Михаил Аншаков: «Возмутительно, когда президент занят не своим делом»

Общество защиты прав потребителей все чаще появляется в новостях: сейчас они оспаривают в суде сжигание санкционных продуктов, а недавно из-за памятки, в которой правозащитники предупреждали о юридических последствиях поездки в Крым, их обвинили в работе на другие государства. Председатель ОЗПП Михаил Аншаков рассказал Наталии Зотовой, как общество ежедневно спасает россиян от посягательств на их кошелек, здоровье и свободу выбора.

— Давайте начнем с вашей последней инициативы: в Верховном суде вы оспариваете указ президента и решение правительства об уничтожении санкционных продуктов.

— Мы ссылаемся на нормы ВТО, они не позволяют производить подобные действия — там оговорены все защитные меры в отношении своего рынка, которые может вводить государство. В указе идет отсылка к тому, что уничтожение продуктов нужно для продовольственной безопасности: безопасность входит в сферу компетенции президента. Это, на наш взгляд, абсурд: уничтожение качественных, пригодных к употреблению продуктов, наоборот, вредит продовольственной безопасности. Кроме того, в России есть Доктрина продовольственной безопасности: среди угроз ей, естественно, не фигурирует поставка на российский рынок продуктов из определенных стран. Мы на 40% зависим от импортного продовольствия — в таких условиях сжигать продукты абсолютно неприемлемо.

На наш взгляд, это вообще непрофессиональная и неэффективная попытка поставить барьер для этих продуктов: у нас с Белоруссией и Казахстаном единое таможенное пространство. Можно практически свободно ввозить эти продукты — на них лишь меняются сертификаты. Кроме того, месяц назад одна из розничных сетей обжаловала в Арбитражном суде Ленинградской области штраф Роспотребнадзора за реализацию санкционных продуктов. Суд признал: законодательного запрета на реализацию продуктов нет — только на ввоз. А указ фактически запрещает даже нахождение в России этих продуктов.

— То есть вы оспариваете государственное решение. Вообще у ОЗПП конфронтация чаще с государством или с бизнесом?

— Безусловно, чаще воюем с коммерческими фирмами. За 10 лет существования организации мы судились практически со всеми «гигантами» — Ростелекомом, Сбербанком, РЖД, [Московским] метрополитеном… И обвинения в какой-то подрывной деятельности в наш адрес чаще звучат не от чиновников и депутатов, как в последнее время, а от коммерческих структур.

Например, судились мы за отключение радиоточек. Вот вы когда-нибудь видели радиоточку? Многие уже забыли, как она выглядит, но платят за нее очень многие, потому что порядок ее отключения очень усложнен, — и, на наш взгляд, абсолютно незаконно. Мы обратились в суд, требуя отключить радиоточки, — а нас за это обвинили в подрыве обороноспособности страны. Потому что, если случится ядерная война, вас по этой радиоточке известят: мол, граждане, скоро на нас прилетит ядерная бомба, ползите к ближайшему бомбоубежищу — которые, к слову, давно переделаны в склады.

Судились по поводу фильтров Петрика — он был деловым партнером Бориса Грызлова, тогда первого человека в «Единой России». И «ЕР» собиралась распилить астрономическую сумму: фильтры Петрика поставить в каждом доме по программе «Чистая вода». А мы в суде доказали, что эти фильтры воду не очищают, а загрязняют. И Петрик тогда выступал по всем каналам и объявлял, что Общество защиты прав потребителей — американские агенты и с целью извести русский народ лишают его чистой питьевой воды. Суд вынес решение в нашу пользу.

Мы обратились в суд, требуя отключить радиоточки, — а нас за это обвинили в подрыве обороноспособности страны. Потому что, если случится ядерная война, вас по этой радиоточке известят.

— То есть вы его тогда победили. Какие еще случаи вы считаете своими победами?

— А мы все засчитываем себе в плюс. Даже если мы проигрываем процесс, мы, по крайней мере, говорим об этих проблемах, выносим их на повестку дня. Иногда удается добиться своего даже при отрицательном решении суда. Гражданское общество так и должно работать.

Несколько лет назад мы судились по поводу турникетов на выходе со станций электричек. С потребителя взималась плата в 50 рублей за выход, если он не купил билет, — фактически штраф. Это противоречило законодательству: некоторые вынуждены были платить эти 50 рублей, если они, допустим, бабушку на электричку провожали, то есть услугой — проездом — не пользовались, фактически платили за вход на станцию. Суд мы проиграли, но под влиянием общественного мнения «Российским железным дорогам» пришлось отменить эту практику.

— Самые недавние обвинения в предательстве России на вас посыпались из-за памятки отправляющимся в Крым…

— Да, нашу памятку заметили всякие депутаты-фрики, начали пиариться на этой теме, звонить в прокуратуру. Прокуратура перевозбудилась и издала предписание Роскомнадзору заблокировать наш сайт. Весь сайт, что важно, а не только страницу, где ее можно было прочесть. СМИ, перепечатавшие нашу памятку, получили уведомление о блокировке только конкретной страницы сайта с ней. После удаления памятки — мы решили такой эксперимент провести, ее невозможно было сохранить на сайте — Роскомнадзор так и не разблокировал сайт.

Так вот, памятка содержала юридические советы для тех, кто посещает Крым: мы ссылались на украинское законодательство, которое вводит административную, а в некоторых случаях уголовную, ответственность за въезд на оккупированные территории.

А еще была подана — не ОЗПП, а лично мной и двумя моими коллегами — жалоба в Конституционный суд. Мы обжалуем федеральный закон о принятии Крыма в состав РФ. На наш взгляд, этот закон противоречит самой конституции.

Мы подали документы на регистрацию общественного движения в Минюст, указав, что движение наше — международное именно потому, что есть филиал в Крыму, а Крым — это Украина. Как мы и ожидали, Минюст ответил: вы что, идиоты, Крым наш! Мы пошли в суд.

— А почему только сейчас обжалуете? Почему не полтора года назад?

— У обычного гражданина нет права обратиться в Конституционный суд, если он считает какой-то закон неконституционным. Для этого ваши права должны быть нарушены применением конкретного закона. Так что мы пошли на хитрость. Подали документы на регистрацию общественного движения в Минюст, указав, что движение наше — международное именно потому, что есть филиал в Крыму, а Крым — это Украина. Как мы и ожидали, Минюст ответил: вы что, идиоты, Крым наш! Мы пошли в суд. Суд подтвердил решение Минюста. И вот после этого у нас появилось процессуальное право на обращение в Конституционный суд: наши права нарушили, не зарегистрировали наше движение. Посмотрим, решится ли КС принять такое заявление и рассматривать его по существу.

— А как закон о принятии Крыма нарушает конституцию?

— Конституция нарушает сама себя. Произошло нарушение континуитета — это понятие о непрерывности права. Согласно действующим международным договорам, территория Крыма — это Украина. А президент подписал указ, признающий независимость Крыма. Указ, чтобы вы понимали, — это подзаконный акт: его юридическая сила ниже даже закона. В юриспруденции есть такое понятие — казус, на бытовом языке — чушь. Казус не может иметь юридических последствий. А после нарушения континуитета в России наступил новый конституционный строй — по сути, мы сейчас живем по нему. Все силовые ведомства, да и президент, присягали на старой конституции. Теперь присяга недействительна.

— Ну, оттого, что присяга недействительна, президент же не рассыплется в песок! Если на это нарушение никто не смотрит, то и последствий нет.

— Мы надеемся, что Конституционный суд посмотрит. И потом, это сейчас не смотрят, а потом в Совете безопасности поставят вопрос: а что это за страна такая — Россия? Была Россия, которую мы знаем, у нее была конституция. А теперь другой конституционный строй, другая страна, по сути.

Конституция нарушает сама себя. Произошло нарушение континуитета — это понятие о непрерывности права.

— Вы какого решения от суда ждете?

— В идеале, конечно, признания неконституционности закона. Но тогда Крым надо возвращать. Точнее, признать, что мы и не приобретали никаких прав на обладание им, то есть Крым не наш юридически.

— Но фактически-то в Крыму сейчас все равно Россия.

— Фактически там действует российская администрация, да. Но там действует не право, а право силы.

— А вам не стремно так идти против указа президента? Путин про вас один раз уже сказал, что ОЗПП — классический пример «иностранного агента»…

— Сказал, ну и что. Вообще это возмутительно, когда президент занят не своим делом. Какое ему дело до какой-то общественной организации? Мы действуем в правовом поле, выпуск памятки с юридическими советами — вообще не его дело, он здесь некомпетентен, и законодательством на него не возложена функция вмешиваться, комментировать деятельность общественных объединений. Это гражданское общество, оно от него никак не зависит. Это говорит, скорее, о паранойе в голове у господина Путина. Представьте себе, что президент Буш комментировал бы, что некое общество прав потребителей где-то в Калифорнии издало памятку с предупреждением не покупать айфоны, например. Какое ему дело-то?

— К тому же вы не иностранные агенты вовсе.

— У него источники информации — разноцветные папки, которые ему кладут на стол разные ведомства. И в одной из них, видимо, говорилось, что мы — иностранные агенты. Легко зайти на сайт Минюста и убедиться, что мы не внесены в перечень, иностранного финансирования у нас нет. А на нашем сайте вверху стоит ссылка «иностранный агент» — если по ней кликнуть, мы подробно объясняем нашу позицию. Мы добровольно самоназвались так — демарш такой, протест против самого закона. Это говорит об уровне подготовки информации для президента. Какие решения он может принять, если ему дают такие сведения?

Гражданское общество от Путина не зависит. Представьте, что Буш комментировал бы, что некое общество прав потребителей издало памятку с предупреждением не покупать айфоны. Какое ему дело-то?

— А люди к вам не стали меньше обращаться после такой антирекламы?

— Людей это абсолютно не интересует. Есть, конечно, маргинальные группы граждан, которые возмущаются, пишут нам на почту и во все наши аккаунты оскорбления и угрозы… Ярлык «иностранный агент» мы повесили на сайт в 2012 году. Многие коллеги говорили: может, не надо, снизится поток клиентов, сейчас же люди возбуждены шельмованием иностранных агентов по телевизору, они к нам не пойдут… А на деле абсолютно ничего не изменилось. Кампания по шельмованию иностранных агентов не достигла своей цели, это мы увидели на собственном опыте. Не было ни одного человека, кто сказал бы: «А, вы иностранный агент — тогда мы не пойдем к вам за помощью». Людям важно, помогут им или нет — независимо от их политической позиции.

А вот заблокированный сайт мешает доступу. Не было ни одного законного основания для блокировки сайта, мы будем это обжаловать.

— Но уголовное дело на вас, которое так требовали завести, так и не завели, да? То есть последствий публикации памятки было даже меньше, чем после истории с храмом Христа Спасителя?

— Да, после истории с ХХС у меня судимость, я клеветник. Тогда суд приравнял оценочное суждение к клевете. Я говорил, что ситуация, когда тысячи человек сдавали деньги на строительство храма, а построен бизнес-центр, напоминает аферу. Фонд храма Христа Спасителя пытался против нас сначала административное дело о клевете возбудить — когда клевета была выведена из УК, — но дело развалилось в суде. На втором этапе они подготовились чуть лучше, а клевета уже была возвращена в Уголовный кодекс.

А по памятке возбуждать уголовное дело не за что. И пока ни обысков, ни приглашений на допрос — ничего не было.

— А почему вы именно эту область защиты прав выбрали? Когда говорят о правозащитниках, имеют в виду вытаскивание людей из тюрем или что-то подобное…

— У нас, слава богу, пока не вся страна сидит. А потребителями являются все без исключения — все взрослое население сталкивается с проблемами. Защита прав потребителей нужна, когда залезают в ваш кошелек.

Ярлык «иностранный агент» мы повесили на сайт в 2012 году. И на деле абсолютно ничего не изменилось. Кампания по шельмованию иностранных агентов не достигла своей цели.

— Мне просто кажется, что сейчас потребление оказалось в опале: государство призывает не потреблять, а затянуть пояса потуже и противостоять внешней угрозе.

— Но население-то не совсем разделяет этот энтузиазм. В том числе и по нашей деятельности видно: люди не хотят отказываться от привычного уровня потребления. Они вынуждены в связи с кризисом отказываться от каких-то удовольствий, но это делается не по идеологическим основаниям.

— То есть вы не верите, что люди хотят не возможности без обмана тратить свои деньги, а железной руки и ввода войск на Украину?

— По нашим ощущениям — нет. Маргиналами легко манипулировать с помощью пропаганды, это верно. Истории про распятых мальчиков, конечно, влияют на людей, но загнать обратно в совок людей будет очень сложно. Поздно: в девяностые и нулевые мы уже вкусили этого хамона. Это расхожий миф, что наше население сейчас вернется к совковому мышлению: лишь бы не было войны, а мы готовы отказаться от всех благ цивилизации. Не готовы. Памятка многих возбудила именно потому, что там сказано, как после поездки в Крым могут отказать в шенгенских визах. Люди не готовы отказаться от поездок в ненавистную Гейропу, которую ругают по всем федеральным каналам. Людей даже перспектива уголовного преследования со стороны Украины взволновала меньше. Да, эмоционально они за Крым — но в ситуации выбора они думают о себе, а не о Путине.

— То есть потребление спасет Россию?

— Ну, это один из факторов.

Понравился материал? Помоги сайту!