Донбасс: возможно ли примирение?

После победы Владимира Зеленского на украинских президентских выборах и апрельской встречи президентов Франции и России возникла заметная динамика в вопросе урегулирования в Донбассе. Активно готовится встреча в «нормандском формате», которая, вероятно, состоится 9 декабря. Заново обсуждаются возможность и условия реинтеграции неподконтрольных Киеву территорий.

13 ноября в Киеве прошел II международный форум по Донбассу «Реинтеграция в Восточной Украине», организованный платформой CivilM+, на котором обсуждалась сложная геополитическая и гуманитарная ситуация, связанная с судьбой территорий и людей на Востоке Украины. COLTA.RU публикует выступление на этом форуме Александра Морозова.

1.

При нынешней политике Москвы реинтеграция вряд ли возможна. В первую очередь, потому что Москва, настаивая на урегулировании по нереалистичному сценарию, создает в неподконтрольных Киеву районах особую политическую и психологическую атмосферу — «отложенного присоединения».

Москва, с одной стороны, публично заявляет, что не будет присоединять эти территории к РФ (вопреки надеждам части населения), а с другой — занимается созданием на этих территориях административной и политической инфраструктуры, копирующей стандартный российский регион, при этом формируя «партизанское» сознание у населения. Тем самым население ОРДЛО (отдельных регионов Донецкой и Луганской областей. — Ред.) обживается в сложном фрейме, который возник из двусмысленной дипломатии Москвы. Жители отпавших территорий сами должны принять для себя жизненную философию «троянского коня», которого Кремль хочет держать в составе Украины.

За пять лет произошло обживание этого патологического фрейма. «Отложенное присоединение» к России — как официальный дискурс этих территорий — это одновременно и сентиментальный образ космически «далекой Родины», и массовое конспирологическое представление о том, почему Путин «не присоединяет», и активное «партизанское» сознание («мы — аванпост борьбы сил добра с силами зла, Востока с Западом»), и самосознание «жертвы исторических обстоятельств» («наш вопрос не решается»). Все это было хорошо видно во время празднования пятилетия так называемой Донецкой Народной Республики в мае 2019 года.

В таком виде это сильно напоминает постмодернистский эксперимент на людях: перед нами регион, из которого Кремль своей политикой конструирует «музей советского периода под открытым небом». Это эксперимент с большими последствиями. Есть влияние Кремля на Донбасс, но есть и встречное влияние Донбасса на Россию. Эти 16-я и 17-я республики воображаемого СССР влияют на атмосферу в самой России, убыстряя деградацию и российского общества тоже. И в этом смысле странный проект режиссера Хржановского с масштабным воссозданием на большой территории «заповедника» времен 30-х годов в Харькове оказался довольно зловещим предсказанием.

Инфраструктура и идеология ДНР и ЛНР соответствуют современной России как бы с некоторым опережением, то есть соответствуют тому образу России, который формируется кремлевской пропагандой для собственного населения. Иначе говоря, если бы Россия была такой, как она выглядит в программах Дмитрия Киселева, то она была бы «как ДНР». Поэтому у идеологов ДНР есть основания даже и считать себя «первопроходцами», «сталкерами будущей России».

Очевидно, что реинтеграция в таких двусмысленных условиях невозможна. Украина не может включить в себя специально созданный «заповедник под открытым небом», съемочную площадку художественного сериала «СССР вернулся».

2.

Все это вызывает большие споры в украинском обществе. Возникает страшный образ гигантского «троянского коня» — если интегрировать отпавшие территории в том виде, в каком они есть.

Контроль над границей — даже в том случае, если там будет международный контингент, — окажется достаточно условным. «Ростовская область», сдерживаемая сегодня линией разграничения, разольется по всей территории Украины, сдержать широкое российское проникновение будет невозможно.

Во внутренней политике вырастет роль «ОПЗЖ» («Оппозиционная платформа — За жизнь» — пророссийская оппозиционная украинская партия. — Ред.), которая и должна будет политически реинтегрировать население Донбасса в украинское политическое поле. Но возникает опасение: каков будет масштаб мутации украинской политики при таком усилении «ОПЗЖ» и близких к ней политических игроков?

Имеется и третье обоснованное опасение: значительная часть украинцев, в том числе и тех, кто хочет мира, понимает, что, вступив на путь деэскалации и новых переговоров с Москвой, президент Зеленский сильно рискует, поскольку в настоящий момент у него нет надежного плеча в мировой политике.

Надо подчеркнуть, что после 2014 года у украинцев утрачено доверие не только к Москве, но и к политическим лидерам Запада. Критика слабой позиции западной части «нормандской четверки» (Германия — Франция), Евросоюза в целом, США, всех тех, кто принимает политические решения, — это общее настроение в Украине.

Многие убеждены в том, что эти политические лидеры готовы пожертвовать Украиной ради восстановления партнерства с Путиным. И это опасение сегодня является важным фактором политики.

Еще один вопрос, который постоянно звучит в Украине: а кто будет платить за восстановление Донбасса? Известный аргумент — за это заплатят олигархи, якобы заинтересованные в восстановлении Донбасса, — для граждан выглядит неубедительным.

И, говоря об урегулировании, о перспективах реинтеграции, надо признать, что у президента Зеленского (как и ранее у президента Порошенко) нет никаких гарантий со стороны Запада, нет никакого надежного политического консорциума, который бы обеспечивал и поддержание границы, и восстановление Донбасса, и соблюдение четких «красных линий», блокирующих масштабную грязную игру Кремля в случае реинтеграции. Намерение президента Макрона выступить модератором в процессе деэскалации — это еще не гарантии.

3.

Президент Зеленский и его администрация хорошо понимают всю сложность процесса, как это видно из его выступления на форуме в Мариуполе.

Зеленский говорил о трех этапах: деэскалация, примирение, реинтеграция. Сегодня на повестке дня стоит первый этап. Можно обсуждать возможные контуры второго. А третий пока находится за горизонтом.

Этап деэскалации понятен: прекращение обстрелов, обмен пленными, демилитаризация в зоне разделения, облегчение коммуникаций для населения.

Второй этап — примирение — ставит очень масштабные интеллектуальные и институциональные задачи. В первую очередь, возникает вопрос: чем было то, что закончилось?

Примирение — это, в первую очередь, такое описание ситуации, которое станет доминирующим. И в случае Донбасса это будет не примирение после военной победы одних над другими, а форма win-win. Очевидно, что Кремль не даст сформулировать это как «поражение», поскольку нынешняя политическая философия Кремля покоится на том, что «везде наши люди и мы их защищаем». Кремль будет поддерживать инфраструктуру ДНР сколь угодно долго ради того, чтобы никакого «поражения» не было.

Возможен ли такой выход из конфликта со статусом win-win, чтобы население отпавших территорий получило некоторые бонусы от примирения, а население Украины не понесло от него ущерба?

На мой взгляд, это возможно, но требует очень большой работы и очень сильного международного консорциума. Проблемы, с которыми придется столкнуться, хорошо описаны у Алейды Ассман и у многих социальных философов, исследующих травму и последствия конфликтов. Тут возникает и проблема «ложной памяти», и проблема мемориализации жертв конфликта, и работа с семейной памятью, и роль «свидетельствования» о насилии — определенный тип такого свидетельствования работает на купирование насилия в будущем.

Сама по себе амнистия, сама по себе смена состава органов власти еще не решают проблему, поскольку конфликт имеет долгосрочные этико-психологические последствия.

Время залечивает конфликт. Но не всегда и не любой.

Тем не менее если сейчас мыслить в направлении примирения, не вставая на путь утопических и малореализуемых идей, то вот что потребуется.

4.

Переосмыслить конфликт целиком как исторический эпизод длящегося распада СССР. В этом случае завершившееся событие будет помещено в такую дискурсивную рамку, которая облегчает реинтеграцию. История очень долгая, в ней было много конфликтных эпизодов, вызванных историческими обстоятельствами, превосходящими рациональную мотивацию людей, и это — один из них. По-видимому, этот завершенный эпизод «сепаратизма» будет встроен в историю Украины примерно как «республики» после крушения Российской империи. Исторически возникновение и исчезновение с карты ДНР и ЛНР — это один из эпизодов длящегося и болезненного распада СССР.

В отличие от деэскалации, примирение — это уже не вопрос дипломатии. Это дело всего общества и всех общественных институтов. Это коснется каждой школы и каждого церковного прихода. Это означает, что потребуется много материала. Здесь в какой-то мере можно опереться на опыт немецкого Федерального агентства по гражданскому образованию (Bundeszentrale für politische Bildung) и подобных организаций. Каждому работнику образования, социальному работнику, любому, кто участвует в социальных коммуникациях, потребуется язык примирения. Иначе говоря, будет необходимо сомкнуть в одной большой просветительской институции возможности философов, литераторов, педагогов для выработки простого и доступного каждому языка примирения.

Французский специалист по международным отношениям Антуан Аржаковский на недавнем совещании по донбасскому урегулированию на базе парижского Бернардинского коллежа напомнил, что Вьетнамская война кончилась благодаря не только усилиям дипломатов, но и позиции Джона Леннона. Это очень верно. Недостаточно дежурных слов европейских политиков о том, что вооруженный конфликт в Европе должен быть прекращен. Нужны голоса очень влиятельных, всемирно известных деятелей культуры. Требуется их последовательное, пристрастное внимание к этому конфликту. Все помнят, что Тимоти Снайдер был одним из немногих известных интеллектуалов, кто стремился поставить этот конфликт в контекст всей европейской истории. А немецкий историк Карл Шлегель предпринял усилие заново показать немецкому читателю, что Украина — это не слепое пятно на контурной карте Европы, и тем самым показать и значимость этой войны для европейцев. Такие голоса и такие личные позиции окажутся очень важны для атмосферы примирения.

Можно ли за счет переосмысления природы конфликта, за счет крупных институциональных решений и с помощью сильного глобального культурного плеча поддержки демонтировать этот фрейм «троянского коня», который сейчас парализует возможности примирения и реинтеграции? Исторический опыт показывает, что это возможно.

Если представить себе, что этап деэскалации пройден успешно и возникает реальная перспектива реинтеграции, то надо сразу включить внутрь этой ситуации наличие той «радиации», которую будет продолжать источать Кремль.

Это путинский Кремль, и он останется политическим противником для Украины. Даже если Путин и решит уйти из Донбасса, гибридная война Кремля против Украины не прекратится.

А это значит, что потребуется новый уровень ответственности Евросоюза, государств-лидеров, международных организаций в отношении курса Украины на евроинтеграцию и вступление в НАТО.

Надо надеяться, что президент Макрон, взяв на себя инициативу способствовать прекращению войны в Донбассе, понимает, что если удастся пройти все три этапа — деэскалацию, примирение и реинтеграцию, — то ответственность Евросоюза и НАТО за будущее Украины значительно усилится.

Понравился материал? Помоги сайту!