Ноноудар по капитализму

Ровно 60 лет назад в Венеции случился большой скандал. На музыкальной биеннале 1961 года показывали мировую премьеру «Нетерпимости» («Intolleranza») Луиджи Ноно (1924–1990). Обстановка начала накаляться еще до представления, когда правые узнали о либретто полуоперы-полуспектакля. Среди использованных текстов — стихотворения Маяковского и Поля Элюара, эссеистика Сартра, фрагменты книги Юлиуса Фучика «Репортаж с петлей на шее» и даже цитаты из допросов, которые французские полицейские устраивали участникам демонстраций в защиту прав алжирцев на самоопределение.

Во время спектакля в театре Ла Фениче разлетались протестные листовки и раздавалось столько шума, что представление пришлось отложить. После этого вопроса о месте в истории уже не возникало: Ноно, вместе с Булезом и Штокхаузеном олицетворяющий Дармштадскую школу новой музыки, стал классиком современности. Его полюбил не только много его игравший Клаудио Аббадо (он первым, в частности, исполнил концертную сюиту из «Нетерпимости»), но и публика. Сегодня Ноно все же больше исполняют в Германии, чем на родине, а Зальцбургский фестиваль — вероятно, единственный, кто в итоге показал все его музыкально-театральные сочинения. На это фестивалю потребовались долгие годы, но это глубокое чувство — не зря в библиотеке местного университета хранится часть архива композитора.

В зальцбургской Скальной школе для верховой езды сейчас идет «Intolleranza-1960», а есть еще «Intolleranza-1970»: для этой версии композитор дописал электронную музыку. Дирижер Инго Метцмахер обошелся без нее, зато рассадка Венского филармонического оркестра далека от привычной. Расширенный состав ударных расставлен по всему залу: слева — в оставшиеся неприкрытыми скальные арки, справа — в большую ложу. Так Метцмахер поступил и при исполнении другой оперы Ноно — «Под жарким солнцем любви» в постановке Кэти Митчелл, показанной в этом же пространстве в 2009-м. Среди ударных в «Нетерпимости» — 12 военных барабанов, по четыре тамтама, тамбурина и триангля, три колокола и маримба.

© Maarten Vanden Abeele / Salzburger Festspiele

Существующие записи «Нетерпимости» длятся чуть менее часа, спектакль фламандского режиссера и хореографа Яна Лауэрса идет 80 минут. Новая длительность вызвана включением немузыкальных фрагментов — в спектакле задействована танцевальная труппа, а само действие дополнено новым содержанием.

С самого начала справа на авансцене на белой круглой подставке стоит человек в белом костюме и черных очках. Слепого поэта, незаконно прибывшего в Европу на лодке, изображает Виктор Афунг Лауэрс, сын режиссера. Его долго бьет мелкая дрожь, он извивается всем телом, прежде чем начать читать свое стихотворение, а затем покидает помост под улюлюканье и смех толпы. Сцена смеха — одна из ключевых в спектакле, хотя, возможно, и не самая убедительная. Впрочем, лучше уж она, чем бесконечный бег по кругу, в который в какой-то момент постановщик отправляет и статистов, и хористов. Порой кажется, что это работает против текста, тем более такого сложного, посвященного беженцам и природным катастрофам, унизительному заключению и полицейскому произволу — удивительно, как мало изменилась новостная повестка за эти десятилетия!

Сцены насилия и истязаний занимают основное место в режиссерском решении — не слишком ли иллюстративно по отношению к либретто-сценарию? Сюжет строится вокруг судьбы эмигранта (очень сложная партия американского тенора с ланкийскими корнями Шина Паникара) и его жены (запоминающаяся Сара Мария Сан). Но едва ли не главную роль играет хор Венской оперы — как в античной трагедии, он и комментатор, и участник.

© Maarten Vanden Abeele / Salzburger Festspiele

Лауэрс не в первый раз задействовал танцевальную труппу Bodhi Project & SEAD (расшифровывается как Зальцбургская экспериментальная академия танца), «Коронацию Поппеи» на фестивале он ставил с Уильямом Кристи тоже с ее участием. В «Нетерпимости» заняты многие участники прежних постановок режиссера, от художника по свету Кена Хиоко до художника по костюмам Лота Лемма. Сам Лауэрс выступает в роли человека-оркестра — он еще и сценограф, а также автор видео. Проекции видео на всю ширину и высоту скалы впечатляют: с помощью них толпа на сцене (в спектакле заняты 170 человек) множится до бесконечности. «Нетерпимость» оказывается не просто памятником культуры: это живой текст, способный очаровывать и сопротивляться.

Идея либретто «Нетерпимости» принадлежала Анджело Марии Рипеллино, литературоведу-слависту, знавшему Пастернака и напечатавшему после посещения съезда советских писателей статью «Мыши режима» — автору сразу закрыли въезд в Советский Союз. Но подготовкой текстов Ноно занимался сам. Вообще в его очаровании победившим кое-где социализмом было немало наивного, что даже вызвало публичные обвинения со стороны эмигрировавшего из СССР композитора Андрея Волконского.

Ноно был увлечен идеями Антонио Грамши об общественном значении музыки. Композитор не отделял сочинительскую деятельность от общественной — членом Итальянской компартии он стал в 1952-м, а в 1970-е вошел в состав ее ЦК. Важно уточнить, что это был совсем другой ЦК, нежели тот, к которому привыкли жители СССР, — капитализм придавал коммунистам человеческое лицо.

© Maarten Vanden Abeele / Salzburger Festspiele

Так что в решении интенданта фестиваля Маркуса Хинтерхойзера проецировать сегодня фрагменты либретто на стены дома на главной фестивальной улице прямо посреди Зальцбурга нет ничего радикально-революционного, словами о правах рабочих и свободе уже никого не напугать. Разве что важные буржуазные газеты ворчат по поводу диссонанса между левым содержанием «Нетерпимости» и капиталистическим составом спонсоров фестиваля. Критиков есть чем успокоить: оперу Ноно поставили при поддержке Общества друзей фестиваля в близлежащем баварском Бад-Райхенхалле с населением в 17 470 человек. Наверняка, конечно, капиталисты, но хоть не крупные.

Понравился материал? Помоги сайту!