Как реформировали Российскую академию наук

© Юлия Рыженко / Colta.ru

Новоизбранному президенту В.Е. Фортову и его сторонникам не было суждено осуществить их программу. Менее чем через месяц после избрания Фортова, когда он еще не был утвержден в своей должности президентом РФ В.В. Путиным, как того требуют действующие с2008 г. правила, началась правительственная реформа РАН, которую было бы вернее назвать ее уничтожением.

Реформа была проведена как настоящая спецоперация. О том, что она готовится, не знал никто, не было никаких утечек информации. Даже на уровне замглавы профильного министерства об этом, похоже, не было известно до последнего дня. В какой момент о реформе узнал министр образования и науки Д.В. Ливанов — непонятно, сам он говорил, что с реформой согласен, но в ее разработке не участвовал. Авторы реформы так до сих пор и не названы, об их именах можно только гадать. Не знал о ней и президент академии. Фортов был вызван в правительство вечером 26 июня, и ему был показан проект закона, который на следующий день должен был обсуждаться в правительстве. Дальше он провел ночь в дискуссиях с Д.В. Ливановым и О.Ю. Голодец, пытаясь найти хоть какой-то компромисс, — безуспешно. На следующий день было заседание правительства, где был предложен этот закон — чуть ли не семнадцатым пунктом повестки дня. О том, что этот закон вносится, не знали даже ключевые министры. Не знал министр обороны Шойгу (а РАН связана и с оборонными заказами). Не знал министр иностранных дел Лавров, не знал министр сельского хозяйства Федоров, хотя это касалось и сельскохозяйственной академии. Конечно, им это не понравилось. Но все возражения возмущенных министров были отклонены: премьер-министр Д.А. Медведев заявил, что решение было принято на высшем уровне. Учитывая, как складывалась судьба этого закона, сомневаться в этом не приходится. Закон был внесен в Думу на следующий же день, что происходит крайне редко. Это была пятница, а уже в понедельник он был принят в первом чтении, без всякого общественного обсуждения, предусмотренного обычными процедурами. Прохождение его во втором и третьем чтении через Думу планировалось в течение недели, и лишь благодаря начавшимся протестам, которых власти, по-видимому, не ожидали, принятие закона было перенесено на осень, а в его текст были внесены некоторые изменения.

Воля власти к тому, чтобы была вертикаль и не было институций, которые находятся не под контролем, — первый и главный побудительный мотив реформы РАН.

Как сама реформа, так и методы ее осуществления были таковы, что все разногласия внутри академии — между консерваторами и реформаторами, академиками и неакадемиками, молодыми и старыми учеными, традиционалистами и западниками — были забыты и против реформы выступили практически все российские ученые. Возмущенные письма пришли и от многих западных коллег, в той или иной мере знакомых с ситуацией в российской науке.

Эта реформа имеет свою предысторию, которую полезно иметь в виду, чтобы лучше понимать, что произошло с академией.

Надо сказать, что академия давно вызывала раздражение власти. Главная причина этого, на мой взгляд, была в неполной ее подконтрольности и управляемости. Пожалуй, общим местом в научной среде является тот принцип, что руководство наукой должно осуществляться на основе самоуправления и что учеными должны руководить ученые, а не чиновники. Человек, который некомпетентен в области науки (даже если он хороший управленец), не может и не должен руководить наукой. В этом сходятся все ученые, разногласия касаются путей реализации этого принципа. И это общемировой принцип.

Чиновники, желающие руководить всем, с этим принципом не согласны и стремятся подчинить себе и научные структуры — как у нас, так и за границей. Между учеными и чиновниками идет постоянная борьба, и в разных странах они представлены в управлении наукой в разных пропорциях, но в целом в мире победа остается за учеными — просто потому, что чиновничье руководство губит науку и те страны, которые хотят ее сохранить, от него отказываются. Главным пунктом внутриакадемической критики академии было как раз то, что в ней самоуправления недостаточно. Правительственная реформа предполагает полную его отмену, так что неудивительно, что у правительственных и внутриакадемических реформаторов общее только название — изменения, которые они предлагают, направлены в противоположные стороны.

Академия построена на самоуправлении. Как ни критикуй академиков и членов-корреспондентов, никто не может отрицать, что они — ученые, бывшие или действующие. Среди членов академии большинство — хорошие ученые. Есть, конечно, и плохие, есть и такие, кто вовсе перестал заниматься наукой. Но даже и они занимались наукой в прошлом, вышли из академической среды и хорошо себе представляют, что такое наука и какие у нее нужды.

Поскольку это самоуправляющаяся организация, то внутри академии всегда существовал дух академической свободы и академической вольности — куда больший, чем, например, в университетах. В СССР она была, скорее всего, единственным важным учреждением, где были реальные выборы, результат которых не был предрешен. Поскольку государство нуждалось в ученых и чувствовало свою зависимость от них, главным образом, конечно, от физиков, которые делали атомное оружие, оно позволяло им больше, чем остальным гражданам, и давало относительную свободу. Физики до сих пор в РАН остаются авангардом в этом отношении. И всем известно, что академика Сахарова, который был главным диссидентом, из академии так и не исключили, несмотря на давление со стороны властей.

Реформа была проведена как настоящая спецоперация.

В то же время логика организации власти в нынешней России — это строгая вертикаль, Путин это никогда не скрывал. А если у вас все институции в стране встроены в эту вертикаль, то когда остается одна, которая в нее не входит, создается диссонанс. Так что простые соображения логики требуют устранения этого диссонанса. Почему академия должна оставаться не полностью подконтрольной, если все находится под контролем? Это, очевидно, и является главной причиной разгрома академии, который мы наблюдаем.

Попытки подчинить академию начались примерно в 2004—2005 году. Началось с критики академии со стороны Кремля и подконтрольных ему СМИ. Одним из лозунгов этой кампании было то, что академия — это пережиток советского прошлого, это институт, которого нигде нет, что нужно все устроить как на Западе, то есть всю науку переместить в университеты. Академию нужно отрезать от институтов и сделать клубом ученых, который ни на что не влияет. Руководство институтами должно осуществляться отдельно от РАН. Эту идею активно продвигал А.А. Фурсенко, бывший министр образования и науки, ее сторонником был и нынешний министр Д.В. Ливанов, занимавший тогда пост заместителя Фурсенко.

Другим упреком было то, что у РАН слишком много собственности, которую она неэффективно использует, с намеком на то, что она еще и разворовывается. Хотя в действительности собственность, бывшую у академии к концу 80-х годов, она в основном имеет и сейчас. Это одно из немногих государственных учреждений, которое сохранило, а не разбазарило и не приватизировало собственность. Впрочем, формально говоря, у академии собственности нет, все принадлежит государству, есть только собственность, переданная академии в оперативное управление. Это здания, в которых находятся институты, разные земельные участки, ботанические сады, опытные хозяйства, астрономические обсерватории, разное сложное оборудование, библиотеки, архивы, кроме того, социальная инфраструктура: больницы, поликлиники, санатории и пр.

Первая попытка реформы академии была поручена Д.В. Ливанову, бывшему тогда заместителем министра. Предлагался устав академии, согласно которому руководство передавалось от избираемого президиума так называемому попечительскому совету, который должен был формироваться на следующих основаниях: по одной четверти назначалось администрацией президента, правительством РФ и Думой и одна четверть выбиралась самой академией. Соответственно руководство академией переходило бы в руки назначенных чиновников, которых было бы 3/4 против 1/4 ученых. За эту реформу шла довольно жесткая борьба, но тогда академии удалось отбиться, и в 2007 году был принят иной устав, разработанный самой академией, который действовал до марта этого года. Для Ливанова это было личным поражением, после этого он перестал быть замминистра, что не прибавило у него любви к академии. Так что когда новым министром образования и науки назначили именно Ливанова, в академии многие заподозрили, что для нее наступают тяжелые времена. И, к сожалению, не ошиблись.

Параллельно происходила длительная история с Михаилом Ковальчуком, братом хорошо известного Юрия Ковальчука, человека, приближенного к Путину. М. Ковальчук — физик, член-корреспондент РАН, возглавлял Институт кристаллографии, директором которого стал еще в 90-е годы. Он очень хотел стать президентом академии, и власти этого тоже хотели по понятным причинам. Однако авторитет его среди членов отделения физики был очень низким, его не считали хорошим ученым и даже подвергали сомнению оригинальность его докторской диссертации (см. подробную экспертизу — вывод: результаты диссертации либо ошибочны, либо заимствованы без ссылок у других авторов). В любом случае, чтобы стать президентом, нужно быть академиком, а он являлся членом-корреспондентом. Провести же его в академики, несмотря на все усилия власти, не удавалось. Были даже недвусмысленные намеки Путина, хотя он, конечно, никогда прямо не заявлял, что необходимо избрать такого-то кандидата. Но Путин на моей памяти дважды приезжал на общие собрания с выборами и выступал — такого внимания президента академия не знала ни до, ни после. Перед очередными выборами вдруг вдвое повысили денежное содержание всем членам-корреспондентам и академикам. Но они все равно проголосовали не так, как надо.

Поскольку физики Ковальчука упорно не выбирали по своему отделению, власти решили зайти с другой стороны. Было решено создать новое отделение — нанотехнологий, в которое перевели некоторых академиков, поддерживавших Ковальчука, прежде всего Е.П. Велихова и Ж.И. Алферова. На это отделение власти выделили больше двух десятков дополнительных вакансий — случай невиданный. Конечно, в новом отделении со специально отобранными членами Ковальчук в академики прошел. Но выборы в академики двухступенчатые: сначала выбирают тематические отделения, кандидат должен набрать 2/3 голосов. Затем тех, кого выбрали отделения, окончательно выбирает общее собрание, то есть все академики РАН. И здесь тоже нужно набрать 2/3 голосов. И на этом втором этапе Ковальчука в очередной раз не выбрали — двух третей он не набрал.

По слухам, Путину эта история была преподнесена как символический враждебный акт.

Произошло это несмотря на совершенно беспрецедентную и довольно грубую попытку подкупа. Перед выборами было объявлено, что нанотехнологии — приоритетное направление, что теперь на его развитие правительство выделяет финансирование, значительно превышающее бюджет всей академии, и что если выберут Ковальчука, то финансирование пойдет через академию. Было сказано, что этими деньгами будет управлять Ковальчук, а если его не выберут, то финансирование пойдет в обход академии через специально созданную организацию. Но члены РАН на эти обещания не соблазнились, и действительно вскоре было создано РОСНАНО, через которое пошли эти деньги. Правда, Ковальчук контроля над ним не получил. Зато на базе руководимого им с 2005 г. Курчатовского института был создан Национальный исследовательский центр с тем же названием, куда были переданы исследовательские институты из разных ведомств (например, Росатома), в том числе из академии, и который получил финансирование, превышающее бюджет РАН. Огромное финансирование, которое обещалось академии в случае принятия правильного решения, таким образом, пошло мимо нее.

Наконец, в мае 2013 года на том же общем собрании, на котором в президенты академии выбрали В.Е. Фортова, произошло еще одно событие, которое, я думаю, стало последней каплей. Впрочем, и кандидатура Фортова, по слухам, властями не одобрялась — они предпочитали оставить во главе академии Ю.С. Осипова, но поддержка его была столь мала, что он предпочел снять свою кандидатуру.

Директора институтов, как я говорил, выбираются отделениями, в которые они входят. Ковальчук кроме своего директорства в Курчатовском институте был директором Института кристаллографии, обычного академического института, входящего в отделение физики. Это как бы его малая научная родина, оттуда он вышел, об этом институте заботился, используя свои возможности, и был там действительно популярен. Директор выбирается на пять лет, и как раз подошел срок переизбрания Ковальчуку. Он был единственным кандидатом, за которого почти единогласно проголосовало общее собрание сотрудников. В общем, ничто не предвещало неожиданностей — обычно в таких условиях голосование на отделении формальное. Однако авторитет Ковальчука на отделении физики был так невелик, что его не выбрали. Переголосовывали во второй раз, что обычно не делается. При втором голосовании он набрал еще меньше. И это была настоящая пощечина — на мой взгляд, совершенно лишняя и не вполне справедливая. Тем более что Ковальчук все равно остался директором, хотя и с приставкой «и.о.». По слухам, Путину эта история была преподнесена как символический враждебный акт, атака против него лично — мол, Ковальчук в очередной раз пострадал за свою близость к Путину. Как бы то ни было, через месяц началась реформа.

Сравнение этой истории с попыткой Н.С. Хрущева «разогнать к чертовой матери Академию наук» в 1964 г. уже стало чуть ли не общим местом. Тогда Хрущев тоже реагировал на строптивость академии — в частности, на публичную критику любимца партии Т.Д. Лысенко и провал на выборах в академики его соратника Н.И. Нуждина. Тогда академию спасло, видимо, только то, что Хрущев вскоре был снят со всех постов. Через полвека история повторилась — но на этот раз чуда не случилось.

Академия вела себя непокорно и к началу 2010-х оставалась единственной институцией, которая позволяла себе не следовать предписаниям сверху и делать это довольно демонстративно. Здесь следует напомнить и довольно хорошо известное «дело Петрика». Авантюрист Петрик, пользуясь поддержкой председателя Госдумы Грызлова, которого даже сделал своим соавтором, пытался получить огромное бюджетное финансирование на внедрение своих «чудо-фильтров» для очистки воды. Некоторые члены академии под давлением власти поначалу высказались о Петрике соглашательски, но затем в дело вступила Комиссия по лженауке РАН, которая вывела его на чистую воду. Руководство РАН поддержало комиссию, результатом чего был довольно острый конфликт с Грызловым и его протеже, продолжавшийся и в судах. Академия вышла победителем, но много ли было в России 2000-х институтов, решавшихся на прямую конфронтацию с председателем правящей партии и третьим номером в государственной иерархии? Думаю, и это проявление независимости академии не забыли. Как мне кажется, воля власти к тому, чтобы была вертикаль и не было институций, которые находятся не под контролем, — первый и главный побудительный мотив реформы РАН.

Второй причиной, но игравшей, на мой взгляд, гораздо меньшую роль, вопреки часто встречающемуся мнению, был интерес власти к собственности РАН, которую можно с успехом использовать для пополнения бюджета. Тем более в условиях, когда с его наполнением есть большие проблемы. Пока собственность в руках академии, с ней ничего нельзя сделать, передав же ее в руки агентства, входящего в правительство, эту собственность легко «оптимизировать». Впрочем, повторяю, собственность была скорее инструментом уничтожения академии, а не целью: это показывает и наложенный Путиным годичный мораторий на операции с академической собственностью. Не исключен здесь, конечно, и коррупционный интерес некоторых чиновников и близких к власти бизнесменов. Если бы началась приватизация таких лакомых кусков, как особняки в центре Москвы, появилось бы немало желающих нагреть руки. Однако не думаю, что эти соображения оказывали влияние на принятие решения о ликвидации РАН — слишком уж высок уровень, на котором оно принималось, по сравнению с возможными плодами приватизации.

Наконец, наряду с этими двумя, политической и экономической, причинами есть и причина идеологическая. У академии были довольно серьезные «идейные» противники, которые искренне, на мой взгляд, считали, что это неправильная система организации науки и все должно быть как на Западе. К этой группе принадлежат выходцы из академической среды, в первую очередь А.А. Фурсенко и Д.В. Ливанов — бывшие ученые. Они считают себя экспертами в организации науки, но в действительности у них довольно превратные и упрощенные представления о том, как устроена наука на Западе. Для них существует только одна модель — американская, где чисто научных институций, занятых фундаментальной наукой, действительно очень мало, почти все происходит в университетах. Но, скажем, про европейскую модель они не знают совсем ничего и игнорируют ее, хотя она гораздо ближе к нам и именно европейский опыт следовало бы использовать. А в европейских странах научные организации, сходные с РАН, играют большую роль.

В эту же группу «идейных» ненавистников входят влиятельные экономисты, близкие (сейчас или в прошлом) к власти, в том числе либеральные (среди них такие люди, как С.М. Гуриев, Е.Г. Ясин или В.А. Мау). Они всегда имели дело со своими коллегами-экономистами, ставшими академиками еще в советское время, а затем избравшими близких себе по взглядам более молодых коллег вроде С.Ю. Глазьева. Возможно, их научный уровень действительно невысок, мне трудно судить. Как бы то ни было, «прогрессивные» экономисты считали секцию экономики РАН прибежищем ретроградов, которые ничего не делают или предлагают вредные меры и вообще плохие ученые. Беда в том, что свой опыт они переносили на всю академию. Борясь с ней, они боролись с этими своими противниками по цеху. Поэтому, например, экономисты ВШЭ и РЭШ были по большей части противниками РАН, в разной мере радикальными.

Есть и еще одно обстоятельство, которое, вероятно, также внесло вклад в формирование враждебности к академии со стороны представителей этой группы. Как я сказал, они являются выходцами из академической среды и сами в разное время баллотировались в академию. Про Ковальчука я уже говорил, но и Фурсенко, и Ливанов, и Ясин — все они в прошлом баллотировались в академию и по разным причинам не прошли. В.А. Мау, например, совсем недавно почти стал членом академии — он был избран по своему отделению, но не получил необходимых 2/3 на общем собрании. На мой взгляд, это было несправедливо: голосование было явным образом мотивировано политически, и Мау поплатился за свою репутацию человека, близкого к Б.Н. Ельцину и Е.Т. Гайдару и вообще пришедшего из политики. И то и другое для значительного числа академиков — плохая рекомендация. Так что здесь есть основания подозревать и личную обиду. Е.Г. Ясин, например, считает (он это говорил в одном интервью), что если за него не проголосовали, а он крупный ученый, то, значит, это плохая организация, которая не выбирает ученых. Примерно так же, наверное, думает и Д.В. Ливанов. В любом случае мне кажется, что критика институции со стороны людей, которые пытались в нее войти, но их не взяли, сильно теряет в убедительности: это напоминает известную басню про лису и виноград.

Как была устроена РАН

Последствия реформы РАН для науки

Понравился материал? Помоги сайту!