8 февраля 2014Общество
282

Снять фофудью

Олег Кашин о новом национальном мейнстриме, сформулированном Константином Эрнстом на открытии сочинской Олимпиады

текст: Олег Кашин
Detailed_picture© Rotaenko Ann

В очередном каком-то споре о лезгинке, случившемся недавно в социальных сетях, кто-то, как всегда, говорил, что лезгинка — это хорошо, кто-то — что лезгинка — это плохо, и, как всегда, кто-то из сторонников лезгинки решил срезать кого-то из ее противников неопровержимым аргументом: мол, хорошо, у нас-то, допустим, есть национальный танец, а у вас, у русских, национальный танец какой? И тут в спор пришел создатель популярного националистического ресурса, который нашелся с ответом: да, мол, разумеется, у нас есть национальный танец, вы его знаете — это «Лебединое озеро».

Лет десять назад на онлайн-конференции какого-то украинского политика прогремел, то есть разошелся на цитаты и моментально стал мемом, чей-то, очевидно, издевательский, в порядке троллинга вопрос — неизвестный автор от имени русского жителя Крыма жаловался на то, что украинские воспитатели в детском саду запрещают его детям носить «фофудью»; что значит слово «фофудья» и существует ли оно вообще, никто не знал, но и по звучанию, и по смыслу было понятно, что это какая-то идиотская одежда наподобие той, которую, как известно, надел однажды Аксаков, чтобы выглядеть русским, а прохожие его побили, приняв за перса. Поиски русской национальной идентичности в постсоветской России почему-то всегда приводили тех немногих (слово «маргиналы» тут уместно), которые ею пытались озаботиться, именно к фофудье, то есть в какой-то жутковатый, хуже, чем у толкиенистов, эстетический ад — фальшивые мундиры казаков и белогвардейцев, флаг-имперка, мохнатые папахи хоругвеносцев и дальше по нисходящей к каким-то выдуманным родноверским религиям, иконам святых Распутина и Игоря Талькова и куда-то еще дальше. Кстати, я знаю одного блогера-националиста, который после той онлайн-конференции про фофудью натурально раздобыл себе смешную вышитую рубаху и стал ходить исключительно в ней — да, мол, это моя фофудья, вот я ношу ее и горжусь ею.

Не стоит забывать, что именно Первый канал и персонально Константин Эрнст в середине девяностых сформулировали общенациональный мейнстрим: неосовок.

Но что-то начало меняться; те русские, которые искали свою идентичность, дошли наконец до того, что предпочитают ассоциироваться не с лаптями и фофудьей, а буквально с «Лебединым озером». Русский — это не человек в лаптях из ансамбля «Русская песня», а наследник Толстого и Пушкина, Малевича и Летова, человек европейских привычек и европейской культуры, ну и так далее вплоть до того, что избиратель Навального (плакат «Спутника и погрома» к освобождению Навального был сопровожден цитатой из Блока — кто бы еще год назад такое придумал?). Наверняка этому можно найти какое-то социально-экономическое объяснение, что-то вроде — если каникулы в Барселоне и Рождество в Вене, то лапти (или, по позднепутинской моде, гимнастерка времен войны) уже не подходят, нужен смокинг.

Первый канал как лаборатория общенациональных мод едва ли мог игнорировать стремление левого и правого авангарда к европейской самоидентификации. Не стоит забывать, что именно Первый канал и персонально Константин Эрнст в середине девяностых, в «Старых песнях о главном» и в «Русском проекте», сформулировали то, что через пять лет после премьеры стало общенациональным мейнстримом: тот самый неосовок, из которого вырос Путин и вообще вся нынешняя Российская Федерация. Этот неосовок до сих пор подпитывает всевозможных яровых, и было бы странно, если бы он был интересен Эрнсту сегодня, в две тысячи четырнадцатом году. Церемония открытия сочинской Олимпиады идеологически очень похожа на «Старые песни о главном» — да, это точно такая же, как двадцать лет назад, попытка сформулировать мейнстрим завтрашней России. И этот мейнстрим по Эрнсту почти не отличается от того, что мы читали у Проcвирнина.

«Князь Игорь» и «Азбука» Бенуа. По алфавиту перечисляются все ключевые достижения русской культуры, к которым в равной мере относятся и орбитальная станция, и «Ежик в тумане», и Малевич, и парашют, и зерноуборочный комбайн. История страны в картинках — допетровская Россия в виде надувных куполов, то есть черт ее знает, была она или нет, но весело, Масленица. Зато Петр точно настоящий, и Петербург настоящий, и от Петра сразу к «Войне и миру», минуя даже Пушкина (Пушкин остался только в азбуке, причем на букву Ъ, потому что П занята периодической системой), а после балов революция (изящный переход — «это была эпоха рыцарей и прекрасных дам, но это была и эпоха господ и слуг»), которая ценна прежде всего искусством авангарда и индустриальным прорывом. Вопреки существующим порядкам очень коротко о войне: прожектора на фоне черного неба и пояснение про неисчислимые миллионы погибших — и все, потом солнечные шестидесятнические картинки (может быть, впервые в эфире федеральных каналов слово «хипстеры» без ругательных пояснений — пусть и по-английски). Почти ни слова о «многонациональной культуре», никакой лезгинки, никакого евразийства. О ельцинско-путинской эпохе только одно упоминание в конце — впервые за много лет рождаемость превысила смертность. Ну, и на всякий случай строчка из Окуджавы в самом финале.

Слово «экспортный» применительно к культуре почему-то звучит как упрек, но все же более адекватно слово «конвертируемый». Чего точно не было ни в «Старых песнях о главном», ни в «Русском проекте» — это как раз конвертируемости, весь придуманный Эрнстом путинский неосовок был рассчитан именно на герметичное пространство, а тут вдруг открытость и удивление по поводу того, что в открытости нам даже комфортнее.

До и после олимпийской церемонии первоканальный эфир заполнял вечный Андрей Малахов — ходячий музей «Поля чудес» с восточными халатами и банками соленых огурцов. Всевозможные «простые люди» в эфире Малахова пели частушки, показывали фокусы, кричали кричалки. Снятые на телефон ролики из города Нелидова и города Лакинска, из женских консультаций и сельских изб. Всех этих людей ведь тоже когда-то придумал Первый канал. И вот они поют свои частушки и не знают пока, что завтра им предстоит жить в новом «сне о России» (вся церемония открытия Олимпиады по сценарию — это сон маленькой девочки) — да, наверное, это забавно, что сны людям придумывает телевизионный продюсер, но что поделаешь, если у него получается?

Редакция настоятельно напоминает, что ее мнение не всегда совпадает с мнением авторов


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20244870
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20246433
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202413024
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202419513
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202423591
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202428898
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202429551