Что после Парижа и какова угроза террора для России?

Александр Баунов
Александр Гольц
Абдулла Ринат Мухаметов
Харун Сидоров
Владимир Фролов
Иван Яковина

Владимир Фролов

эксперт по международным отношениям (Slon.ru)

K списку

Как после парижских терактов изменится баланс сил на Ближнем Востоке, в Европе, в мире в целом?

ИГИЛ своими действиями рассчитывает получить дополнительные возможности для радикализации своих сторонников по всему миру. Конечно же, в пропагандистском смысле они этим терактом полностью перебили весь эффект от тех потерь и поражений, которые они понесли буквально в последние три дня в Сирии и Ираке. ИГИЛ сейчас находится в тяжелом положении в результате действий коалиции. Контролируемая им территория разрезана пополам. Главное в борьбе с ИГИЛ — реалистично все оценивать, не повторяя тех ошибок, которые совершили американцы в Ираке.

Насколько реалистичен сценарий подобных терактов в России? Есть ли у ИГИЛ для этого силы и средства?

Трудно оценивать. Такого рода сценарий существует, и его реально рассматривают российские спецслужбы. Я думаю, что главная угроза такого рода терактов — не в том, что в Россию придут террористы из-за рубежа, а в том, что под воздействием идеологии ИГИЛ будут радикализированы те, кто уже находится на территории России. Это как местные жители, граждане Российской Федерации — с Северного Кавказа, из других регионов, так и находящиеся на территории РФ иностранные рабочие — мигранты из среднеазиатских государств. И это вопрос к работе спецслужб: обладают ли они эффективной агентурной сетью для выявления такого рода замыслов и заговоров?

В Париже мы наблюдали очевидный провал спецслужб, так как там имели место скоординированные действия, в которых был вовлечены как минимум восемь человек — это только число убитых исполнителей. По существующей в рамках спецслужб логике для обеспечения их действий нужно еще три, а может, даже 4-5 пособников, которые обеспечивают логистику, транспорт, коммуникации, оружие для исполнителей. Потенциальный круг участников здесь достаточно большой. То, что спецслужбы «проморгали» этот теракт и не смогли выявить никаких его признаков, говорит о том, что «рвануть» может в любой стране. Американцы в свое время «проморгали» подготовку террористов в школах гражданской авиации. Поэтому, конечно, Россия должна отнестись к этому с максимальной серьезностью. Это вопрос компетентности и профессионализма спецслужб, тех, кто работает на контртеррористическом направлении.

Я думаю, что российские спецслужбы обязаны были принять дополнительные меры безопасности в связи с началом военных действий в Сирии — к этому подталкивает элементарная логика в рамках обычного профессионализма. Разумеется, теракт в Париже заставил усилить меры безопасности. Но главное — не перегнуть палку, соблюсти баланс. Потому что абсолютной безопасности от террористов даже тоталитарное государство не всегда может обеспечить. Так что необходим баланс между эффективными действиями спецслужб, а это, в первую очередь, агентурная работа, и ограничением прав граждан. Ограничение прав редко дает эффективный результат в деле борьбы с терроризмом.

Главная угроза такого рода терактов — не террористы из-за рубежа, а радикализация тех, кто уже находится на территории России.

Харун Сидоров

политический аналитик, председатель Национальной организации русских мусульман (НОРМ)

K списку

Как после парижских терактов изменится баланс сил на Ближнем Востоке, в Европе, в мире в целом?

Мы видим, что вчерашний теракт максимально пытаются использовать в своих целях пропагандистски и будут пытаться использовать политически сторонники своего рода нового «Священного Союза» национал-авторитарных секулярных систем: путинисты — асадиты и лепенисты (сторонники французской ультраправой партии «Национальный Фронт», возглавляемой Марин Ле Пен — Ред.). Для них это сильный козырь и, конечно, они рассматривают его как инструмент давления через французское общественное мнение на официальный Париж, который добивается устранения как ИГИЛ, так и Асада. Соответственно, эти силы будут давить на Париж и на Запад в целом с целью заставить их отказаться от устранения Асада ради борьбы с ИГИЛ. Моя политическая и историческая интуиция подсказывает мне, что у них это не получится.

Насколько реалистичен сценарий подобных терактов в России? Есть ли у ИГИЛ для этого силы и средства?

Отвечу коротко — это вопрос, который упирается в технические возможности сторонников ИГИЛ, с одной стороны, и российских спецслужб, с другой. Оценивать их могут только инсайдеры, к числу которых я не отношусь, остальное может быть только спекуляциями на эту тему. Но есть другой аспект, который менее очевиден, но не менее важен. Идеология ИГИЛ такова, что от его имени теракт может совершить кто угодно, а он это должен будет признать. В том числе, это могут сделать и те или иные спецслужбы по своим причинам, при этом ИГИЛ с удовольствием возьмет за это ответственность на себя. А вот это обстоятельство делает ИГИЛ, как и «Аль-Каиду» — вне зависимости от их реальных силовых возможностей — удобным инструментом для провокаций со стороны тех, кто этими возможностями обладает.

Теракт максимально пытаются использовать в своих целях сторонники нового «Священного Союза» национал-авторитарных систем, путинисты — асадиты и лепенисты.

Александр Гольц

военный эксперт, заместитель главного редактора издания «Ежедневный журнал»

K списку

Как после парижских терактов изменится баланс сил на Ближнем Востоке, в Европе, в мире в целом?

Расклад сил не изменится никак. Что касается увеличения вероятности проведения наземной операции против ИГИЛ, то понятно, что политики на Западе поставлены в условия, когда они должны следовать требованиям общественности, но также понятно и то, что регулярная армия не может добиться успеха в наземной операции против полувоенных формирований.

Насколько реалистичен сценарий подобных терактов в России? Есть ли у ИГИЛ для этого силы и средства?

Боюсь, что исключать такую возможность нельзя. Любая современная страна, в общем-то, беззащитна перед подобного рода террористическими актами. Откуда ждать угрозы — со стороны присланных в Россию террористов или из числа местных жителей — россиян? Может быть и так, и эдак, но следует помнить, что российские руководители еще недавно утверждали, что от 6 до 7 тысяч выходцев из России воюют на стороне ИГИЛ. По крайней мере, можно допустить, что кто-то из них будет послан в Россию с террористическим заданием.

Идеология ИГИЛ такова, что от его имени теракт может совершить кто угодно, а он это должен будет признать.

Абдулла Ринат Мухаметов

исламовед, журналист, эксперт Совета муфтиев России

K списку

Как после парижских терактов изменится баланс сил на Ближнем Востоке, в Европе, в мире в целом?

Прежде всего, я не уверен, что у ИГИЛ имеются международные связи, которые позволяют провести в одиночку синхронно такие масштабные акции. Ее лидеры сейчас больше озабочены боями в Сирии и Ираке. Случившееся может быть результатом сторонних манипуляций. По одной из версий, ИГИЛ поддерживался и частично контролировался Асадом в целях разжигания внутреннеповстанческой борьбы и дискредитации оппозиции перед мировым сообществом. В данный момент положение Асада очень тяжело. Его силы близки к исчерпанию. Режим держится во многом на помощи извне, прежде всего Ирана. А режим Асада — это не только Сирия, а огромная международная баасистско-алавитская мафиозная сеть, которая контролирует серьезные ресурсы и имеет глубокие и обширные связи. «Forbes» поместил Асада на 7-е место среди наиболее богатых арабских правителей. Крах режима в Дамаске будет означать конец для этой бизнес-империи. Ее выгодополучатели пойдут на все, чтобы этого не допустить. Теперь, после терактов во Франции, западный обыватель окончательно убеждается, что с Асадом надо не бороться, а спасать его, иначе головорезы после падения Дамаска придут к нему домой.

Политические последствия теракт в Париже будет иметь, видимо, и для Франции. Олланду, который допустил то, что его самого террористы чуть не убили, не быть президентом второй раз. Все более вероятным представляется возвращение Саркози. Еще более усилились правые и крайне правые критики политики Парижа на украинском и сирийском направлении. Так что бенефициары трагедии есть и внутри страны.

Насколько реалистичен сценарий подобных терактов в России? Есть ли у ИГИЛ для этого силы и средства?

Конечно, исключать сегодня, к сожалению, ничего нельзя. ИГИЛ очень хочет закрепиться в мировом массовом сознании в роли главного глобального зла. Есть те, кто ему в этом активно помогает. Но судя по беспрецедентным мерам безопасности, принимаемым в России после авиакатастрофы в Египте, вероятность повторения французского сценария в той или иной форме у нас невысока. Не допустить теракта внутри России сейчас — дело чести фактически для всего российского государства, не только для спецслужб.

Не допустить теракта внутри России — дело чести фактически для всего российского государства.

Иван Яковина

журналист, обозреватель журнала «Новое время»

K списку

Как после парижских терактов изменится баланс сил на Ближнем Востоке, в Европе, в мире в целом?

Главная задача ИГИЛ в связи с парижским терактом — спровоцировать НАТО, Францию, может быть, США, на введение войск в Сирию. Радикальным исламистам из ИГИЛ это нужно для исполнения пророчества о «последней битве людей» у города Дабик в северной Сирии. Чтобы вернуть проекту «Халифат» ту самую уверенность людей в том, что он действительно «божественный», легитимный, тот самый «Халифат» с большой буквы. Эта битва была предсказана полторы тысячи лет назад в хадисах и сам факт, что она будет, может стать исполнением тех самых пророчеств, что автоматически добавит ИГИЛ лояльности среди его сторонников — как нынешних, так и потенциальных. Потому что они увидят: «таки да, пророчества сбываются — это «тот самый Халифат».

Насколько реалистичен сценарий подобных терактов в России? Есть ли у ИГИЛ для этого силы и средства?

Да, конечно же, у них есть возможности провести подобную акцию. Собственно, против России они провели еще более кровавый теракт, взорвав самолет над Синайским полуостровом. Смогут ли боевики ИГИЛ проводить в России акции, аналогичные парижской — как говорится, modus operandi — массовую операцию с автоматами, со стрельбой — в этом я сомневаюсь. Скорее они способны на «классические методы» наподобие взрывов в метро, в наземном транспорте, на вокзалах и так далее. Либо теракты в самолетах — то, что они делали неоднократно.

Поэтому — да, у ИГИЛ для того, чтобы провести теракты против России, есть и возможности, и силы, а самое главное — мозги. Иными словами, они очень хорошо подготовлены к проведению диверсионных операций. В Ираке и в Сирии действовали специальные школы, где боевиков обучали именно этому. Я не знаю, действуют ли они сейчас, но в прошлом году они точно были.

Не стоит забывать, что у нас есть целый «Имарат Кавказ», который наверняка уехал туда (в Сирию) не в полном составе. Наверняка есть люди, которые остались и в Дагестане, и в Чечне, у них есть связи, оружие, возможности добраться до какого-нибудь крупного города и совершить что-нибудь подобное. Другой вопрос в том, что я совершенно не уверен в том, что ИГИЛ заинтересовано в проведении подобных акций в России. Потому что для него сейчас гораздо более важно провоцировать на ответ Европу или, скажем шире, Запад. Дело в том, что в России терактами невозможно всколыхнуть общественного мнения — за отсутствием оного. А вот в Европе и США — можно. Поэтому я думаю, что активность боевиков ИГИЛ будет сконцентрирована именно на Европе и США, а не на России.

Во Франции арабы — большая электоральная группа, власти боятся их раздражать надзором. Мусульманская община в России — это не те избиратели, от которых зависит, кто будет управлять страной.

Александр Баунов

журналист, публицист

K списку

Как после парижских терактов изменится баланс сил на Ближнем Востоке, в Европе, в мире в целом?

Теперь трудно себе представить, что Олланд победит на следующих выборах. В России могут сплотиться вокруг лидера, во Франции — вряд ли в той же степени. Наверное, Марин Ле Пен получит какое-то количество лишних голосов, но большинство недовольных все равно перехватит Саркози. Французы — люди рациональные.

Что до Европы в целом — мы забываем, что и там есть инерция политических привычек. Что должно было произойти с Путиным после Беслана? Или после «Норд-Оста»? Он должен был потерять рейтинг. Но этого не произошло. То же самое и в Европе. Все равно там есть свой политический путь. И европейцы будут его проходить. Конечно, произошло ужасное событие — Париж, наверное, никогда не жил так, как он сейчас живет, но политическая инерция огромна. Европу невозможно быстро развернуть в другую сторону. Россия при Путине «отстраивала» себя от 90-х. И один теракт, другой теракт — пусть и с многочисленными жертвами — все равно этого движения не прервали. Все потому, что на него был большой запрос в обществе. То же самое и с Европой. Она не поменяет своей идеологии, и европеец не станет жить принципиально по-иному от одного-двух-трех терактов в больших городах с очень большими жертвами. Этого все равно мало. Европа останется такой, какая была.

По поводу вовлеченности Европы в ближневосточные дела — когда в 2004 году взорвали поезда в Мадриде, то испанцы сразу же вышли из войны в Ираке. Просто сразу же. Но, во-первых, это было в момент выборов, и новое правительство тут же вывело войска, а во-вторых, иракская война — это такая война, про которую все понимали, что, в общем, она несправедливая. То есть, она выдумана американскими неоконсерваторами. Она ведется не по тем основаниям, по которым начата. А здесь все-таки есть настоящий враг. Реальный враг. И, с одной стороны, можно ожидать какой-то «испанской реакции» — «давайте плюнем на все и уйдем оттуда» — наверное, какая-то часть французов, может быть, и будет так высказываться — но уж больно враг очевиден, уж больно он несомненен.

Отрицаемое всеми публично сотрудничество с Россией пусть тайком, но усилится.

Кроме того, для французов Сирия — сродни бывшим советским республикам для России. С одной стороны, им нужно показать, что они наводят порядок внутри страны, потому что немного все было запущено именно по части контроля над местными арабскими и мусульманскими общинами. С другой — невозможно в этой ситуации ничего не предпринять на Ближнем Востоке. Учитывая, что враг как раз не выдуман, они оттуда не уйдут. Даже Иордания, когда боевики показали видео с казнью иорданского летчика, много бомбила потом ИГИЛ: гражданам нужно было показать, что возмездие придет, что мы этого так не оставим. Но как именно Франция станет действовать, пока не очень представляю. Французы уже воевали на земле против исламистов — в Африке, даже по куда меньшим поводам. Но многочисленных наземных войск, которые они могут послать в Сирию, у них нет, да и не очень понятно, куда именно их посылать. Россия может послать войска на территорию под контролем сирийского правительства, а Франция нет. А на территории сирийской оппозиции нет государства: как там развернуться?

И в этой связи я уверен: то самое отрицаемое всеми публично сотрудничество с Россией пусть тайком, но усилится. Потому что синхронные атаки одних и тех же врагов против России и против Европы все-таки показывают, что враг действительно общий. Противоречия из-за Украины — это важно, и они никуда не исчезнут. Но нельзя их распространять на все на свете. Их можно вынести за скобки, рассмотреть отдельно.

Насколько реалистичен сценарий подобных терактов в России? Есть ли у ИГИЛ для этого силы и средства?

Такие возможности есть. Но этот «халифат», по счастью, прежде всего арабская история. Конечно, там воюют все, но, в основном это все-таки арабы. Мусульманская община у нас есть, а вот арабской — нет. К тому же российская мусульманская община — это не гетто. Она более прозрачна, это люди, которых мы больше знаем. Последние 150 лет и больше они живут с нами в одной стране, это не те люди, которые к нам откуда-то переехали и развивались герметично, изолированно. Среднеазиатские мигранты в этом плане сложнее, но все равно и с ними еще пару десятилетий назад мы были гражданами одной страны.

И у наших спецслужб — они могут многое прозевать — но у них еще меньше, чем у европейцев, деликатности, миндальничанья. Во Франции из-за того что арабы — это большая электоральная группа, это миллионы реальных избирателей, от которых зависит, кто выиграет на выборах — власти боятся их раздражать чрезмерным надзором или какими-то превентивными арестами. Мусульманская община в России есть, и она сплочена, но это не те избиратели, от которых зависит, кто будет управлять страной. Поэтому такой идеи — «давайте не будем раздражать крупную электоральную группу, давайте с нее пыль сдувать» — у нас нет. Что, несомненно, упрощает задачу выявления радикальных элементов. Но это не значит, что задача предотвращения актов террора будет выполнена безупречно — в одном месте она упрощается, а в другом может возникнуть дыра. Но по сравнению с Францией я вижу именно такие отличия.

Понравился материал? Помоги сайту!