«Мы не живем в башне из слоновой кости имени Tangerine Dream»

Наследники знаменитого бренда немецкой электроники — о передвижном музее имени Эдгара Фрёзе, расширении аудитории и моде на звук 70-х

текст: Ник Завриев
Detailed_pictureXXII Международный фестиваль SKIF. Торстен Квешнинг, участник группы Tangerine Dream, на новой сцене Александринского театра, 2018© Кирилл Беляев / Коммерсантъ

Пионеры космоэлектроники — немецкий коллектив Tangerine Dream, об истории которого мы недавно писали, — дали первый концерт в России. Во время их визита в Петербург нам удалось встретиться с нынешним лидером группы Торстеном Квешнингом и Бьянкой Фрёзе-Аквайе, вдовой Эдгара Фрёзе и менеджером Tangerine Dream, и поговорить о философии группы, моде на звук семидесятых и о том, что помогает держаться на плаву полвека.

— Как было принято решение о том, что группа продолжит работать после кончины Эдгара Фрёзе? Он оставил какое-то завещание на этот счет?

Бьянка Фрёзе-Аквайе: В 2015-м, перед смертью, у Эдгара было четкое представление о том, какой должна быть следующая фаза в развитии Tangerine Dream. В последнее время он очень интересовался квантовой физикой и философией, поэтому назвал эту фазу Quantum Years (Эдгар Фрёзе делил творчество группы на фазы, или периоды; Quantum Years — восьмая фаза по счету. — Ред.). Он поставил себе задачу перенести это новое знание в музыку, и результатом стал наш новейший альбом «Quantum Gate» — его начал Эдгар, а доработали Торстен, Ульрих и Хосико. Для меня он стал прекрасным примером совместной работы, симбиоза музыкантов, а заодно и чудесным экземпляром того, что мы называем электронной музыкой.

Мы просто выполнили желание Эдгара воплотить в жизнь эту концепцию (которая началась еще в 2014-м с концертов в Австралии), и для меня как для менеджера группы и владелицы бренда Tangerine Dream решение продолжать дело Эдгара было естественным. Музыканты, в свою очередь, сразу согласились двигаться дальше, и теперь мы можем доносить музыку Tangerine Dream не только до тех поклонников, которые с нами давно, но и до нового поколения.

— Состав группы много раз менялся. Как Эдгар Фрёзе подбирал музыкантов, был ли у него какой-то критерий выбора? Была ли группа под его руководством «содружеством равных» или это все же был оркестр, ведомый одним композитором?

Торстен Квешнинг: Мне кажется, здесь играли роль очень разные аспекты. У каждого участника есть собственная роль в истории Tangerine Dream. Например, Петер Бауманн принес в группу мелодичность, а Йоханнес Шмёллинг — классический органист, у него очень кодифицированный образ мышления в том, что касается сочинения музыки. Пол Хаслингер, напротив, был весьма разносторонним, поскольку до участия в Tangerine Dream он занимался очень разной музыкой. Среди всех клавишников TD он лучше всего понимал фанк. Мне сейчас приходится играть на концертах некоторые его партии, и левая рука — чистый фанк, я так играть не могу (смеется). Стив Шройдер был идеальным человеком своего времени — 1972 года. В общем, у Эдгара на все были резоны и стратегии, а способность выбирать нужных людей в нужное время была, наверное, одним из ключевых его качеств.

Бьянка: У него была не только стратегия, но и интуиция. Ну и фактор симпатии тут тоже играл роль. Музыканты всегда очень тесно работали вместе.

Не всем удается поддерживать крейсерскую скорость.

— Расскажите о том, как в группе появился Ульрих Шнаус. Его вклад в нынешнее звучание Tangerine Dream кажется очень важным, к тому же он, кажется, единственный, кто на момент вхождения в состав TD может считаться состоявшейся звездой.

Бьянка: Ульрих был знаком с нами много лет и был давним поклонником музыки Эдгара. Это ведь именно Эдгар посоветовал ему переехать в Лондон и начать карьеру в Великобритании, что Ульрих в конце концов и сделал, и это было правильным решением. Tangerine Dream ведь тоже взлетели именно в Англии. Первые альбомы регулярно играл в своих программах Джон Пил, благодаря ему Tangerine Dream стали известны не только широкой публике, но и Ричарду Брэнсону, который тут же подписал группу на лейбл Virgin, основанный им незадолго до этого. Партии Ульриха отлично вписываются во вселенную Tangerine Dream и добавляют музыке новых оттенков. К тому же Ульрих и Торстен отлично дополняют друг друга. А Торстен был правой рукой Эдгара 12 лет и знает о музыке Tangerine Dream все.

— В апреле у вас был совместный концерт с Ричардом Барбиери, клавишником Japan и Porcupine Tree. Это была разовая история или вы собираетесь дальше работать вместе, что-то записывать?

Торстен: Ну, как минимум мы записали тот концерт! Поэтому планы совместной записи уже выполнены. Мы — большие поклонники Porcupine Tree (и Эдгар тоже очень их любил) и сольных записей Барбиери, а также того, что он делал вместе со Стивом Хогартом из Marillion. К тому же мы издаемся на одном лейбле Kscope, и он тоже живет в Лондоне. В апреле был концерт Tangerine Dream в Union Chapel, билеты на который быстро распродались, и нам назначили второй концерт на следующий день. И, чтобы не играть два дня подряд одно и то же, мы решили пригласить Ричарда. Сначала была идея просто пригласить его выступить перед нами, но потом мы решили позвать его присоединиться к нам на импровизационной части концерта, и, надо сказать, это сработало очень здорово!

Две иконы электронной музыки обнялись, как отец и сын.

— Вы поддерживаете связь с музыкантами, входившими в состав группы в разные годы? Играют ли они сейчас какую-то роль в жизни группы?

Бьянка: Да, конечно, мы общаемся с некоторыми бывшими участниками, но не могу сказать, что кто-то из них как-то участвует в текущей жизни TD. Музыка Tangerine Dream очень менялась за это время, не всем удается поддерживать эту крейсерскую скорость. Нам приятно вспоминать старые добрые дни, но все же наша цель — двигаться вперед.

— В одном из интервью Жан-Мишель Жарр очень тепло отзывался о работе с Эдгаром Фрёзе и вспоминал знакомство с ним как один из ярчайших моментов. Какие у вас остались воспоминания об их встрече?

Бьянка: О да, это был очень теплый момент. Жарр приезжал к нам в венскую студию ранней осенью 2014-го. Они с Эдгаром, две иконы электронной музыки, обнялись, как отец и сын! Они встретились так, как будто были знакомы уже сто лет, сразу стало понятно, что они абсолютно на одной волне. Я была так рада видеть это! Потом мы отлично поговорили о музыке, о философии и искусстве, и вообще день вышел очень плодотворным — тогда они записали трек «Gravity» для альбома Жарра «Electronica Part One». Мы и сейчас общаемся с Жан-Мишелем, например, он давал интервью для документального фильма Маргарет Кройцер «Tangerine Dream. Revolution of Sound», премьера которого прошла в прошлом году на Берлинале.

— Что вы думаете о новом поколении последователей Tangerine Dream вроде Стива Мура или музыкантов группы S U R V I V E, которые сделали саундтрек для сериала «Stranger Things», о сцене, сформировавшейся вокруг звука берлинской электроники семидесятых уже сейчас, в 2010-е? Как вы объясняете тот факт, что звук сорокалетней давности вдруг стал новым музыкальным трендом?

Бьянка: Мне кажется, это очень здорово, что молодежь не просто интересуется классической электроникой, но и развивает ее. Сейчас из этого звучания выросло что-то новое. Эта музыка отлично вписывается в наше время, в сегодняшний «цайтгайст». Мы не живем в башне из слоновой кости имени Tangerine Dream, мы охотно принимаем все современное! При этом мне хочется устроить что-то вроде передвижного музея Эдгара Фрёзе, чтобы молодежь понимала, где корни электронной музыки, которую они слышат сейчас.

Торстен: Мне вообще кажется, что вся современная музыка, включая то, что попадает в чарты, находится под влиянием семидесятых — времени, когда, собственно, и возникла идея, что электронная музыка может быть доступной. И Бритни Спирс, и Леди Гага — это ведь электронная музыка. А раз уж ты пишешь электронную музыку, ты должен знать корни. Так же как если вы играете инди-рок, то уж должны знать Velvet Underground — уроки нужно учить.

Мне хочется устроить что-то вроде передвижного музея Эдгара Фрёзе.

Tangerine Dream дают в этом году несколько концертов на больших фестивалях. Чего вы ждете от выступлений перед новой, более молодой, аудиторией?

Торстен: Расширение аудитории — это всегда хорошо. Мы к тому же играем в тех местах, которые обычно не входили в наш традиционный график. Но, мне кажется, максимального охвата мы достигли с саундтреком к компьютерной игре GTA V. Я не хочу звучать претенциозно, но есть статистика: аудитория этой игры — 72 миллиона человек! И эти люди куда моложе, чем наша обычная публика.

Бьянка (смеется): Да, мы будем счастливы, если эти цифры как-то отразятся на наших нынешних концертах!

Tangerine Dream — «Flying Music» (из саундтрека Grand Theft Auto V)

— Есть ли в биографии группы какой-то трек, альбом или концерт, который вы считаете высшей точкой карьеры группы?

Бьянка: Для меня это трилогия пластинок по мотивам Данте — «Inferno», «Purgatorio», «Paradiso». Эдгар очень долго подступался к этой работе и вообще давно задумывал записать произведение с оркестром. Когда мы впервые услышали, как оркестр играет его музыку, у нас пошли мурашки по коже, а на глазах выступили слезы. Я не преувеличиваю! Видеть, как композиция оживает, — это была настоящая магия. Эта запись была очень важна для Эдгара, хотя поклонники приняли ее неоднозначно, это не были те Tangerine Dream, к которым они привыкли. Мне в этой работе еще очень нравится участие вокалистов — как оперных, так и поп-певцов. Это было удачное сочетание.

Торстен: Я могу говорить только о последних пятнадцати годах (хотя не сомневаюсь, что играть электронную музыку, совсем еще свежую, где-нибудь во французском соборе было потрясающе). Для меня очень многое зависит от площадки. Скажем, играть в Альберт-холле или в новой филармонии в Гамбурге было здорово. Некоторые фестивали тоже были отличными, например, Izu в Японии. Очень трудно выбирать.

— А есть ли какие-то пластинки, которые вы считаете недооцененными? Те, что затерялись в длинной дискографии и не получили должного внимания?

Бьянка: Безусловно, но во многом это зависит от того, как они продвигались. Те пластинки, что издавались на мейджор-лейблах, очевидно, получили больше внимания, чем те, что мы издавали сами. Так что я советую всем внимательно пройтись по нашему каталогу, вы найдете там массу интересного! Здесь я объективна, поскольку не я сочиняла эту музыку.

Торстен: В Spotify есть отличный плейлист, в котором есть все наши фазы. Начинать можно прямо с него.

Даже «смена космического адреса», как он говорил, не может помешать ему работать.

— Есть ли у вас в планах какие-то архивные релизы? Ваши чуланы, должно быть, полны неизданных записей!

Бьянка: Да, архив полон, но, к сожалению, сейчас не так просто издавать музыку из семидесятых или восьмидесятых, потому что в ее записи участвовали другие музыканты и мы должны обговорить с ними все правовые вопросы. Иногда это длительный процесс. Но мы очень хотим сделать это, и нас ждет большая работа.

— Карьера группы кажется похожей на американские горки с очень высокими взлетами и глубокими падениями. Например, девяностые явно были трудным временем для группы. Не было ли у Эдгара в такие моменты соблазна распустить Tangerine Dream? Что заставляло его продолжать столько лет заниматься музыкой?

Бьянка: Нет, несмотря на все трудности, с которыми в разное время сталкивалась группа, речи о роспуске никогда не шло. Группа — это, в первую очередь, Эдгар, а для Эдгара музыка была эликсиром жизни, он просто не мог без этого. Он был музыкантом до мозга костей, желание сочинять вело его, как Баха или Бетховена. У него всегда были миссия и стратегия. Даже «смена космического адреса», как он говорил, не может помешать ему работать. Мы все служим музыке.

Торстен: Эдгар постоянно занимался музыкой. Мне даже в рождественскую ночь могло прийти сообщение, что Эдгар только что добавил какие-то файлы в Dropbox и ждет ответа!


Понравился материал? Помоги сайту!

Ссылки по теме
Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20247805
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202414461
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202418919
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202424135
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202425714