Организатор первого фестиваля новой русскоязычной рок-музыки «Боль», который пройдет 20 июня на дизайн-заводе «Флакон», Степан Казарьян манифестирует смерть старого русского рока и становление нового.
Старый русский рок — или, вернее, то, что мы под ним подразумеваем, — как культурная, музыкальная и идеологическая единица умер. И умер он давно. Умер не в результате убийства или репрессий. Он умер, как умирает человек в почтенном возрасте. Не от рака и не от недоедания, а как self-made man в своем загородном доме — от того, что одновременно скушал паштет, закусил шашлыком, запил пивом и почки не выдержали.
Да, старый русский рок остается как развлечение или шоу. Точно так же как существуют группы вроде The Doors и Queen — в таком «околомузейном» формате.
Новый русский рок — это бастард советского андеграунда 80-х. Того самого андеграунда, который не вышел в 90-е на стадионы, а тихо лег в спячку или даже умер, удобрив собой почву для сегодняшнего поколения групп. Безусловно, на современные русскоязычные рок-коллективы влияют и западные товарищи, так же как немецкие и британские постпанк- и нью-вейв-волны начала 80-х влияли на советских праотцев сегодняшних Ploho, «Сруба» и Super Besse.
Но вместе с тем нельзя сказать, что у молодежи нет своих идей и что они — клоны их прошлого. Они не так жизнерадостны, как были «Странные игры», не такие ироничные и интеллигентные, как «Тупые», и не такие политически выверенные, как «Кино». В современном русском роке бросаются в глаза полная отрешенность и пофигизм, с одной стороны, и чувство скепсиса и нежелания потворствовать какой-либо из политических и социальных сил — с другой. При этом встречается стремление маргинализироваться, примкнуть к максимально узкой субкультуре и чувствовать себя в ней комфортно и уютно. Пусть даже этот мир будет выдуманным.
«Боль» — это первый фестиваль новой русскоязычной рок-музыки, потому что на нем нет англоязычных коллективов. На всех остальных они есть. При этом «Боль» это делает не сознательно, не из ксенофобских соображений и не в результате патриотического припадка. Просто нам так хочется и кажется правильным на данном этапе.
Группы подобраны по принципу: поют на русском, актуальны и разнообразны. В лайнапе много групп из Новосибирска и Томска. Как так вышло? Там много самобытных и перспективных групп. Смешно слышать про то, что они однообразны. Ploho, «Сруб» и «Буерак» имеют свое лицо, в отличие от нашего англоязычного подражательного инди-рока.
Есть у нас и Алексей Вишня. Он почти как русский Rodriguez. Он, словно Феникс, возник из руин памяти немногих и стал популярен среди молодых масс. Для подростков он — герой настоящего и некий мост в прошлое. Большинству 30-летних он вообще неизвестен.
Сербы Repetitor — это исключение, подтверждающее правило. Наш культурный обмен с восточноевропейской славянской рок-сценой, которая находится в похожих психологических и музыкальных условиях. К тому же молодым российским звездам будет полезно получить ушат холодной воды во время выступления сербов и убедиться в том, что им еще далеко до совершенства. Repetitor лайвом — одна из сильнейших рок-групп Европы.
Я верю в то, что фестиваль станет ежегодным и будет становиться разнообразнее. Насчет его массовости в будущем я не сомневаюсь вообще, так как уверен, что некоторые из групп достигнут общероссийского, совсем не андеграундного размаха. Спросите, какие? Да те, что не распадутся по глупости и продолжат работать в том же духе. Ploho и «Сруб», конечно, очевидные хитмейкеры, но еще где-то половина его участников может перейти на новый уровень популярности, если решит всерьез заняться музыкой.
Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова