Наталья Зубаревич: «Трезветь мы будем долго. И слоями»

Сегодня специально для COLTA.RU экономисты Константин Сонин и Наталья Зубаревич объясняют, как именно по каждому из нас ударят санкции.

— ЕС все-таки решился на третий пакет санкций, и они затронут банковский, оборонный сектора. Почувствуют ли регионы на себе эти санкции? Например, те регионы, где силен ВПК?

— Давайте смотреть, какие у нас продажи. Насколько я помню, длительное время основным доходным источником была продажа авиатехники. В какой-то год на второе место вышли продажи, связанные с морской техникой. И еще есть стрелковое, зенитное, ракетное оружие ближней дальности. Оно все локализовано по месту изготовления. Если мы говорим об авиапроме, то это коснется Комсомольска-на-Амуре, Иркутска, поволжских городов, где авиастроение наиболее развито. Если мы говорим о морском судостроении, то это будет и Санкт-Петербург, и Северодвинск, то есть Архангельская область, и Калининградская область. То есть, конечно, санкции коснутся. Сократятся заказы, сократится занятость. Она с таким трудом восстанавливалась в 90-х, не хватало высокой квалификации рабочих. Боюсь, что для этих производств теперь возникнут проблемы.

— Сколько всего было потрачено на Крым? Можно оценить порядок трат на него? Было много разных цифр и оценок, но совершенно непонятно, что считать основной цифрой.

— На текущее финансирование было несколько разных цифр, потому что кто-то объявляет только одну дотацию на сбалансированность — это один из видов трансферта. Она в этом году 50 млрд. Я видела две оценки общего объема трансфертов из федерального бюджета. Одна — 80—90, а вторая — 130, но тут надо смотреть, учтены ли пенсии. Грубо нужно брать 130—150 млрд — это финансирование всего объема инвестиций, которые будет съедать Крым. Это много. Это бюджет хорошего такого, довольно большого российского региона. Ну вот Красноярский край — у него бюджет примерно 170 млрд, Татарстан — 180 млрд. Это приличный бюджет.

— Какой регион ближе всего к Крыму по размеру дотаций? Есть ли вообще хоть один регион с похожим порядком цифр?

— Нет. Это максимальный уровень. Самый высокий уровень дотаций в последние годы в Чечне достигал 55—56 млрд. В прошлом году около 47—48 млрд получила Якутия, около 50 млрд получил Дагестан — всех видов трансферта из федерального бюджета. Крым переплюнет всех. Если вынуть пенсии, там будет под 100 млрд в год текущих расходов, не инвестиционного характера. С пенсиями, я так понимаю, выходит на 130 млрд. Но опять же ни одной полной раскладки по финансированию не существует.

Я опираюсь только на заявления федеральных чиновников. Но понятно, что Крым России будет стоить немало. Это будет некий маневр ресурсами, потому что трансферты субъектам федерации сокращаются, а доходы от нефти и газа подросли, так как рубль подешевел. За первые пять месяцев дополнительные доходы (просто от того, что рубль упал в начале весны) приблизились к 800 млрд, поэтому я говорю, что федеральный бюджет выдержит.

Это мы с вами обсуждали цифры текущего годового финансирования Крыма. Если речь пойдет о развитии, то, стало быть, будут еще дополнительно финансироваться инвестиционные программы.

— Что стало с майскими указами, с которыми Владимир Путин заходил на свой новый президентский срок? Что-то не слышно о них в последнее время.

— Они продолжают финансироваться, регионы отчитываются. Другое дело, что ревизуются сами сроки, критерии, потому что выполнить эти указы регионы не могут. Из-за «майских указов» и стагнации экономики регионы попали в «вилку». Доходы бюджетов сократились, еще один источник сокращения доходов — это сокращение федеральных трансфертов, то есть доходы стали меньше, а расходов стало больше. Резко вырос дефицит бюджета, и очень резко выросли долги. У нас огромные долги у субъектов федерации. Бюджетные системы субъектов федерации дестабилизированы.

Есть процесс сокращения численности бюджетников, вариант платить повышенную зарплату как можно меньшему количеству народа.

— И как регионы в этих условиях выполняют указы?

— Большинство регионов идет по норме, но они просят несколько изменить критерии. Например, от чего считать среднюю заработную плату? Тут много вопросов. Сейчас она считается только по крупным и средним предприятиям — такова наша статистика, а малый-то бизнес зарабатывает меньше. Считать ли ожидаемую зарплату текущего года или ориентироваться на итоговую, уже известную, среднюю заработную плату прошлого года?

Сейчас куча делается всяких поправочек, чтобы снизить нагрузку: либо планку снизить по средней заработной плате, либо считать ее по-другому, либо разделить по этапам. То, что по жилищным проектам, просто очень плохо выполняется, но зарплатные указы — за ними очень жесткий контроль.

Повышение зарплат бюджетникам — это одна из основных проблем для региональных бюджетов, потому что основная тяжесть выполнения этого указа лежит на субъектах федерации и их бюджетах.

— Как регионы выходят из этого положения?

— Сейчас идет большой торг: отменить указы — никто не отменит, потому что это политическая потеря лица. Есть варианты статистически-арифметического характера: просто понизить планку заработной платы, до которой надо подтягивать. Есть совершенно понятный сейчас процесс сокращения численности бюджетников, свертывания бюджетных учреждений, их укрупнения и прочие вещи — это вариант платить повышенную зарплату как можно меньшему количеству народа. В этих рамках и происходит то, что происходит.

А уже с накопленными долгами — пытаются перевести часть долга по коммерческим кредитам банкам в бюджетные кредиты, то есть как бы брать в долг не у банков, а у федерального бюджета. Но там стадия переговоров-согласования. Насколько я знаю, окончательное решение еще не принято и процесс еще не запущен, но он будет идти в этом направлении, вопрос только в том, сколько Минфин готов перевести, профинансировать.

Идет большой торг: регионы жалуются, вопят, но тихо, публично вы этого нигде не увидите, а федеральный центр пытается найти вариант, который уменьшил бы его дополнительные расходы.

Россия только в начале пути к пониманию того, что мы идем в тупик.

— Если почитать о положении регионов в России, складывается впечатление, что они как будто бы запущены и как будто бы никто не занимается долгосрочными проектами, если не считать масштабных «строек века»: саммит АТЭС, Олимпиада в Сочи, теперь вот мост через Керченский пролив. Насколько верно такое представление?

— Долгосрочными проектами вообще-то занимается бизнес. У каждого бизнеса есть своя стратегия. Сейчас инвестиции не растут, перспективы непонятные, а экономическая стагнация очевидна. В таких условиях бизнес снижает инвестиционную активность, но это рационально: когда очень высокая неопределенность, инвестировать опасно.

— Во время Олимпиады в Сочи у многих возникал закономерный вопрос: «А что потом будет со всеми этими стадионами, нужны ли они, отобьются ли вообще вложения в Олимпиаду?»

— Они убыточны. Это было понятно сразу. Гостиницы — еще как-то, и то в сезон, а хватит ли на нормальную среднегодовую наполняемость? Горнолыжные курорты — ну может быть, потому что богатых людей в России довольно много, а чиновникам и всем силовикам запретили выезжать за рубеж. Может, они теперь будут кататься в Красной Поляне… А что будет со спортсооружениями и общественными зданиями — абсолютно было понятно, что они будут убыточны.

— Вообще инвестиции в Олимпиаду отобьются когда-нибудь?

— Нет.

— А как это было в случае с другими грандиозными проектами? Это окупается вообще? Какой процент отбивается, есть какая-то статистика?

— Понятия не имею, спрашивайте у тех, кто вкладывался. Но понятно, что денег потрачено очень много на то, на что совершенно можно было не тратить. Совершенно не нужен был кампус на острове Русский — можно было сделать на материке — и соответственно мост туда. Остальные инфраструктурные проекты городу очень были нужны. И мост через залив Золотой Рог, и аэропорт — все это разумные, хорошие инвестиции. Другое дело, что не доделали нормально канализацию, как всегда. И электроподстанции новые тоже городу были нужны. Как бы тут сказать вежливо: половина средств пошла очень даже в дело. А половина — немножечко «понты».

Надо выживать в предложенных обстоятельствах. По возможности — не теряя лица.

— Каков сейчас среднестатистический российский регион? Можно какой-то усредненный профиль нарисовать? Чем живет этот регион, кто там живет?

— Профиль нарисовать очень сложно: есть регионы сырьевые и обрабатывающие, богатые и бедные. Если вы хотите что-то среднее, то это какой-нибудь Приволжский регион. По уровню доходов это никак не Самарская область, это хуже Нижегородской области (если иметь в виду валовой региональный продукт), со среднедушевым доходом, хорошо если в три раза превышающим прожиточный минимум. Невысокая безработица, достаточно крупный город-полумиллионник в центре. Тех, кто имеет среднее образование, и тех, кто имеет высшее, примерно равные доли; значительно меньше тех, кто имеет начальное профессиональное или не имеет профессионального образования вообще. Это достаточно старый регион: доля пожилого населения будет где-то под четверть от всего населения. Если брать экономику, то это в основном обрабатывающая промышленность, сервиса довольно много, сельское хозяйство — в зависимости от климатической зоны, как вы понимаете. Чем южнее, тем больше сельского хозяйства.

— С какими итогами мы закончим 2014 год? Можно ли уже сейчас сделать какие-то прогнозы?

— Стагнация в экономике, продолжающийся спад в инвестициях, остановка роста и скорее даже небольшое сокращение реальных денежных доходов населения, небольшой рост безработицы. И сохранение эйфории «Крым наш», потому что так быстро российское общество не приходит в себя. Нужно время.

— Сколько нужно времени?

—  А этого не знает никто, спросите у социологов. Люди имеют такое свойство: когда у них есть какая-то картина мира, они всю информацию, которая противоречит этой картине мира, не пропускают в свое сознание. Они продолжают считать, что «Крым наш, и это замечательно». И что никаких последствий от этого не будет. Более трезвой их голова становится только тогда, когда экономические проблемы они начинают ощущать на уровне своего конкретного кошелька и конкретной семьи. Когда это произойдет, я сказать не могу, но все двигается именно в эту сторону. Медленно, но устойчиво.

— Вы можете описать этот момент, когда россиянин вдруг просыпается и понимает, что…

— Что за все надо платить?

— Именно.

— Во-первых, очень большую часть проблем можно списать на санкции, а мы по-прежнему белые и пушистые. В связи с этим я думаю, что трезветь мы будем долго. И слоями. В общем-то Россия, на мой взгляд, только в начале пути к пониманию того, что мы идем в тупик.

— Есть ли выход из этого тупика? Какие вы видите сценарии развития ситуации в будущем?

— Сценариев три. Сценарий инерционного движения: небыстрого, ресурсы пока есть, еще протянем лет пять, восемь, десять при плохих институтах (то есть нормах и правилах игры), при отдаляющемся глобальном мире. Это может тянуться довольно долго. Это такая инерция хода в тупик.

Есть сценарий ужесточения всего и вся. Правда, на Совбезе нам сказали, что никаких репрессий не будет, но я в это не очень верю. Замыкание, капсулизация российского общества. Жесткий антарктический сценарий с подавлением инакомыслия в стране. Это тоже может быть достаточно долго, но тогда уже после этого все грохнется по полной программе.

И есть сценарий (но это практически нулевой вариант), что мы все-таки затормозим и начнем двигаться в другую сторону. Однако к этому не готовы категорически ни власть, ни большинство социума.

— Что делать здравомыслящему человеку в этой ситуации?

— Жить дальше, нормально жить дальше. Об этом, кажется, Людмила Улицкая удивительно сказала. Кормить детей, учить детей, лечиться, пытаться ездить, смотреть. Жить дальше. Понимать, что мы живем в плохой полосе, и делать что должно. История — такая штука… ей довольно сложно управлять. Значит, надо выживать в предложенных обстоятельствах. По возможности — не теряя лица. Вот такой совет.

Понравился материал? Помоги сайту!