Зуля Камалова: «Термин “world music” устарел»

В Россию с концертами приехала певица Зуля Камалова. Родившись в Сарапуле, поучившись в Пермском университете, в 1991 году она уехала в Австралию, где в 1997-м выпустила первый альбом, сборник песен народов мира. А потом стала сочинять песни на родном татарском — диск «Aloukie» (1999) был назван альбомом года в Австралии. Потом она начала петь и на русском, и на английском, а в следующем году представит моноспектакль по собственной пьесе. Зулю по привычке относят к world music, но несмотря на то, что в ее композициях предостаточно экзотической перкуссии, хватает в них и джазовых духовых, и бардовских переборов, и колыбельных перезвонов.

— Ты ведь не сразу попала в Австралию, а сначала поехала по студенческому обмену в Калифорнию?

— Да, я там была месяц. Это не имело отношения к музыке, больше про туризм и экологию.

— А ты интересовалась экологией?

— Я интересовалась походной жизнью и изучала английский язык. Вообще я не очень люблю афишировать подробности эмиграции. Я понимаю, что это интересно — как познакомилась с австралийцем, как уехала... Я никогда не была экономическим эмигрантом. Я была просто любителем приключений.

— И твой музыкальный вкус складывался на основе бардовских традиций?

— Не только. Я любила рок-н-ролл. Слушала «Машину времени», «Кино», «Аквариум», «Наутилус». И музыкальные фильмы, и эстрада, и советская попса на меня поначалу влияли.

— Австралия тебя с точки зрения музыки поразила?

— До этого я жила в Перми, у нас была минимальная музыкальная жизнь. А приехала я в маленький город Хобарт. Это столица Тасмании. Я уже умела петь, но что делать с этим, не знала. Пыталась устроиться работать певицей, у меня не получилось. Потом я познакомилась с музыкантами, которые работают в направлении world music, и решила этим заняться, открыла много нового для себя. Мне показалось, что это моя ниша. Ведь я была иностранкой. Татарская музыка не была у меня тогда на первом месте, я не знала, насколько для меня это важно.

— Ты играла на улице?

— Ну, я же приехала бедная, без денег. И мне сказали — есть такой рынок, там можно попробовать попеть, я несколько раз туда сходила. Это было сложно. Несколько часов петь... И это не очень мне нравилось. В итоге я познакомилась с русской девушкой, с которой я до сих пор дружу, она помогла мне найти работу.

— Как у тебя вышел первый альбом «Journey of Voice»?

— Два первых альбома я выпустила сама. Меня стали узнавать в альтернативной среде Хобарта, стали приглашать на благотворительные концерты. И я решила записать репертуар, состоящий из песен разных народов. У меня уже были какие-то деньги. Потом я начала искать возможности выступить на фестивалях, стала выезжать из Тасмании, у меня появилось больше контактов. Первый альбом заметил радиопродюсер с радио ABC, он делал программу о необычной музыке, написал благожелательную рецензию. А потом я стала искать свои татарские корни, на основе этого появился альбом «Aloukie», который еще больше отметили.

Зуля Камалова — «I Don't Love You Anymore»

— Не очень хорошо знаком с австралийской сценой, но кажется — у вас там все города можно за пару недель объехать. Как это влияет на статус музыканта?

— Это зависит от музыки. С нашей музыкой много не погастролируешь. Ниша не широкая. Рок и roots music находят большую аудиторию, такие коллективы могут выступать даже в маленьких городах и много ездить. В России же проблема с тиранией расстояний. Правда, населения побольше, но инфраструктура не благоприятна.

— Потом у тебя появился контракт с немецким лейблом Wespark Music.

— Я поехала на одну из первых ярмарок WOMEX. Я была тогда энергичная и амбициозная, со всеми знакомилась, встречалась и так нашла лейбл, который переиздал «Aloukie», «Elusive» и теперь выпускает все мои пластинки. Тогда же я познакомилась с Сашей Чепарухиным, он занимался Инной Желанной, «Хуун-Хуур-Ту», а сейчас сделал фестиваль WOMAD в Пятигорске.

— Многие говорят, что WOMAD — это большая тусовка, это бизнес. При всей аутентичности музыки. А ты сама все так же не любишь термин world music?

— Конечно, нет. Многие уже не хотят этим термином пользоваться. Он устарел. Я сама как-то потеряла с этой тусовкой связь. Уже нет сил, чтобы заниматься промоушеном и networking.

Я могла бы сделать себе фонограмму — и у меня было бы больше возможностей выступать.

— В начале нулевых в Татарстане о тебе единицы, наверное, знали. А в прошлом году тебе дали звание заслуженного артиста Татарстана.

— Все началось случайно. Был такой писатель Туфан Миннуллин, он меня где-то услышал. И его стараниями мне устроил концерт Конгресс татар. И с тех пор я спорадически туда приезжаю. Выступала, к примеру, на фестивале «Сотворение мира». Финский татарин Дениз Бадретдин устроил однажды фестиваль живой татарской музыки — мой концерт оттуда до сих пор показывают по местному каналу. Я сама удивляюсь тому, насколько хорошо меня там знают. Я никогда особо не прилагала усилий для этого. Все шло спонтанно. В Австралию приезжал президент республики Рустам Минниханов, к местным татарам. Я на встрече спела, он меня приметил. И потом мне дал это звание.

— Ты никогда не пыталась стать значимым артистом на местном уровне? Все-таки татарская эстрада — это небольшой, но серьезный бизнес

— Ну что я могла сделать? Я могла бы сделать себе фонограмму — и у меня было бы больше возможностей выступать. Я могла бы чаще ездить, всем навязываться. В самом начале этой истории я хотела выпустить альбом на местном лейбле, но что-то не срослось, кажется, меня не устроили условия. У татарской эстрады своя специфика. Я выступала однажды в Казани на татарской «Песне года». Одна-единственная пела с живым ансамблем. До сих пор не знаю, кто я для тамошних певцов. Конкуренцию я им не могу составить. Может, я представляюсь каким-то странным внешним небезопасным влиянием на их уютный мирок. Но мне не приходилось сталкиваться с негативом.

— Концерты вы даете на трех языках?

— Да. Но в Татарстане делаем упор на татарский.

— Как ты пишешь тексты на разных языках?

— Я работаю с концепцией. Скажем, собираюсь сделать альбом на русском. И тогда уже не заморачиваюсь с английскими текстами. Если идея пришла на английском, то я ее развиваю уже на английском. Впрочем, к примеру, на последнем альбоме «Tales of Subliming» у меня есть песня «A Tale of Love and Death», она спета по-английски, хотя есть вариант и русский, и мне кажется, что она в таком варианте даже лучше звучит.

— Однажды я общался с Радой Анчевской. И она говорила, что в русских твоих песнях вся магия теряется. Из певицы, которую не понимаешь, ты превращаешься в русскую певицу. Ты встречала подобное сопротивление у слушателей? Ведь у тебя были сначала татарские песни, а потом вдруг и русские пошли, целым альбомом «The Waltz of Emptiness (and Other Songs on Russian Themes)», и английские.

— В России я такое чувствовала. Многим было странно слышать меня на другом языке. У меня такое же было с моей любимой певицей Лхасой де Селой. Она сначала пела на французском и испанском, а потом начала на английском. И я ее новую приняла не сразу. В Австралии в последнее время у меня появилась русская аудитория. Они хотят песен только на русском. Максимум — одну-две на других языках. Потому что они хотят понимать тексты. А Раде, как музыканту, видимо, магия музыки интереснее.

— Расскажи о своих текущих проектах.

— Мы с моими ребятами начали делать новые песни. Но когда это еще дойдет до альбома... Потом я затеяла проект с парнем Ильдаром Шаймардановым, который играет на хэнгах, — легкий акустический, с татарским уклоном. С Германом Поповым, известным как OMFO, мы делаем треки под вывеской Starship Z. Уже готово семь вещей. Я его большая поклонница, однажды просто написала письмо, предложила поработать. А Герман очень интересуется азиатской музыкой, он даже учился играть на курае в Башкортостане. Хотя альбомы у него все больше балканские. В сети можно найти наши дабовые опыты. Новые вещи будут экспериментальными. Герман считает, что это дарк-вейв. Я не очень, правда, с этим согласна. Довольно спокойная музыка. Пока не представляю, как это будет звучать живьем. А я ведь как раз и решила сделать такой проект, чтобы можно было выступать минимальным составом. Однажды я приезжала с этими песнями на Всемирный конгресс татар в Казань. Но это было практически пение под фонограмму. Скоро выпустим альбом, Герман даже хочет, чтобы он был издан в Татарстане.

Starship Z

— А почему ты не переедешь в Германию?

— Я очень хочу. Я даже жила там три месяца. Но потом ситуация в Европе ухудшилась. И с ребенком ехать страшновато. Так бы — без вопросов. Решили подождать лучших времен. Лейбл жалуется, что все плохо, что он еле-еле выживает. И денег в последнее время я от него не видела...

— Ты не рассказала про пьесу.

— Да, точно, она основана на цикле новых песен. Аранжировки к ним я сама не делала, этим занимался аранжировщик. Звучание будет камерным — виолончель, скрипка, труба, пианино. Пьеса — о нарушении баланса женской сути на примере трех героинь. Одна — Инесса Арманд. Другая — невеста по интернету. Третья — шаманка. Всех троих играю я. Довольно долго пьеса писалась, мне пришлось изучать исторический материал, отвлекаться на другие дела. На постановку я получила грант. Премьера состоится в феврале, две недели мы будем спектакль играть. До этого у меня был опыт участия в спектакле «4 аккордеониста Апокалипсиса».

— Как я понимаю, ты не просто приехала из Австралии на очередные гастроли, а хочешь немного пожить в Казани.

— Да. Сначала мы порепетируем с дополнительными музыкантами для концертов. После гастролей будет недель шесть свободного времени. Меня пригласили вести передачу на татарском канале «Музыкальный ринг». Зифа будет ходить в третью школу, в центре, у них там класс с внеклассными мероприятиями, хочу, чтобы она пообщалась со сверстниками. Уже познакомились с классным руководителем. И я хочу поиграть с местными музыкантами. Я ведь обычно приезжаю на пару дней, ничего не успеваю. А хочется и пообщаться, и по театрам походить.

Зуля Камалова выступает 28 сентября в музее «Эрарта» (Санкт-Петербург), 29 сентября — в клубе «Гоголь» (Москва).

Понравился материал? Помоги сайту!