Павел Правдин: «Их цель — больше ста лет, проведенных в продуктивном состоянии»

21—24 августа Институт «Стрелка» провел грандиозную конференцию «Современная Россия». Организаторы стремились соединить разные области знания и построить многомерную картину «жизни в современной России», в которой недостаток финансовой грамотности у населения сосуществует с увлеченностью бесконтактными платежами, стремление развивать общественные пространства — с высокомерным отношением к пригородам, вера в цифровые сервисы — с незнанием региональной специфики локальных интернетов, отличающихся историей происхождения, охватом сети и прагматикой в зависимости от города: Арзамаса ли, Переславля-Залесского или Тюмени. Со всеми выступлениями можно ознакомиться на YouTube-канале института.

Некоторые из докладчиков проводили внутренние исследования, созданные специально для «Современной России». Обсуждению такой работы посвящена встреча с Павлом Правдиным, создателем и CEO сервиса Welltory, — он выступал в первый день конференции с провокационным докладом «Давай потом, я в аду», рассказывая о стратегиях, к которым прибегают россияне, стремящиеся справиться со стрессом и перегрузкой.

Welltory работает в области велнеса (wellness) — русские переводы понятия «хорошее здоровье» и «профилактика» не очень корректно схватывают проблемное поле. Велнес — комплекс практик, направленных на поддержание осознанной, гармоничной и энергичной жизни в любой из возрастных периодов. И этот комплекс становится все более персонализированным — не в последнюю очередь потому, что рынок велнес-приложений переживает бум: все больше пользователей в России и США следит за своим здоровьем и самочувствием, минуя консультации у врачей и следуя советам своих фитнес-браслетов. Global Wellness Summit, анализируя американский рынок, прибавляет к трендам 2018 года органическую кухню, переосмысление первых 1000 дней жизни ребенка, «трансформативные путешествия», вынуждающие человека пережить пересборку собственного «Я», а также — так называемый экстремальный велнес. К последнему относится биохакинг — практика улучшения собственных показателей за счет самостоятельно спроектированного курса инъекций, БАДов и упражнений, отчасти напоминающая развитие персонажа в ролевой компьютерной игре, отчасти — обзаведение имплантами и гаптическими (то есть голографическими, но при этом осязаемыми) интерфейсами, о которых мечтают трансгуманисты. Биохакинг — радикальная и экстремальная мода, которой следуют редкие пользователи, готовые самостоятельно трансформировать собственное тело и его возможности.

Эти тренды пока не полностью захватили российский рынок, который еще не так давно познакомился с теряющей популярность на Западе концепцией quantified self («исчисленного Я»), предполагающей тотальный сбор и анализ метрик, связанных с каждым отдельным пользователем смартфона. Адепты quantified self устанавливают приложения, которые позволяют исчислять шаги, темп сердцебиения, циркадные ритмы сна и многое другое, вооружая пользователя постоянно обновляемой картой данных «о себе», наглядно показывающей, когда стоит завязать с вредными привычками и больше заниматься собой. QS — комфортный концепт, не требующий от пользователя рисковать своим здоровьем; нужно лишь внимательно смотреть на данные. Впрочем, как и в случае биохакинга, этот анализ — дело индивидуальное и вверяющее ответственность за себя самому человеку.

Welltory, запустившийся два года назад, исследует эту территорию: сервис агрегирует данные с 1/5 всех фитнес-трекеров, представленных на международном рынке, и на основании полученной информации дает рекомендации пользователю: сколько шагов ему следует проходить в день, в какой момент отправляться ко сну, а в какой — позволить себе бокал красного. Сервис не заменяет профессионального диагноста, но предлагает кое-что отличное от него: опыт постоянного наблюдения за собой, одновременно соотносящийся и с концепцией quantified self, и с традиционной «заботой о себе», аккуратно описанной Мишелем Фуко в одноименной книге.

По сути, в своей направленности на «осознанность» Welltory, как и другие аналогичные сервисы и концепции, наследует греческим практикам, которые Фуко определяет так: «Разумное существование не может обойтись без “практики здоровья” (hugieine pragmateia или techne), которая составляет в известном смысле постоянный каркас повседневности, позволяющий в каждый момент узнать, что и как следует делать, и предусматривает своего рода медицинское восприятие мира, по крайней мере, жизненного пространства и обстоятельств жизни». Но есть и значительные отличия: если эллинская «забота о себе» преимущественно предполагала «не упражнения в одиночестве, но поистине общественную практику», то тот же сервис Welltory оказывается инструментом, помогающим осознанным одиночкам выживать и ощущать себя продуктивной рабочей силой.

По просьбе COLTA.RU Дмитрий Безуглов поговорил с Павлом Правдиным о том, как миллениалы берутся следить за собой, и о том, почему хороший работник не должен перегорать.

Об изменении нашего отношения к смерти, старению и телесности читайте также в интервью антрополога и танаталога Сергея Мохова.

— Вы отмечаете включенность российских пользователей в глобальные тренды. Это и ориентация на «осознанность», которую, по вашим словам, мы унаследовали от Кремниевой долины, и концепция quantified self, и биохакинг. Биохакинг не стал повсеместной практикой для россиян, но вызвал много обсуждений в сети (в особенности среди читателей VC.ru). Почему это интересно людям?

— Популярность биохакинга обусловлена, как и многое в наше время, интернетом, который открывает широкий доступ к прежде закрытой информации. Практически любой житель планеты может пройти сейчас в сетевой клинике (типа «Инвитро». — Ред.) очень широкий спектр анализов. А если ты хотя бы раз сдал анализы, получил бумажку из сетевой лаборатории и изучил значения, референсы и показатели нормы, — в определенный момент ты можешь решить: «Я же могу с этим знанием что-то сделать». Сама жизнь тебя подталкивает к тому, что биохакинг — это прикольно.

Тех, кого привлекают quantified self и биохакинг, отличают разные мотивации, но есть и общее: обе группы не хотят ждать, пока ученые мужи в своих НИИ и лабораториях предложат решения, продлевающие жизнь. Потому что ученые сорок лет могут провести, разбирая подходы, протоколы и методологии. И я — пользователь — умру скорее, чем они разберутся. Мне не доводилось встречать ни одного биохакера, который не занимался бы этим, чтобы жить долго. По умолчанию их цель — больше ста лет, проведенных в сбалансированном продуктивном состоянии. Так что главная причина — это стремление к бесконечной жизни, известное по множеству произведений литературы и кино, философских текстов.

— То есть нельзя сказать, что биохакинг — это реакция среднего класса на дороговизну медицинского страхования?

— Русскому среднему классу биохакинг не по карману, американскому — конечно. Все-таки это очень дорого. За год в Москве нормальный биохакер может потратить на анализы в каком-нибудь из профильных центров 150—200 тысяч рублей. Это немалые деньги, и это не считая препаратов и консультаций. Без последних можно обойтись, но тогда придется тратить время на самообучение. Кроме того, стандартный биохакерский сет подразумевает препараты, которых в России просто нет, а это доставка, то есть все становится еще дороже.

— Их нет, потому что они не соответствуют российскому стандарту качества лекарственных средств?

— Да, российские стандарты отличаются от стандартов американского Food&Drug Agency. Так что биохакинг — это не про замену страховкам.

— Звучит как очень дорогой эгоизм.

— Думаю, что он обусловлен значительным взлетом образованности у населения планеты вообще. Это утверждение в стиле «спасибо, кэп», но я проиллюстрирую его примером. У нашего сервиса много качественной аналитики по Штатам, так что буду отсылать к американским данным. Тем более что Штаты задают тренды, которые распространяются потом на другие популяции.

Миллениалы очень отличаются от поколения бэби-бумеров с точки зрения заботы о себе. Бэби-бумеры — самое богатое поколение Америки, это те, кто после Второй мировой войны создал современные Штаты. Они — трудяги, их подход простой: «пока у меня ничего не болит, буду работать, заболит — доктор починит». Они едят нездоровую пищу, пьют кока-колу, и на ЗОЖ их практически невозможно пробить.

Миллениалы ведут себя совсем по-другому, что показывает отчет компании Rock Health, специализирующейся на аналитике в healthcare и wellness: он показывает, что миллениалы тратят на заботу о себе треть чистого дохода. Они по-другому воспринимают себя, здоровье и медицину. Ведь медицина — это починка поломок. Нельзя приехать на станцию техобслуживания и сказать: «Мужики, у меня с тачкой все отлично, просто зашел спросить, что надо сделать, чтобы она не сломалась». Как на тебя посмотрят? Мужики скажут: «Чувак, иди лесом, у нас много работы». Медицина, как бы сильно я ни уважал врачей, не подсказывает, как жить долго и быть при этом здоровым. Поэтому миллениалы вкладываются в велнес, ведут наблюдение за собой, занимаются биохакингом и так далее; все это — чтобы минимизировать будущие поломки.

— Вы работаете и со Штатами, и с Россией. Как живут российские миллениалы?

— Наш сервис позволяет увидеть, насколько люди в России заморачиваются, чтобы заниматься своим здоровьем и использовать передовые, технологичные методы.

По нашим данным, отличающимся от опросов общественного мнения (в которых всплывают странные формулировки вроде «89% россиян ведут здоровый образ жизни», хотя непонятно, как это выявлено), 5—7% жителей России стремятся использовать современные подходы к велнесу.

Наверное, это связано с тем, что наши миллениалы меньше верят в то, что институты — общественные, государственные — заинтересованы в помощи гражданам; этим они, кстати, отличаются от американцев. Российское поколение Y живет с ощущением непредсказуемого будущего.

При этом мы видим, что степень продвинутости русских пользователей нередко выше, чем у американцев. Каждый месяц здесь происходит дичайшее ускорение. Западные страны, Старый Свет, ретрограднее, поскольку их образ жизни, их рыночная система существуют давно. Мы же заполняем пробелы, и поэтому технологии проникают к нам быстрее. Вообще, когда мы запускались в России в 2016 году, я был потрясен: откуда здесь столько очень продвинутых людей, у которых куча гаджетов? Прямо Илоны Маски, живущие среди нас, тестирующие свежую технику быстрее американских пользователей.

— Это Москва и Петербург?

— Нет, самые разные города. Половина наших пользователей — в Москве и Петербурге, но другая — в регионах.

— Правда? Вы очень здорово разрываете стереотип об использовании велнес-приложений.

— Мы делали аналитику по пользователям в России и увидели, что нас используют во всех городах от 500 тысяч жителей (и, думаю, даже от 250 тысяч). Честно говоря, я сам изумился. Третьим городом по количеству пользователей, продвинутых «зожников», стал Краснодар. Не Новосибирск, не Екатеринбург, а Краснодар. Мне кажется, это позволяет вырваться из ловушки, в которой мы все живем, — советских стереотипов о здоровье. Здоровый образ жизни у нас освещается полярно и очень негармонично: медиа рассказывают про сверхлюдей — олимпийских спортсменов, которых за ролевую модель себе не возьмешь, — и одновременно показывают Малахова с его, простите, целебными огурцами. В отсутствие этого баланса люди стремятся заниматься собой.

— А в чем различия пользовательских сценариев?

— Прежде всего, русские пользователи чаще ходят пешком. Они дольше занимаются спортом, но зато делают это реже — вот он, русский дух. Наши пользователи чаще занимаются силовыми тренировками, на износ. В Штатах тренировки короче, и калорий на них сжигают меньше — этот параметр, кстати, хорошо фиксирует Apple Watch. Русские сжигают в полтора раза больше калорий, чем американцы, но последние занимаются системнее и чаще. Мы видим все это в данных. Но есть и общее: все пользуются трекерами. Даже те миллениалы, кто не зарабатывает много денег, покупают себе дешевые браслеты-трекеры и меняют свой стиль жизни.

— Значит, пользователи верят, что гаджет им поможет скорее, чем фитнес-тренер?

— Гаджет рисует объективную, беспристрастную картину. Он может неправильно посчитать твои шаги, но эта неправильность будет одинаковой сегодня, завтра и послезавтра. Значит, результат будет одинаково правильным. А вот тренер сегодня не в настроении, завтра вообще забыл, кто ты, или он может оказаться шарлатаном. Покупка трекера равна по стоимости двум занятиям с персональным тренером. То есть трекер доступнее.

— Что еще нового на рынке?

— TechCrunch опубликовал обзор, посвященный невероятному взрыву приложений, связанных с заботой о себе: App Store по состоянию на 2018 год ими переполнен. Но самый топ чартов взяли штурмом приложения по медитации, которые, кстати, появились раньше всех, еще в 2013—2014 годах. Лично я годами мучился, читал книги про медитации, ходил по буддийским центрам, но мне ничего не помогало, даже управляемая медитация. Никакого дзена я не чувствовал. После года попыток я скачал приложение, вставил наушники, и у меня получилась медитация. И на первый, и на второй, и на третий разы. Тогда я задался вопросом: «А зачем мне было остальное?» Даже если буддизм остается самой близкой для меня концепцией.

Журналисты из TechCrunch прогнозируют новый виток популярности заботы о себе и связывают это с тем, что люди больше верят в свои аналитические способности. Ведь кому ты нужен, кроме себя самого? Реально — только себе. Поэтому люди, которым дали гаджеты, новые инструменты, занимаются собой смелее. Я называю это эффектом наблюдателя, который меняет поведение системы. Без данных у тебя нет контекста, представлений о своем образе жизни.

Скажем, благодаря онлайн-банкингу люди яснее начинают видеть, как происходит движение денег: что можно себе позволить, с чем повременить. То есть в деньгах мы понимаем, а про здоровье не в курсе. Но достаточно нам обзавестись инструментами для слежения за собой, как этот контекст появится, человек сможет скорректировать свое поведение, то есть жить дольше и лучше. А желание «жить лучше» куда сильнее абстрактного «хочу быть здоровым».

Здесь я бы попробовал определить счастье — категорию сложную и абстрактную — как полную удовлетворенность собственной жизнью. И мы работаем с достаточно простой идеей: если человек сможет как можно дольше быть счастливым в течение всей жизни, его ждет меньше стрессов, напрягов, хронических болезней и, скорее всего, он дольше проживет. И самое главное — он станет более продуктивным. Вообще до этого момента я оперировал довольно высокопарными терминами, но наш сервис достаточно прагматичен. Мы больше про работу, а не про счастье. А продуктивный человек больше зарабатывает.

— Возвращаясь к недоверию к институтам… Заработок дает тебе гарантию того, что ты сможешь обеспечить и защитить себя.

— Конечно. Наша целевая аудитория сформировалась более-менее естественным путем: это люди 25—45 лет, готовые заниматься собой. Они мотивированы зарабатывать, обеспечивать будущее семьи, делать регулярные платежи по ипотеке, машине, отдыху и прочему.

Мы и дальше будем уходить в области, где безграничный простор для работы, — в вопросы продуктивности и корпоративного велнеса (провозвестником этого направления была компания Ford, запустившая Ford Foundation, исследующий условия работы сотрудников и разрабатывающий рекомендации по устройству рабочего места и досуга, которые позволяют добиться максимальной производительности. — Ред.). Компании запускают часто сложные проекты, не принимая во внимание небольшой, но значительный фактор — состояние команды. В ней могут быть лучшие люди, но они окажутся выгоревшими после прошлых проектов, и тогда их полезность близка к нулю. Проект сломается, потому что люди сломались. А ведь корпоративный сегмент сильно завязан на KPI. В частной жизни человек справляется без KPI. А вот если этот человек — менеджер или даже уборщица, они, скорее всего, оцениваются по какой-то метрике. Есть ERP, которая крутится и следит за работниками. Но вот менеджеры носятся, бегают, вводят систему мотиваций, проводят бесконечные тренинги и тимбилдинги, а у них, например, сотрудник спит по два часа в день. Он до обеда просто не соображает, у него мозги работают в лучшем случае на 30%. И как подымать мотивацию приунывшего Ивана, если он деструктивно относится к себе и своему телу? Но если руководитель сможет понимать, как чувствует себя команда, он будет принимать более продуктивные решения. Это позволяет прорабатывать связку велнеса с KPI. Хотя мы пока не беремся это развивать.

— Но на своем сайте вы писали, что работаете в B2B-сегменте.

— Да, это был экспериментальный сервис, который мы предоставили паре десятков компаний. Но мы от этого отказались. Честно скажу, два десятка пилотных B2B-проектов показали, что менеджмент катастрофически недооценивает влияние образа жизни на продуктивность сотрудников. Нас удивило, что никто не был готов платить за наладку корпоративного образа жизни; хотя встречи были с очень крупными брендами, но они предлагали слишком мало денег. И они не были готовы оплачивать личную поддержку, производство отчетов, менеджера — а без них работа с одним приложением бессмысленна. Потому мы решили, что B2B пока отложим. Хотя мы будем дорабатывать его до стадии «корпоративного аккаунта», в котором можно по подписке отслеживать работу компании, добавлять пользователей и так далее. Но это отдаленный план. Кроме того, есть еще нюанс — это этические ограничения.

— Да, это же вторжение корпоративного в частное.

— Именно так. Поэтому, когда мы делали проекты, у нас не было никаких Иванов. Мы давали отчет с групповой аналитикой: «В вашей команде восемь человек. В среднем есть такие проблемы со сном, самочувствием и есть такой уровень стресса». Многих менеджеров это устраивает, потому что они принимают решение, касающееся всей группы. Тем не менее этот продукт еще предстоит продумать от и до, он еще не готов.

— В заключение хотел спросить, как вы собираете данные с разных трекеров: насколько легко это далось?

— Мы думали, это легко, а это был кошмар, который хорошо показывает «барьер повторяемости» — защиту от того, что нас кто-то скопирует. Хочешь запустить стартап? Делай его настолько сложным, что никто не возьмется повторить. Оказалось, что трекеры выдают данные в разных форматах, на одну единицу времени вводят разные метрики с разной частотой, по разным протоколам. Так что мы два года писали многослойную, сложную систему, которая просеивает, валидирует, нормализует данные — и за счет этого позволяет делать выводы, которые можно предъявлять пользователям. Сбор данных — это постоянный сложный процесс, съедающий у нас много времени. При этом мы сейчас работаем всего с 15—20% устройств, которые хотим поддерживать; так что мы все время интегрируемся с кем-то новым и, скорее всего, будем делать это всегда. Я бы сказал так: в мире есть пять проектов в сегменте wellness, которые собирают данные, визуализируют и постоянно анализируют, и мы — один из них. Это нелегко.

Понравился материал? Помоги сайту!