© Colta.ruКабинет директора в средней школе поселка Каменка. На стене — тарак-тамга, национальный символ, родовой знак Гераев, династии крымских ханов.
Завхоз, Халил Анафиевич, ставит на стол тарелку ореховых рогаликов, секретарша приносит две крошечные чашечки кофе.
«Моя семья, жена и трое детей, воспринимает происходящее спокойно. Потому что я воспринимаю спокойно. Никуда не бежим, истерики, паники нет».
До 80-го года Халил Анафиевич жил в Ташкентской области — туда депортировали бабушек с дедушками. «Мы провели детство с этими бабушками-дедушками, поэтому боль живет в памяти моего поколения». Дедушку с бабушкой по материнской линии в 1944 году выселили из села Приветное Алуштинского района; дедушку с бабушкой по отцовской линии — из села Изобильное. «Пришли ночью с винтовками, дали 10—15 минут на сборы, кто что успел с собой взять, погрузили в машины, в поезда и — в Узбекистан. Умиравших по дороге не разрешали хоронить, на ходу выбрасывали трупы из поезда».
Возвращаться в Крым татары начали в 87-м году.
До службы в армии 19-летний Халил ездил в Москву — решать крымско-татарский вопрос. «Помните в Москве палатки и демонстрации? В Крымске была создана инициативная группа наподобие сегодняшнего меджлиса. Решили направить делегацию в Москву. Чтобы показать, что мы есть. Что наши проблемы никак не решаются. Я пробыл в Москве 15 дней. Под руководством наших лидеров, Мустафы Джемилева и Рифата Чубарова, мы встречались с Громыко, с Косыгиным. После наступил перелом».
Из армии Халил вернулся уже в Крым.
Двадцатью тремя годами в составе Украины недоволен: «Украина для крымских татар ничего не сделала. Постоянно нарушались наши права. По закону Украины каждый вернувшийся крымский татарин имел право получить свои шесть или восемь соток земли. Думаете, этот закон соблюдался? Объясняли: “Понимаете, земли не хватает” — и тут же давали участок украинскому олигарху. Или торговый центр строили».
— А теперь оставшееся от украинских олигархов отдадут русским олигархам! — обнадеживаю собеседника. Мрачнеет, качает головой. «Пока что нам обещали, что крымско-татарский вопрос будет решаться».
Русских и украинцев в Крыму раздражал земельный закон с момента его принятия. «Почему татарам положены по закону шесть соток, а нам нет?» — одна из главных жалоб, которую услышишь на каждой второй кухне.
Межнациональную обстановку — жизнь среди русских и украинцев все эти двадцать три года — Халил Анафиевич характеризует как «натянутую». «Не было ни одного года, когда крымско-татарский народ чувствовал себя свободно. Чего только про нас не говорили здесь — тупые, неучи, этнические шашлычники».
Бытовой, мягкий и на первый взгляд неопасный, «кухонный» национализм в Крыму — явление повсеместное, сродни неагрессивной бытовой гомофобии. Утром, по пути в Каменку, на остановке подслушиваю разговор двух студенток славянской наружности: «Почему-то если подерутся Васька с Петро, это называется пьяная драка, но если участвует Рамазан — все, межнациональная рознь».
Взгляды у представителей разных этносов совпадают и различаются ситуативно. Украинский Майдан крымский татарин Халил не поддерживает, как и его русские соседи, — но идентифицируя себя как представителя крымско-татарской нации, а не как гражданина Украины.
Не было ни одного сотрудника милиции, даже ГАИ. Все вдруг куда-то исчезли.
— Стоять на Майдане я бы не стал. В свое время я так поехал в Москву решать крымско-татарский вопрос. А что я буду решать на Майдане, если двадцать три года о нас никто не вспоминал? Впрочем, у меня есть знакомые, у которых другое мнение. Они слушают Мустафу Джемилева. Он — лидер, которому верят. Не то чтобы они за Украину. Они — за Джемилева.
— Было мнение, что, введи Украина войска в Крым, их поддержали бы крымские татары. Думаю, нет, не поддержали бы. Мы поддержали, и то морально, военных, которых бросили. Проявили к ним сочувствие, принесли еду.
Халил Анафиевич не голосовал на референдуме. «Из солидарности с моим народом».
— Почему не пошел ваш народ?
— Люди знают, что жизнь в России не лучше, чем в Украине. Только в Украине была демократия — говорили все что хотели, показывали все что хотели, — а в России нет свободы слова. А еще боялись второй депортации. Особенно старики, которые видели и помнят сорок четвертый год.
А есть ли, спрашиваю, люди, которые переругались и не разговаривают друг с другом из-за референдума?
— Наоборот. Эта ситуация нас объединила. Если раньше кто-то с кем-то ссорился — немедленно помирился, чтобы действовать всем вместе.
В кабинет входит Эскандер Тархан, директор школы. Подтверждает: никаких причин поддерживать Украину в случае войны у крымских татар не было.
— Украинское руководство все эти годы сознательно не пускало нас во власть. Причина? Недоверие, сложившееся с советских времен. Среди высшего состава МВД не было ни одного крымского татарина. В высшей судебной системе — ни одного крымского татарина.
— По одному из каналов прошла информация, что крымские татары якобы записываются в национальную гвардию, — рассказывает Эскандер, — что созданы отряды самообороны. Меня это немножко задело. На самом деле мужчины поселка собрались, чтобы защищаться от провокаций. Чтобы потом все не свалили на татар. Выходили дежурить ночами, смотреть, чтобы чужие не заезжали в поселок. А информацию преподнесли так, будто нас кто-то «организовал в отряды». Никаких военизированных структур не было. Однажды смотрим — по поселку ездит машина, кто-то не из наших, мы их не знаем. Внутри — люди с ружьями. Подошли, спросили: «Вы кто и зачем?» Они отвечают: «Мы из соседнего поселка Трудовое, от вас защищаемся. Вдруг у вас какой-нибудь провокатор заведется». Сегодня никаких дежурств уже нет: все живут нормальной жизнью.
— Внутри нашего поселка проходит феодосийская трасса. Перемещение военной техники происходило по ней. Это немного пугало. Когда видишь своими глазами «тигр» с расчехленным дулом автомата, направленным вправо, а за ним второй с дулом, направленным влево, думаешь, что они пришли не с добром. Психологически зрелище сработало следующим образом: пятьдесят процентов детей неделю не приходили в школу. В эти дни в городе происходило что-то странное. Не было ни одного сотрудника милиции, даже ГАИ. Все вдруг куда-то исчезли. Звонишь 102 — ответа нет.
— К войне никто не готовился, — перебивает Халил Анафиевич, — а тем, кто ждал, что сейчас крымские татары спасут и Украину и мир, мы сразу дали понять: горячую точку вы здесь не устроите. Нас всего 400 тысяч, среди них старики и дети, всего 180 тысяч молодых мужчин. Мы не пойдем с палкой против танка.
— Кто-то говорил, что в Крым привезли чеченцев, — продолжает Эскандер, — которые будут устраивать провокации для того, чтобы обвинить в них крымских татар. Мы лично никаких чеченцев здесь в глаза не видели.
Мое мнение: при сложившейся ситуации ООН и НАТО должны распуститься. Весь мир увидел, что воздействовать они ни на кого не могут. Путин показал, что можно ввести войска, провести внеплановый референдум — и ничего не будет. Сегодня нам, простым людям, остается принимать ситуацию такой, какая она есть. Поскольку что-то изменить мы не в состоянии.
С референдумом мы сознательно взяли нейтралитет. Наши голоса не изменили бы ситуацию. Да и вопросы там формулировались примерно следующим образом: «Не возражаете ли вы против вхождения в состав России?» Ответы: «Да, не возражаю» и «Нет, не возражаю».
— На салют и концерт вы не пошли?
— Мы волновались, чтобы в селе не было провокаторов. Охраняли дома. Праздновать нечего, слишком противоречивая ситуация. 28 февраля у нас в школе пожилой сотрудник, переживший депортацию, умер от инфаркта. Моя мама 46-го года рождения переживает происходящее очень сильно.
— А Джемилев, — спрашиваю, — он же призвал крымских татар не признавать аннексию?
Мустафа Джемилев, бессменный лидер и политик с европейским статусом, полжизни отсидевший в советских тюрьмах в борьбе за права крымских татар, выступил с призывом не признавать аннексию на заседании Совета Безопасности ООН.
Переглядываются.
— Наверное, это проблема всех наших политиков — отдаляться от жизни обычных людей, — отвечает Эскандер, — на многие вещи они смотрят по-другому. А что делать нам, живущим здесь, с маленькими детьми? Надо думать, чем накормить их сегодня: все недовольства заканчиваются на этом уровне.
— 18 мая, в день депортации крымских татар, каждый год здесь, в Симферополе, мы выходим на мирный митинг, — рассказывает Халил Анафиевич, — с нами вместе выходили украинцы и русские, которые говорили: «Мы разделяем вашу боль». Требования в основном выдвигались одни и те же: восстановление прав и реабилитация. Потому что здесь, в Крыму, чуть что-то не так, отовсюду несется: «Вы — предатели».
Главное наше требование сейчас — разрешить проведение митинга. Нам кажется, что Путин не будет отменять 18 мая. За 24 года никому не удалось его отменить.
— Нужно учитывать, что большая диаспора крымских татар проживает на территории Турции. Если со стороны властей последуют действия, ущемляющие права крымских татар в Крыму, к международным конфликтам добавится еще и конфликт с Турцией. Турецкий президент сказал: «Если что-то произойдет, я закрою Босфор, Черное море будет внутренним морем — и до свидания, ребятки», — добавляет Эскандер Тархан.
— Путин обещал реабилитировать крымских татар до 18 мая. Если выполнит обещание и разрешит митинг — получит всеобщую поддержку, — подводит итог Халил Анафиевич.
— Есть люди, которые срываются и уезжают в Украину. Я это делать не буду. Мы долго добивались этой земли для того, чтобы на ней жить. Мне, по большому счету, никакой разницы нет — Украина или Россия. Если господин Путин сделает все, что обещал, с крымско-татарским народом у него не возникнет проблем. Россия, в конце концов, не такая страшная страна.
Прощаюсь, выхожу из школы.
Стоя на троллейбусной остановке, читаю сообщение от подруги. В Бахчисарае по требованию меджлиса с должности смещен Валерий Науменко, директор заповедника. Причина конфликта — кафе «Ашлама», на месте которого Науменко планировал открыть археологический музей. Новым директором заповедника меджлис хотел бы видеть крымскую татарку Эльмиру Аблялимову. Подруга возмущена и негодует.
Крымчане никогда не смотрели на вещи одинаково.
