Наша любимая литовская певица Алина Орлова недавно выпустила дивный альбом «88» и теперь готова его презентовать в Москве — 11 июня в клубе Red. Денису Бояринову удалось перехватить Алину Орлову на короткий разговор после ее выступления на фестивале BoscoFreshFest. Алина была, как обычно, лаконична.
— Ты же не любишь интервью — а сегодня просто-таки осаждена журналистами.
— Не очень. Я люблю нормальные интервью — спокойные. А тут — хаос на площадке. Очень сложно сконцентрироваться.
— Что спрашивают?
— Спрашивают: о чем песни? Я начинаю объяснять, что музыка — она же ни о чем, она сама по себе. Она сама за себя говорит. Потом спрашивают: на каком языке нравится петь, что вдохновляет… И так далее.
— Хорошо, вычеркну эти вопросы. Мне очень понравился твой новый альбом «88» — я был удивлен электронным звуком. Подумал, что ты решила стать большой артисткой — это так на тебя непохоже.
— Не решила (смеется). Само собой так получилось. А почему обязательно большой артисткой?
— Потому что с первых аккордов «Sailor» сразу представляется, как ты стоишь на сцене и перед тобой большой зал, — этой музыкой можно наполнить большую площадку.
— Потому что там много ревера и эхо (смеется) — кажется, что звука много.
— И потом, было же видео, снятое каким-то телевидением, где ты стоишь в платье в пол — такая дива, вильнюсская Ройшн Мерфи.
— Это просто такой формат на литовском телевидении — премия, где вручают награды разным группам.
— Тебе что-то вручили?
— Нет. Я просто была там — пела.
— Значит, еще вручат.
— Да мне все равно. Даже не знаю, зачем я там выступила. Ну и пришлось, конечно, что-то сделать, чтобы быть похожей на диву, — это же телевидение.
— Словом, вы не хотели сделать новый альбом более доступным, более массовым, записать больше песен на английском, чтобы он был понятнее международной аудитории?
— (Смеется.) Нет, я так не люблю. У меня и в жизни не бывает — а тем более в творчестве — четкого плана, интенции. Оно само так получилось. Зарисовки песен были сделаны на фортепьяно, но их же надо как-то записывать. В студии стоял компьютер, у него была миди-клавиатура и библиотеки разных звуков. И я стала играть — даже играться. Мне самой было весело, я прежде этого никогда не делала. Поэтому так и получилось — кое-где наивно и смешно. Само собой.
Музыка — она же ни о чем, она сама по себе.
— То есть это не Аурелиус (Сиргедас — продюсер альбомов Орловой. — Ред.) тебя заставил.
— Да меня никто не может ничего заставить делать. Иначе будет плохо — никому не поздоровится (смеется).
— Что сейчас происходит в Вильнюсе — важное для тебя?
— Цветут каштаны и сирень. Это очень хорошо, потому что была ужасная долгая зима. А что происходит?
— Когда я последний раз был в Вильнюсе, мне показалось, что в городе стало больше молодежи. Как будто бы она стала возвращаться из-за границы.
— Говорят, что будто бы возвращаются люди. А может, просто хорошая погода и все стали больше времени проводить на улице. Мне трудно оценить, что происходит в Вильнюсе, потому что я давно там живу — это небольшой город, все всех знают.
— Еще я заметил, что отношения между этническими русскими и литовцами в Вильнюсе поляризовались — не то чтобы кто-то враждует, но люди разошлись по лагерям. Все русские, даже самые интеллигентные и либеральные, из-за событий на Украине заняли жестко пропутинскую позицию.
— Да, так и есть.
— Тебя это как-то касается — у тебя же положение между двух лагерей?
— В жизни я этого не чувствую. В виртуальном мире — это да, страсти бушуют. Но я не обращаю внимания на интернет-перепалки, не читаю обсуждения статей и не смотрю телевидение. Однако это мне все так не нравится. Это глупость какая-то. Ни один лагерь не может быть правым. Правда — она всегда где-то посередине.
У меня и в жизни не бывает четкого плана.
— У тебя русская семья — ты обсуждаешь с ними политические темы?
— Иногда обсуждаю, но я не хотела бы об этом говорить. Я не могу себе позволить говорить открыто по этим вопросам, потому что все разошлись по лагерям. Вообще политика меня часто огорчает и хочется держаться от нее подальше.
— Сегодня ночью пройдет финал «Евровидения» — ты никогда не думала пойти на этот конкурс, чтобы представлять там Литву?
— Я смотрела полуфинал. Литва хотя бы прошла в финал. И у нас уже все радуются. Литва почему-то занимает на «Евровидении» самые последние места.
— Англия занимает самые последние места.
— Потому что им все равно — там никто и не смотрит «Евровидение». А в Литве оно очень популярно. Плюс к тому же Латвия и Эстония, наши страны-сестры, уже выигрывали «Евровидение». Поэтому, когда выбирают артистов на конкурс, все очень переживают, стараются кому-то угодить — и не получается. Именно поэтому и не получается.
Нет, я никогда не думала туда пойти. Мне кажется, это очень тяжелая работа. Сколько там скучных конференций, репетиций — представлять свою страну, везде махать флагом, общаться, улыбаться, фотографироваться. Я слишком чувствительна для этого.
Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова