Братья по музыке

«Думаю, что вы приехали с добрыми намерениями», — сказал мне пограничник в одесском аэропорту, любезно возвращая паспорт. Не всем приехавшим на фестиваль Odessa Classics из Москвы так же повезло, некоторых ожидала на границе куда более напряженная беседа, но эта дежурная фраза лично для меня стала камертоном всей поездки — действительно, а с какими намерениями я ехал на фестиваль классической музыки в страну, где идет война?

Понять это было важно, но сначала я, как побывавший в Одессе впервые (транзитные поездки не в счет), не мог не влюбиться здесь буквально во все мелочи.

Вообще, как показалось, в Одессе абсолютно нечего бояться — город, как и все предыдущие двести лет, цветет и пахнет в прямом и переносном смысле, особенно летом, когда девушки надевают все такое легкое, а открытые кафе заполняют центральные улицы. Он настолько переполнен людьми, которые просто радуются жизни, искренне и естественно, что ты невольно поддаешься этому настроению, оно проникает в тебя, как какой-то тайный микроэлемент, и не оставляет до самой последней секунды.

Основные концерты программы Odessa Classics проходили в старинном здании филармонии, творении главного городского зодчего ХIХ века Александра Бернардацци. Но изначально оно предназначалось одесской бирже и лишь потом было передано местным купечеством для нужд высокого искусства. Лепные потолки, витражи, изысканные орнаменты — все тут красиво, старомодно-возвышенно, но, увы, биржа на то и биржа, чтобы строиться с расчетом на звукопоглощение (не всем обязательно знать стоимость сделки). Долгие годы одесситы это терпели, и лишь с появлением американского дирижера Хобарта Эрла, который возглавил местный филармонический оркестр несколько лет назад, вдруг что-то изменилось. Современные акустики и на это чудо архитектуры нашли управу: звук потек, полетел, заполнил огромное, почти храмовое пространство, и это, вероятно, стало началом грядущих перемен.

Открывая фестиваль, губернатор Саакашвили, скромно потупившись, произнес: «Одесса никогда не может стать провинциальным городом». Это правда реальная болевая точка одесситов, они на самом деле страдают (может быть, чрезмерно) от ощущения этой нарастающей провинциальности: инвестиций в город мало, исторические здания разрушаются, кто-то очень умный официально объявил Одессу «пятым городом» Украины. Но ведь менталитет города не измеряется только цифрами, позолотой бутиков, успешной (или искусственно надутой) экономикой, наличием небоскребов и банков.

Фестиваль Odessa Classics имел подзаголовок «Алексей Ботвинов и его друзья». Он прошел при аншлагах и невероятном энтузиазме одесской публики, четко обозначив европейский взгляд на создание музыкального события. Пианист Алексей Ботвинов родился в Одессе, учился в Одесской консерватории, стажировался в Москве, выступает по всему миру. Его визитной карточкой являются сочинения Рахманинова и Гольдберг-вариации Баха. Причем последние в его исполнении стали основой и для одноименного спектакля с Цюрихским балетом, и для программы «Гольдберг-вариации. Перезагрузка» со знаменитым турецким перкуссионистом Бурханом Очалом (это программа доехала и до Светлановского зала Московского дома музыки). Среди других музыкальных экспериментов Ботвинова — спектакль по «Письмовнику» Михаила Шишкина с музыкой Скрябина и Рахманинова (его увидели зрители в Одессе и в Цюрихе).

А последнюю перезагрузку Баха Ботвинов осуществил с эстонцем Андрисом Мустоненом и его Арт-джаз-квартетом. Мустонен известен, прежде всего, как создатель легендарного коллектива Hortus Musicus, исполняющего музыку Средневековья, Ренессанса и барокко, но в последние годы он упорно превращает Баха в джазового композитора, играя на скрипке в ансамбле с контрабасом, ударными и электрогитарой.

В рамках одесского фестиваля Ботвинов и Арт-джаз-квартет сыграли огромную «Гольдберг-сюиту», намеренно разрывая привычные и родные баховские интонации, превращая их в расшатанную, внешне небрежную и внутренне очень мощную звуковую структуру. В ней Бах словно бы растворяется в новом языке человеческой цивилизации, проходя сквозь электронный мир, холодную виртуальность и становясь пророком уже нашего века. Мне поначалу было не очень понятно, как сосредоточенность и намеренный, глубокий аутизм фортепьянного прочтения Ботвинова вольется в этот новый звук Мустонена, но каждая часть убеждала в том, что это возможно и даже необходимо.

«Гольдберг-сюита» завершала фестиваль, а в другом концерте Hortus Musicus исполнил старинную музыку — от Генри Перселла до почти забытых ныне французских, немецких, испанских, английских авторов. Я не в первый раз слушаю эту программу, но в Одессе она воспринималась совсем по-новому. Все эти песни, оды, гимны, кантаты звучали когда-то на фоне столетних и тридцатилетних войн, чудовищных жестокостей, холеры и чумы, пожаров, дотла сжигавших целые города. Тогдашний Евросоюз отнюдь не отличался толерантностью и гуманизмом, но, может быть, именно общеевропейский подход к искусству (а не только торговля) создавал тогда и новые правила жизни, и новые, более прочные, взаимоотношения разных государств.

Ключевым событием фестиваля стала программа «Искусство войны», целиком украинская. Одессит Алексей Ботвинов играл вместе с киевским ансамблем АРТЕХАТТА под управлением Мирославы Которович, а режиссер Владислав Троицкий предложил целый ряд визуальных, литературных и пластических образов, который должен был обнаружить в музыке тревожные и понятные каждому сейчас смыслы. Театр теней, вознесенный куда-то под потолок оркестр, играющая с далекого балкона скрипачка, напряженный и острый язык тела, беззащитно-голых рук и ног на фоне многуровневых железных конструкций. На огромном экране помимо солнца и воды мелькали армии Китая и КНДР, Гитлер, Сталин и Мао, картины Второй мировой, тексты Сунь-цзы V века до нашей эры («будь умным, но кажись глупым, будь сильным, но кажись слабым, будь собранным, но кажись расслабленным»), древние китайские мантры военачальнику и командиру войска. Все это необычайно сильно царапало сознание тех, кто находится внутри сегодняшней украинской ситуации, когда победа и поражение одинаковы невозможны.

Весь немаленький антракт балетные солисты просидели под роялем, вжавшись в него, вцепившись в него руками, будто прячась от бомбежки, пока публика вальяжно рассаживалась и болтала… Сильный образ. Но в целом — а помогло ли все это «раскрыть» музыку: «Тирольский концерт» Филипа Гласса для фортепьяно с оркестром, «Fratres» и «Spiegel im Spiegel» Арво Пярта, «Сюиту в старинном стиле» Шнитке, «Пассакалию» Генделя, фортепьянные концерты Баха? «Объяснять» музыку, «сталкивать» ее со словами, жестами и картинками — не противоречит ли это самой ее природе?

Однако, приехав из Одессы в Москву, я тут же попал на заключительный концерт цикла «Война и мир» («Истории с оркестром. Дирижирует и рассказывает Владимир Юровский»), где точно так же смыслы истории, рассекающие музыкальную ткань, становятся вновь актуальны и востребованы публикой. Программа Троицкого и Ботвинова оказалась, таким образом, не просто «в тренде», а на самом острие — абсурд и парадокс человеческой цивилизации, заставляющие людей снова и снова ввергаться в бессмысленную бойню и калечить друг друга морально и физически, усилили эту музыку невероятно.

Вообще там, в Одессе, все было по делу: и дуэт Ботвинова с известным бельгийским скрипачом Майклом Гуттманом, который не только очень свежо сыграл Скерцо Брамса, Сонату Франка, прокофьевскую Вторую сонату и «Fratres» Арво Пярта, но и много говорил на концерте о своей ментальной связи с Одессой, которую он считает благодаря своим учителям Меккой скрипичного искусства. Или же первый, открывающий фестиваль, концерт знаменитого грузинского баса Пааты Бурчуладзе — конечно, он планировался задолго до того, как губернатором Одессы стал экс-президент Грузии, но получилось, прямо скажем, символично.

Особенно мощной и яркой оказалась та часть концерта, где Бурчуладзе исполнил несколько сцен из «Бориса Годунова». Удивительно, как Мусоргский смог настолько расширить смысловые рамки трагедии Пушкина, что эта опера до сих пор — единственное верное и правильное послание о России для всех народов и всех культур!

Вообще когда на сцену выходили эти люди, музыкально и человечески очень сильные, — грузин Бурчуладзе, десять эстонцев из Hortus Musicus, причем абсолютно все они говорили по-русски, — то возникало легкое дежавю: это был еще и фестиваль дружбы народов, дружбы какой-то очень подлинной, правильной, не имперской, полной ностальгии и понимания. Правда, это был фестиваль вообще без российских музыкантов. Я надеюсь — пока.

«В Одессе мир и праздник» — так сформулировал идею фестиваля его организатор с эстонской стороны Мейлис Кубитс. Конечно, сейчас там не только мир и не только праздник. Но в Одессе не раз случались страшные трагедии — в 1905-м и в 1919-м, в годы Второй мировой войны, так уж устроена ее судьба. Однако город всегда оживал, регенерировался и снова становился притягательным и живым. Легко проводить фестивали на богатых курортах с уже развитой инфраструктурой и подготовленной публикой. Но иногда сам правильно организованный фестиваль может стать той нотой, с которой начнется новая музыка и новая жизнь города.

Понравился материал? Помоги сайту!