14 декабря 2018Современная музыка
206

Масаёси Фудзита: «Мне интересен красивый звук»

Японский вибрафонист-экспериментатор о жизни в Берлине, новом альбоме «Book of Life» и творческих опытах

текст: Валерия Рясина
Detailed_picture© Patricia Haas

В пятницу, 14 декабря, и субботу, 15 декабря, японский композитор и вибрафонист Масаёси Фудзита презентует в Петербурге и Москве свой новый альбом «Book of Life», который одновременно является заключительным в трилогии. Эти неоклассические релизы, вышедшие на лейбле Erased Tapes Records, исследуют возможности звучания вибрафона — относительно молодого инструмента, созданного в 1910-х годах и первоначально использовавшегося как аккомпанирующий инструмент в джазе. В руках Масаёси вибрафон становится источником причудливых, но благозвучных созвучий: для этого он использует фольгу, которой покрывает инструмент, полотенце для рук, нити с бисером или мячи.

Перед выступлением Валерия Рясина пообщалась с композитором о его творческом подходе, первых музыкальных опытах и жизни в Берлине.

— Как у вас появилась идея начать играть на вибрафоне и использовать его в качестве основного и солирующего инструмента?

— Вибрафон был знаком мне с детства, правда, в записи: мой отец — фанат джаза, он ставил записи дома. Однако играть я начал уже во взрослом возрасте. Мне хотелось сочинять, а я играл на барабанах, и делать это на них было едва ли возможно. Тогда я решил найти вибрафониста, чтобы играть вместе, однако это долгое время не удавалось, пока однажды я не увидел инструмент у знакомого. Он принадлежал джазовому композитору, у которого я стал брать уроки. На тот момент я готов был отказаться от барабанов, осознав, что был не таким уж талантливым барабанщиком. В общем, все обстоятельства сошлись — я решил сменить инструмент. Кажется, это было 15 или 18 лет назад.

— А если вы искали вибрафониста для группы, почему вы не начали играть вместе с учителем?

— Нет-нет-нет. Он был гораздо старше, и это был джазовый музыкант, а мне хотелось играть не джаз. Если честно, я даже не думал об этом, у нас разная музыка.

— Сколько вам было лет?

— Мне было 23, а сейчас мне 40.

— Вы помните свое первое завершенное произведение на вибрафоне? Сколько времени понадобилось, чтобы освоить инструмент?

— Если честно, я не помню, что было самым первым. На первых порах я использовал вибрафон как источник для сэмплов, записывал его и редактировал, замешивал с битами и нойзом. Я толком не умел на нем играть. И если говорить о первой полноценной композиции, то, например, «Cloud of Light», которая вошла в последний альбом, довольно старая. Она должна была войти в первый альбом, «Stories», но я сократил количество песен и включил ее в итоге в «Book of Life».

— Ваш последний альбом — заключительная часть трилогии. Почему это трилогия, какая идея объединяет три части?

— В центре всех альбомов — вибрафон. В треках звучат и другие инструменты, но в центре внимания все равно вибрафон. Это довольно новый инструмент, ему около ста лет, и для него написано не так много произведений, как для гитары или пианино, именно поэтому он мне и интересен. Это акустический проект, которым я хочу пробудить воображение слушателя. Для усиления этого эффекта перед исполнением я рассказываю о том, что происходит в моем воображении, чтобы задать вектор для мыслей, атмосферу, сценарий. При этом я стараюсь говорить не слишком много, чтобы оставить место для фантазии слушателей.

— Я хорошо помню, как вы давали что-то вроде словесного эпиграфа (или даже небольшого стихотворения) к каждой песне во время своих прошлых концертов в Москве. Вы импровизировали?

— Это подготовленная речь и даже записанная. Но это все-таки не стихотворение, а описание картинки, которая возникает у меня в голове.

— А как выглядит процесс записи вашей музыки? Вы приглашаете музыкантов и импровизируете с ними? Или раздаете им партитуры?

— Я всегда сочиняю сам и аранжировки делаю сам. Мы играем заготовленные партии — в моих песнях остается не так много места для импровизации, хотя интерпретации возможны. Когда мы записываем, я тоже рассказываю историю, что помогает музыкантам понять настроение и запустить воображение.

— Вас можно считать экспериментатором. Но не в привычном сегодня понимании: в своем проекте вы не деконструируете звук и не пытаетесь извлекать странные шумы, как описывал, например, Луиджи Руссоло в своем манифесте. Ваша музыка все-таки благозвучна. Расскажите, с чем вы экспериментируете и что используете — кроме фольги.

— Полотенце для рук... Я использую разные техники и пробовал более сотни разных предметов с вибрафоном. Я не пытаюсь создавать странные звуки, не пытаюсь сделать что-то импозантное: мне интересен красивый звук. Я играл в экспериментальном акустическом бенде — он назывался по нашим фамилиям: Fujita, Harris, Shirley, Thoben, Troyer ‎— и перепробовал много подходов. Барабанщик любил экспериментировать и предлагал мне пробовать с ним. Тогда я использовал, например, металлические цепи. Иногда получалось слишком жестко или слишком громко, нойзово. Но я нашел нечто необычное — например, игру с мячом или бисером и другие интересные методы звукоизвлечения, которые использую.

— Мне кажется, что вы продолжаете эти эксперименты с немецким электронщиком Яном Елинеком.

— Да-да, мы играем примерно в том же стиле. Более экспериментальные вещи я играю с ним.

— Почему вы решили исполнять музыку вместе?

— Я впервые встретил его на концерте с другом в Берлине. К тому моменту я знал его и его музыку, и мне она действительно нравилась. После концерта я дал ему мои CD, демозаписи. Так мы и начали общаться. Однажды он предложил поучаствовать в концерте в Берлине, куда он собирался пригласить еще двоих джазовых музыкантов для совместной игры. Тот концерт в итоге не состоялся, а мы решили поиграть вместе в студии. И кое-что записали, а в результате сделали альбом.

— Говоря про коллаборации, не могу не упомянуть вашу совместную работу с Guy Andrews. Необычное сочетание: Guy Andrews ассоциируется с техно, построком и прямой бочкой. Как так вышло, что у вас совместный альбом?

— Кажется, это была идея BBC3, точно не помню. У них есть передача на радио, куда приглашают двух музыкантов, никогда раньше не встречавшихся. До этого я не знал Guy Andrews, и впервые мы встретились в студии в тот самый день.

— Трудно было найти общие точки?

— Я помню, что мне было довольно трудно встроиться в музыку. Я чувствовал, что получилось несколько удачных моментов. Но когда мы переслушали — мне вполне понравилось.

— Насколько я помню, когда вы только перебрались в Берлин, вам приходилось подрабатывать. Сейчас вы занимаетесь чем-то помимо музыки?

— Я переехал в Берлин 12 лет назад. Сейчас я зарабатываю только музыкой. Это не всегда просто, но я больше не работаю в ресторане или где-либо еще.

— А как вы попали на Erased Tapes и познакомились с его основателем Робертом Ретсом?

— Я встретил его на концерте Нильса Фрама в Берлине. Мы поговорили, и позже я выслал ему демо с альбомом «Apologues», ему понравилось, и мы решили выпустить релиз на Erased Tapes.

Я сочинил эту музыку для друзей, которые только поженились.

— В записи альбомов, в трилогии, вы используете не только вибрафон, но и скрипку, виолончель, флейту. Но на концертах, которые мне довелось видеть вживую или в записи, вы обычно играете один. Почему?

— Большая часть моих песен первоначально сочиняется только на вибрафоне. Не все, но многие. Другие инструменты я добавляю уже после. Хотя иногда я сочиняю на вибрафоне, а в голове уже представляю другие инструменты, аранжировки. Во многих случаях вибрафон и сольно звучит прекрасно. Конечно, это отличается от композиций в записи, на альбоме. Но это просто разное.

— То есть люди, приходящие на концерт, слышат музыку, которую не смогут услышать больше нигде?

— Да, на самом деле, так можно сказать. Те композиции на альбомах, которые сочиняются с разными инструментами, — если послушать их только на вибрафоне, то можно услышать больше деталей его звучания. То есть можно услышать оригинальный замысел, потому что, когда я делаю аранжировку, изображение и настроение песни немного меняются.

— Вы импровизируете на концерте?

— Да. Я играю с акустикой помещения. Каждый раз выступление немного меняется. После того как песни записаны, я играю их довольно много и порой создаю новые аранжировки.

© Patricia Haas

— Почему новый альбом называется «Book of Life»?

— Это название одной из композиций. Вообще это довольно необычная для меня вещь, потому что это история о человеке. Большинство моих сочинений — о природе и животных. Редко о людях, и даже в этом случае я рассказываю о людях как о части природы. Я сочинил эту музыку для друзей, которые только поженились. В композиции есть часть, где я скретчу, и это звучит так, будто я пишу что-то. Я подумал, что хорошо бы сыграть эту композицию для них, потому что они начинают писать книгу жизни вместе. Думаю, название родилось из этой идеи — писать книгу жизни вместе.

— Романтичная история. И хороший итог для трилогии, которую вы закончили. Что же будет дальше?

— У меня уже есть разные идеи. Сейчас мне хочется объединить все, что я делал раньше: у меня есть электронный проект El Fog с нойзом и эффектами, свой акустический сольный проект. Также проект с Яном Елинеком. Сейчас я разделяю стили в этих проектах, но в дальнейшем мне хочется убрать это разделение и смешать их. А еще мне хочется попробовать объединить маримбу и вибрафон. Она похожа на вибрафон, но все-таки это новый для меня инструмент.

— А я вижу позади вас барабанную установку. Снова собираетесь сесть за нее?

— Я просто экспериментирую и объединяю вибрафон с барабанами. Я пока пробую и не знаю, как все сложится.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20244948
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20246499
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202413087
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202419570
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202423644
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202428947
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202429600