Дмитрий Евграфов: «Из ста мелодий, которые мне сделала нейронная сеть, я половину выкинул»

31 июля вышел новый альбом московского композитора Дмитрия Евграфова «Surrender». Евграфову 27 лет, он автодидакт, вошедший в музыку с легкой руки немецкой звезды неоклассики Нильса Фрама, который помог москвичу с выпуском первых треков. Сейчас молодой композитор и сам может считаться звездой в неоклассическом жанре — у его спокойных фортепианных пьес десятки миллионов прослушиваний в стриминговых сервисах, а альбомы выходят на авторитетных иностранных лейблах. Кроме того, Евграфов является одним из создателей и музыкальным руководителем диджитал-проекта Endel — музыкальной технологии, которая может генерировать бесконечный успокаивающий звуковой поток, сообразуясь с физическим и психологическим состоянием слушателя. Endel недавно заключил контракт на выпуск 20 альбомов генеративной музыки с Warner Music.

Денис Бояринов обсудил с Дмитрием Евграфовым, как он использовал искусственный интеллект на своем новом «шумном» альбоме и когда же нейросеть оставит музыкантов и композиторов без работы.

— Ты и композитор, и саунд-дизайнер. Причем как саунд-дизайнер ты раньше начал работать, как я понимаю…

— Да, я окончил ГИТР по специальности «звукорежиссер» — такой у меня диплом. Но начал музыкой заниматься чуть раньше, где-то лет в 14. Без какого-то музыкального образования: у меня появился первый Mac, я открыл для себя Garage Band и начал из лупов делать все, что мне нравилось. С тех пор так оно и пошло. А саунд-дизайн возник, когда я понял, что мне нравится, как соединяются аудио и видео в некое медиа. Мне нравится немножко киношный звук. Моя музыка — она прикладная все-таки. От прикладного я никогда далеко не убегал.

— Как опыт саунд-дизайна помогает тебе в работе композитора?

— Саунд-дизайн дает представление о звуке как о некоей логической единице, его можно назвать кубиком в конструкторе. Ты начинаешь по-новому смотреть на музыку, из чего она состоит. Да, понятно, она состоит из звуков, из тембров, но, чтобы из этого получилась музыка, нужно коллажирование — ты сопоставляешь несопоставимое, соединяешь звуковые слои, и именно из их соединения получается некий третий смысл. Как в звуковом монтаже: вот у тебя есть звук, как что-то шлепнулось на пол, вот у тебя есть звук закрывания двери, а если сложить их вместе, то может получиться звук выстрела. Саунд-дизайн — очень сложная составная работа, и она мне очень помогает в сочинении музыки.

— Альбом «Surrender», который только что вышел, ты называешь выходом на новый уровень. Ты пробуешь на нем какие-то новые для себя подходы?

— Да, много нового. Самое главное — это то, что на нем много коллабораций. До этого я был такой сыч, который сидел в пещерке, лабал что-то на пианинке и был очень ревнив по отношению к тому, что мне говорили под руку. Например, давно, лет 10 назад, у меня был разговор с одним американским лейблом — они попросили убрать барабаны из одного трека. А я не согласился, встал в странную позу, и в итоге у меня нет винила на американском лейбле. А он был бы очень красивым, цветным.

Много коллабораций на этом альбоме из-за Endel. Я бы в жизни один к Endel не пришел, если бы не все ребята, с которыми я работаю. Например, в прошлом году я ездил на несколько дней в Сан-Франциско — мы делали музыкальный спецпроект с американскими музыкантами: Toro Y Moi, Nosaj Thing, Washed Out и еще парочка чуть менее известных. Мы делали с ними звуки в студии, засовывали в движок Endel и смотрели, что получится. Было очень весело и классно: обучение, работа с командой. Вот этот дух коллаборации я хотел перенести в свою музыку. В итоге над альбомом работало больше 20 человек, включая двойной струнный квартет, составленный из музыкантов Open Sound Orchestra. Я впервые работал с аранжировщиками для симфонических оркестров — Мирославом Черноусовым и Владимиром Обуховым. Я точечно просил зарубежных и русских друзей-музыкантов помочь мне то в том, то в этом. Занимался продюсерской работой: логистикой, общением с другими музыкантами, диалогом, попытками достичь того, чтобы всем было классно, клево и весело. Именно поэтому альбом получился другим — более полноценно звучащим.

Мне хотелось чуть-чуть пошуметь.

— Каков новый звук Дмитрия Евграфова — можешь описать?

— Я более открыто использую акустические барабаны и акустический бас, электронику. Мне хотелось чуть-чуть пошуметь — отчасти опять же из-за Endel. Потому что Endel — это, по сути, эмбиент. Я делал этот проект два года, и мне захотелось пар выпустить. Поэтому на «Surrender» есть треки с меняющимися размерами, меняющимися тональностями. Барабаны звучат, все гремит, местами доходит до брейккора и IDM.

— То есть «Surrender» появился как антитеза Endel. Давай тогда о нем поговорим — как работает эта программа?

— Endel — это генеративная музыкальная технология, а не просто музыкальное приложение. У нас есть свой движок, различные методы генерации звука и несколько параметров, которые постоянно считываются звуковым движком: время суток, освещенность, погода, пульс, если подключены смарт-часы, и циркадный ритм. В зависимости от этих параметров музыка постоянно меняется, она считывает и собирает тебе набор тембров и звуков, которые нужны пользователю в этот момент. Ты можешь выбрать режимы — «релаксирование», «фокусирование» или «сон». Мы используем как более простые генеративные методы, так и более сложные — типа нейронных сетей. В итоге Endel создает бесконечный звуковой поток. И это круто. Во-первых, бесконечная музыка тебе не надоест, потому что она все время новая. А во-вторых, есть исследования, что она действительно влияет на мозг — утомление мозга (brain fatigue) таким образом уменьшается.

— А как вы это проверяли? Вот, например, в режиме сна.

— Сейчас мы проводим собственные исследования совместно с несколькими лабораториями, включая институт Фраунгофера, а пока опираемся на уже существующие. Когда мы проходили IT-акселератор в Лос-Анджелесе в 2018 году, мы проводили опрос — задавали одни и те же вопросы пользовавшимся Endel до и после сессии: «насколько ты расслаблен», «насколько ты хорошо себя чувствуешь», «насколько ты уверен в себе» и т.д. В итоге было до 300% увеличение показателей в результате тестирования. Кстати, насчет методологии: мы поехали в город Клермонт к Михаю Чиксентмихайи — писателю и ученому, автору книги «Поток» («Flow»), в которой он сформулировал теорию «потокового состояния»; он дал нам эту методологию, и мы ее используем.

— Насколько велики возможности нейросети Endel в создании музыки?

— Как и многие люди, которые очень глубоко занимаются AI и нейросетями, мы понимаем, что искусственный интеллект в том виде, в котором он сейчас существует, может делать только ограниченное количество вещей. Да, он может дорисовать пиксели. Да, он может узнать, говоришь ты букву «х» или букву «б». Но создать с нуля убедительную композицию, достаточно сложную структуру он не может. Однако он может сделать что-то по аналогии.

Мы используем нейросеть для генерации звука по аналогии: у нас есть 100 мелодий, которые предзаписаны, они лично мне нравятся, я засовываю в нейронную сеть и говорю: «Сделай мне еще 100», — и она мне выдает еще 100. И в итоге у меня 200 мелодий за то время, за которое я делаю 100.

А так Endel генерирует звук, работая с лупами, с фазированием, с отставанием, с рандомизацией, то есть наши референсы — пионеры генеративной музыки, Стив Райх, Терри Райли, Лори Шпигель и, конечно, Брайан Ино. То есть отсылаемся к академической музыке, где композитор действует как протопрограммист: он создает некий фреймворк, в котором существует композиция, и дает свободу музыкантам — так же устроены «Музыка для 18 музыкантов» Стива Райха или «In C» Терри Райли. Мы пытаемся соединить полувековую традицию с нейросетями и компьютерными технологиями.

Бесконечная музыка тебе не надоест, потому что она все время новая.

— Стоит ли эмбиент-музыкантам беспокоиться, что Endel и аналогичные проекты оставят их без работы?

— У Endel очень сильный свой голос, сильный свой шарм, у нее есть очень серьезная и конкретная функция. И более того: мы даже музыкой это не называем. В тот момент, когда человек начинает отвлекаться на то, что исходит из наушников или из колонок, мы считаем нашу задачу проваленной: мы хотим, чтобы Endel помогала функциям твоего мозга и чтобы это было незаметно.

Конечно, нет — волноваться не стоит. Потому что есть очень много подходов к эмбиент-музыке: можно просто сесть попой на клавиатуру, 30 минут играть один пэд, и вполне будет классно — может получиться хороший звук, некие кластеры звуковые, я так делал. А можно заставить кого-нибудь играть на трубе где-нибудь в поле в Шотландии, потом это засунуть в реверб, и это тоже будет эмбиент. Тут у человека бесконечное пространство для эксперимента. Тут мы не конкуренты.

— То есть искусственный интеллект еще не скоро заменит человека-композитора?

— Я сейчас читаю книгу Юваля Ноя Харари «21 урок для XXI века» — там он очень много говорит об искусственном интеллекте, но при этом он разделяет искусственный интеллект и искусственное сознание, consciousness. У нас в русском языке и вообще в быту интеллект идет рядом с сознанием. Но это не означает, что ИИ обретет сознание. ИИ хорош в собирании данных и анализе информации. Пока единственное, что ИИ может делать хорошо со звуком, — это автомастеринг. Он берет звук, смотрит его спектр, сравнивает с референсом: здесь высокие частоты недотягивают, все — дотянул их. Если переводить эту задачу на язык математики, то это относительно просто. Следующий этап — помощник в композиторстве. Но сделать интересную прогрессию аккордов и стабильно выдавать хороший результат ИИ пока не может. Я не сказал ведь, что из 100 мелодий, которые мне сделала нейронная сеть, я отверг половину — 50 из них выкинул. Потому что это просто немузыкальный шлак. Нейронная сеть когда-нибудь будет делать музыку, но при этом ей будет нужен музыкальный оператор — человек, который будет сидеть и обязательно все отслушивать. Полная автономия ИИ от человека — это далеко, я думаю, не раньше, чем через 15 лет. При этом важно отметить, что все это возможно только в легко формулируемых жанрах: музыка для продакшен-библиотек, музыка для трейлеров, музыка для супермаркетов. Вам нужно укулеле с посвистыванием, как из рекламы йогурта? Тогда ИИ вам сможет помочь лет через пять-семь. Есть уже стартапы, которые этим занимаются, но у них пока качество не очень. Думаю, что музыка ИИ войдет в жизнь против воли композиторов и слушателей. Будет так: заходишь в дешевый супермаркет и слышишь очень плохую фоновую музыку, потому что кто-то решил сэкономить и поставить нейросеть.

— Ты дал оптимистичный прогноз на будущее для музыкантов — как минимум на 15 лет. Давай вернемся к твоей музыке. Как бы ты перевел название своего нового альбома — «Surrender»?

— Скорее, «сдаться», но в позитивном ключе. Не сдаться в плен, а уступить вопреки некоей гордыне — уступить перед 20 музыкантами с пониманием, что они что-то сделают лучше, чем я. Сдаться и отступить от перфекционизма. Это для меня важный момент. Да, я сделаю на 4 из 5, да, я не самый-самый крутой композитор, но я сделаю так, как мне нравится, и по совести. Я уступил место чужой воле. Я уступил место ошибке. Я уступил место случайности: в одном из треков я использовал генеративную звуковую подложку, сделанную алгоритмом по принципу Endel, — такую аморфную субстанцию, где один тембр случайно перетекает в другой: этакий варящийся звуковой бульон. Я уступил место ИИ и уступил место свободному творческому процессу. Потому что я еще много музыки для рекламы и фильмов делаю, а там на все есть очень четкое задание: нужно сделать так-то и так-то, референс у нас такой-то, и у тебя есть на работу два с половиной дня, а то и меньше. Композитор — как сапожник: к тебе приходит клиент и говорит: мне нужен 42-й размер, такой-то фасон — а у него колодка не подходит к ноге, и ты сидишь и ее подгоняешь. На «Surrender» я отдаюсь свободному творчеству. Как сейчас говорят в популярной психологии, «отпускаю себя».

Понравился материал? Помоги сайту!