Это не то что пресс, я бы сказала — коммерциализация рынка детских книг в других странах зашла намного дальше, чем у нас в Норвегии. Мы чувствуем культурную ответственность за то, что мы выпускаем. Да, какая-то часть наших книг — это коммерческие жанры. Но рядом с ними есть и довольно большая зона, где мы рискуем, где мы дерзаем, где мы готовы к тому, что нас не сразу поймут. Но дерзать необходимо. Иначе что же тогда? Тогда лучше холодильниками заниматься, а не книгами. Рискованной может быть тема. Рискованным может быть стиль или метод. Особенно в жанре bildebøker. Мы часто решаемся на проекты, в мгновенном приятии и понимании которых читателями мы, скажем так, не уверены. Но мы идем на это, когда видим, что книга необходима и что мы в ее художественном уровне уверены. Поэтому — нет, суперрисков нет. Мы верим в то, что мы делаем, в качество того, что предлагаем. А потом, есть еще такая вещь, как «детский телеграф». Вдруг срабатывает какой-то непостижимый для издателей икс-фактор, и — раз! — все дети бросаются читать какую-то книгу.

Яковлева: Вы как-то это стимулируете?

Раннен: У издательства есть очень полезная вещь: книжный клуб. Он — часть нашей системы. Он был задуман изначально для тех людей, у которых нет поблизости большого книжного магазина или библиотеки.

Яковлева: Чем он в таком случае отличается от интернет-магазина?

Раннен: Более адресной и более вовлекающей работой с читателями. Наш книжный клуб выпускает свой журнал. Помогает читателям ориентироваться в новинках, а нам — следить за тем, что они любят. Плюс действует система скидок. Плюс клуб рассылает книги. Помимо клуба очень много для нас значат библиотеки, книжные фестивали, встречи писателей с читателями; наши писатели отправляются с визитом в школы по всей стране. Мы работаем постоянно и очень активно.

Яковлева: Что такое для вас бестселлер в конкретных цифрах?

Раннен: Самый обычный тираж — две тысячи. 5—8 тысяч — если подключается книжный клуб. С 10 тысяч стартуют бестселлеры. И есть, наконец, то, что мы называем «пушками»: ба-бах! — и сотни тысяч копий.

Трудности маленькой нации

Яковлева: У большой-большой России и маленькой Норвегии есть тем не менее общая особенность. Мы — что называется, «национальные литературы». То есть острова в англоязычном океане. Что вы делаете, чтобы вас не размыло и не растворило совсем?

Раннен: Свою культурную ответственность мы ощущаем очень сильно, как я уже сказала. Эта ответственность заключается в том, что мы поддерживаем норвежскую детскую литературу — написанную на норвежском языке. Это наш приоритет.

Яковлева: Как вы работаете с рукописями? Потому что, думаю, российским издателям именно здесь, а не в государственном горшочке с деньгами, следует искать секрет вашего успеха.

Раннен: В нашем отделе 24 человека, и я считаю всех — включая маркетинг и распространение. Редакторов — семь. Это те, кто непосредственно работает с новыми текстами. У нас есть пул, так сказать, устоявшихся писателей. Самотеком приходит еще порядка пятисот рукописей в год. Каждый 14-й день мы устраиваем редакционную встречу и на этой встрече решаем, что берем, а что не берем. Редактор должен быть совершенно, железно уверен в своем выборе. Промежуточное состояние или мнение здесь невозможно. Мы не образовательный центр для взрослых, и если рукопись блещет в основном радостью ее написания, то — нет, автор ее получает официальное письмо с отказом. Отвечаем мы в этом смысле абсолютно всем. После вот этой первой редакционной встречи и дебютанты, и писатели с именем для нас уравниваются: рукопись идет в работу, которая обычно занимает год или два. В зависимости от жанра. Плотная работа над текстом начинается здесь. И перед редактором и писателем стоит только одна цель — сделать книгу такой хорошей, как только можно. Каждый год 1 сентября и 1 марта мы закрываем список новинок: это значит — книги готовы и мы отныне занимаемся только их продвижением и продажей.

Яковлева: Как вы выстраиваете отношения с внешним — преимущественно англоязычным — миром?

Раннен: Огромная арена для нас, конечно, ярмарки, на которых все зависит от твоих связей и контактов. Там происходят молниеносные встречи, минут тридцать на каждую. С огромной скоростью и предельным фокусом вы должны рассказать друг другу, что у вас есть. Только начинаешь слушать, соображаешь: не то — «дальше», «дальше», «дальше». Зацепило. Просишь рукопись. Очень часто оказывается, что продавец гораздо талантливее автора, но что ж, ярмарка есть ярмарка. Очень много значит работа скаутов: у нас один в Нью-Йорке, один в Лондоне. Они знают нас и наш вкус и для нас просеивают рынок.

Яковлева: Где сейчас делается мировое имя в детской литературе?

Раннен: Мы о коммерческом успехе говорим? Тогда в Америке. Покорил Нью-Йорк — считай, покорил мир. Америка — это гигантский рынок, там есть место для больших имен. Реже имя делает Великобритания. В еще меньшей степени — Германия и Австралия. Это вот четыре главных рынка. Но и американский успех не сравнится с тем, что дает экранизация. Если по книге сняли фильм, да еще в Америке, это для детского писателя настоящая катапульта.

Понравился материал? Помоги сайту!