Как спорт превратился в шоу-бизнес?

В Лектории Политехнического музея лекцию о прошлом и будущем мирового спорта прочитал главный редактор ИД «Индепендент Спорт» Станислав Гридасов.

Тема этой лекции родилась в разговоре с Политехом. Изначально был запрос на рассказ о будущем спорта с точки зрения медицины и фармакологии — о том, как изменятся тела спортсменов через пятьдесят лет. Я сразу сказал, что это одна из самых закрытых тем в мировом спорте, специалистов по которой, насколько я знаю, не существует. Или они есть, но об этом помалкивают. Ходят разные слухи про генную инженерию — ту, что активно сейчас развивается в закрытых китайских лабораториях. И я бы сам с удовольствием пришел на лекцию, на которой бы мне про это рассказали. В результате была придумана тема о будущем спорта как шоу-бизнеса.

Для нас — людей, работающих в индустрии, — это очевидная вещь, абсолютные «два плюс два». Попробую объяснить.

Логично будет вспомнить сочинскую Олимпиаду. Я летел на нее уже во вторую неделю соревнований — обычным экономом обычного «Аэрофлота». И посередине полета капитан самолета объявляет: «С нами вместе в Сочи летит олимпийская чемпионка Юлия Липницкая вместо с тренером Этери Тутберидзе». Естественно, весь самолет аплодирует: все же на Олимпиаду летят, а Липницкая — это маленькая девочка, героиня, в каком-то смысле даже лицо Олимпиады. Я просто ради интереса, сделав вид, что мне что-то надо, походил по салону и увидел крохотную девчушку в костюме Bosco. Я бы ее даже не узнал, если честно, без объявления. Когда мы приземлились, журналистский инстинкт сработал, и я быстрее всех прошел через все эти ворота и занял позицию, чтобы видеть, как Липницкая будет выходить к людям. Рядом со мной стояли камеры — японское телевидение, корейское, «Россия-2» или «Россия-24», не важно, какое именно. И все мы ждем Липницкую, маленькую великую девочку. И что мы видим? Ну вы же понимаете, кто такой олимпийский чемпион, да? Это человек, в принципе, способный конвертировать победу, которую он только что одержал, не только в славу и в машину, подаренную президентом на торжественном приеме, но и в рекламный контракт мирового масштаба. И если снимать его приехала японская камера, это означает, что для Японии может родиться новый герой с большими глазами, новый рисованный чудо-ребенок. И вот выходит тренер Тутберидзе… Я сейчас попробую изобразить, не будучи актером, как это было… Одной рукой она прячет за пазуху Липницкую, другой отодвигает камеры, улыбка при этом обворожительнейшая. «Мы не даем интервью», — и уходит. Когда я летел домой, то из Сочи не было вообще никаких билетов. В принципе было невозможно никуда улететь — ни в Москву, ни в Питер, ни в Краснодар. Благодаря какой-то пронырливости я попадаю на чартер. Крохотный ВИП-зальчик сочинского аэропорта забит под завязку — прямо трамвай какой-то. Куча випов, которые уже начинают кричать «вас тут не стояло»; чемоданы, улетающие неправильными рейсами; сотрудники аэропорта, которые вопят: «Вы что, не понимаете, у нас такой день, такой день!» Ну то есть грандиозный бардак. И в этот миг в ВИП-зал заходит, так сказать, «Bosco-сопровождение», как бы весь наш шоу-биз: Татьяна Тарасова, Ирина Роднина, Олег Меньшиков, Валерий Сюткин, Юлия Бордовских… Остальных просто не вспомню. Ну представьте: Bosco-самолет. И все звезды телевидения — все, что мы видим в ящике в программах танцевальных, ток-шоу. И я подумал, что в широком общественном сознании эти два самолета разделены. Есть самолет, в котором летит спортсменка, и есть самолет, в котором летит шоу-биз. И это два разных мира, не пересекающихся друг с другом в настоящем. Когда-то они, конечно, пересекутся, но потом, когда спортсменка перестанет выступать и начнет давать интервью и кататься в реалити-шоу на Первом канале. Как это, собственно, произошло с другой юной фигуристкой Аделиной Сотниковой, которая тоже стала олимпийской чемпионкой в одиночном катании в Сочи. Она уже не выступает, уже подписала контракт с Первым каналом и уже фотографируется в мехах.

Кто такой олимпийский чемпион? Это человек, который способен конвертировать победу не только в славу, но и в рекламный контракт мирового масштаба.

В мире этот процесс срастания шоу-бизнеса и спорта давно уже произошел. Это абсолютно единый мир, где у хоккеиста, теннисистки, актера и топ-модели может быть один агент. Различия между, условно говоря, кино и спортивной индустрией только в двух вещах. Первое: в спорте несопоставимо больше денег. Если мы говорим про деньги, которые циркулируют в мировом спорте, то ни кино, ни музыкальный бизнес близко даже не стояли — разница может быть в сотни миллиардов долларов. Второе: спорт, будучи сам по себе невероятно сюжетным и эмоциональным событием, хорош тем, что в нем нет придуманных героев. В спорте нельзя создать героя из ничего. Можно сделать певицу из девушки, которая плохо поет (существуют технологии), можно сделать очень известного и дорогого актера из актера посредственного (и такие технологии существуют). В спорте все герои настоящие. Все, что мы видим на спортивной арене, происходит один раз в жизни и — за редким исключением — по-честному. Поэтому спорт вызывает гораздо более сильные эмоции, чем любое другое произведение искусства. Кто-то со школы, кто-то с института знаком с понятием «катарсис». Так вот, мы можем посмотреть кино, получить массу переживаний, уснуть позже обычного, в Фейсбуке обсудить его со всеми, но представьте, что просмотренный вами фильм или концерт и через три недели, и через год, и через пятнадцать лет задевает вас так же, как и в тот самый вечер. Для тех, кто немножечко спортивный болельщик (я просто не знаю, сколько вас сейчас в зале), чисто спортивный приведу пример. Вот в первом ряду сидит мой армейский друг Юра — мы с ним служили в далекие 1980-е и слушали Виктора Цоя и Бориса Гребенщикова. Каптерки, ночной чифирь, кассеты, какая-то своя мифология. Как ностальгия, это все остается жить во мне на долгие годы. Но нельзя сказать, что, включив какую-то песню «Кино» или «Аквариума», которых я не разлюбил и к которым по-прежнему отношусь с уважением, я чувствую то же, что чувствовал в каптерке с Юрой. Но вот если вы мне скажете, что чувствовал болельщик «Спартака», когда Шмаров забил на последней минуте киевлянам в 1989 году… Любого «спартача» спроси, что он чувствовал в тот момент, — у него будут дрожать руки и ноги ровно так, как они дрожали двадцать шесть лет назад. Я не придумываю. В сфере эмоций спорт выигрывает у всех остальных искусств. Именно поэтому он занял очень серьезное, в том числе в финансовом смысле — доминирующее положение в мире.

В спорте нельзя создать героя из ничего.

Еще одно маленькое лирическое отступление, чтобы все понимали, о чем я тут говорю. Почему спорт является конкурирующей частью этой индустрии? Совсем недавно было принято считать, что человек, выбирая досуг, думает: а что у нас сегодня? Волейбол, футбол, баскетбол… Нет, на самом деле это все не так. Человек, который выбирает свой досуг, смотрит: а что у нас сегодня в театре, а что у нас в кино? У современного человека не так много времени, чтобы выбирать и то, и другое, и третье. Он думает, как ему потратить свободное время, и принимает решение, куда ему пойти, выбирая ситуацию, в которой он гарантированно получит удовольствие. И спорт сейчас — это территория борьбы за удовольствие. Человек, скорее всего, подумает и решит: а лучше пойду-ка я в кино. Там 15 кафе, мягкие кресла в сухом месте. А теперь сравните. Человек думает: нет, пойду-ка я лучше на футбол. Но на улице-то грязно, а кресла-то на стадионе холодные, а сосиски-то мерзлые (это я сейчас про российские условия рассказываю, не про Англию, не про Америку), а парковаться-то негде! И это ситуация реального выбора, которую, например, мы, спортивные журналисты, не только ощущаем в своей ежедневной работе, но и освещаем. Например, у нас на сайте prosport-online.ru есть рубрика «Обычный человек идет на…». Имеется в виду — «на футбол в Питере», «на хоккей в Нью-Йорке», «на баскетбол в Хьюстоне». Там фиксируется все: скорость готовки еды, цена сосисок, удобство, простите, туалетов. Для большинства людей, особенно тех, кто, как и я, вырос на советских реалиях, спорт — это какие-то непонятные молодые люди, наверное, плохо одетые, наверное, пьющие пиво. А кино — это люди умные, интересующиеся серьезным, высоким. Нам с детства вбивалось это как некий постулат. Если программу «Время» кто-нибудь помнит, то «Спорт» шел в самом конце выпуска, перед «Погодой». Существовал некий ранжир: есть что-то важное в жизни — политика, урожай, — потом шла «Культура», а потом «Спорт» и «Погода». И так было не только на телевидении. В газетах спорт тоже был загнан в последний уголочек. И это считывалось в атмосфере. Хотя — и я помню свои ощущения 1970-х годов, и фильм «Легенда № 17», который стал, как к нему ни относись, безусловным событием в киноиндустрии и в спорте, это передает — статус спортсмена в СССР был где-то рядом со статусом космонавта. В каком-то смысле это была одна тусовка, пересекающаяся в одних ресторанах. Но это все о том, как было устроено у нас. А теперь давайте разберемся, как все устроено у них. Потому что, как ни крути, но все системные подходы в спорте в последние годы задаются в Соединенных Штатах Америки. Другие страны их только подхватывают и каким-то образом подстраивают под свои национальные особенности. На хоккее давно были? Давайте я покажу, что значит поход на хоккей в городе Санкт-Петербург.

Предматчевое шоу для первого раунда плей-офф

Я не помню точно вместимость Ледового дворца — мне подсказывают: 12 тысяч — так вот все они были счастливы, что смогли достать билеты и попасть на это шоу. Потому что у нас представление такого уровня — с живой музыкой, со светом — это очень дорогостоящая и редкая штука. Согласитесь, что это достойный уровень для времяпрепровождения. На самом деле то, о чем я сейчас говорю, появилось не в момент рождения спорта и даже не во времена барона Пьера де Кубертена. Как это ни странно (и я сам не так давно про это узнал из собственного журнала), все эти процессы начали происходить в Америке во время Великой депрессии. До того спорт и индустрия были разделены. Люди приходили на стадион, платили хорошие деньги за футбол, бейсбол или бокс, и владельцы команд получали миллионные по тем временам прибыли, совершенно не задумываясь о рекламе. Но когда случилась депрессия, спорт, как и вся экономика Штатов, оказался в тяжелейшей ситуации, так как у людей просто не было денег, чтобы платить. Закрывались клубы, рушились лиги. И в этот момент кому-то пришли в голову три идеи, в корне поменявшие спортивную индустрию. Первая — это то, что спорт должен быть более зрелищным. Спорт должен открывать свои арены, свои двери даже для тех, кто вообще никогда про спорт не думал. Спорт должен стать шоу. Именно тогда впервые был придуман «Матч всех звезд», который сразу же стал страшно востребован. Вторая идея: раньше считалось, будто спорт можно смотреть только при дневном освещении. Все матчи проводились в основном днем, и только неработающий человек мог на них прийти. Именно тогда матчи впервые стали проводить при искусственном освещении и в вечернее время. И третья: было развеяно заблуждение, что если матчи будут транслироваться по радио, зрители будут сидеть дома или в барах и не пойдут на стадион. После первого же контракта с радио выяснилось, что популярность спорта от этого только растет.

Телевизор навязал свои законы разным видам спорта.

В 1960-е годы спортивный клуб или лига примерно 95% получали от продажи билетов, а 5% — от продажи прав на теле- и радиотрансляции. Сейчас пропорция изменилась, и 80% клубы и лиги получают от телевизора. Надо сказать, что это тоже началось не сразу. В 1980-е годы возник очередной застой в американском спорте. И неожиданно появился человек, которого все презрительно называли «обувщиком», хотя он был юристом. Такой маленького роста еврей из Нью-Йорка, вообще не имевший отношения к баскетболу. Его звали Дэвид Стерн. Он первым догадался, что большие деньги могут прийти только с телевидения. Может, кто-то помнит ролики, в которых американский баскетбол рифмовался в кадрах с балетом Кировского театра? Он первым придумал, что баскетбол — это столь же великое искусство, как балет или цирк. Ему, конечно, повезло со временем: это был момент, когда в Америке появились такие люди, как Майкл Джордан и Мэджик Джонсон. Но именно он из опустившейся лиги сделал процветающий бизнес. Он первым придумал, что у лиги должны быть собственный телеканал и собственные передачи. Надо заметить, что одновременно со Стерном — так сложилось, что в разных местах собрались умные люди, — Хуан Антонио Самаранч, президент Международного олимпийского комитета, добил идеи Пьера де Кубертена. Он разрушил стену, которая стояла между спортсменами-любителями из социалистических стран и западными профессионалами. И в 1988 году впервые профессионалы-теннисисты сыграли на Олимпиаде, а в 1992-м, если кто помнит, великая дрим-тим, сборная США по баскетболу, сыграла в Барселоне, где на открытии пели Фредди Меркьюри и Монсеррат Кабалье. Одновременно тот же процесс шел в теннисе, где всем стал заведовать бывший глава администрации Джима Картера, который систематизировал проведение турниров и поменял цвет мячей. Почти то же самое происходило в «Формуле-1» с Берни Экклстоуном. Английская футбольная премьер-лига в те же годы изменила формат восприятия самого футбола, и этот процесс описан во многих хороших книгах — и у Ирвина Уэлша, и у Ника Хорнби: когда фактически с трибун были изгнаны бедные слои населения, и они были вынуждены покупать дешевые стоячие места за воротами, а на трибуны приходили целыми семьями, чтобы расположиться в комфортных условиях и без угрозы получить прутом по голове. Я сейчас описываю все это без одобрения или порицания. Дело в том, что помимо журнала мы еще проводим международные конференции для профессионалов. Приглашаем людей из разных стран и видов спорта читать лекции для наших менеджеров, делиться с ними опытом, учить чему-то. И был у нас в гостях один американец, он после конференции мне сказал: «Я тот самый американский ребенок, которого папа каждое воскресенье брал за руку и вел либо на футбол, либо на баскетбол, потому что это было дешево. А сейчас я со своим сыном уже никуда пойти не могу — слишком дорого». И хотя это проблема будущего, я хочу сказать и об этом. Спорт стал очень дорог. Если раньше простой инженер мог себе позволить купить билет во Дворец спорта, скажем, на финал волейбольных команд, то сейчас такой поход выливается в 500—700 долларов и далеко не всем по карману. Публику сегодняшних матчей составляют люди, чьи родители ходили на воскресные матчи. Сегодня во всем мире растут дети, чьим родителям такое развлечение недоступно, и они вырастают вне спорта, на компьютерных играх. Потому что это дешевле. Но это — повторюсь — проблема из будущего, которая встанет во весь рост лет через семь-десять.

А сейчас я предлагаю вернуться в 1990-е, в Америку и посмотреть ролик, чтобы всем стало понятно, что я имею в виду. Мы только что видели, как сегодня смотрят хоккей в Питере, а это Америка 1994 года. Великие Chicago Bulls c Майклом Джорданом и их лучшие чемпионские годы. То, что вы сейчас увидите на экране, зрители, сидящие на стадионе, смотрели на большом кубе, висевшем по центру стадиона. Совершенно незатейливая картинка: бегут быки, бегут в течение всего матча, и лишь меняется название их соперников на автобусе, который быки просто разрывают и продолжают бежать дальше.

Chicago Bulls Intro Animation and Theme Song

А теперь я вам покажу как бы второй план — как воспринимают этот ролик болельщицкие трибуны. Вы просто послушайте зал, а я помолчу.

В первый и в последний раз я приехал в Америку в 1995 году и вот это все видел по телевизору. Я сидел в гостинице, и меня колотила дрожь от увиденного, от рева зала, от этих разрывающих все на своем пути быков, от этого света, когда кажется, что зрители сейчас рухнут на паркет вместе со стенами. Потом я увидел это уже вживую в 1998-м в Париже, когда Chicago Bulls приезжали на турнир McDonald's Open. И даже сейчас, когда я об этом вспоминаю, у меня болельщицкая колотушка начинается. По ногам, по спине — честное слово.

Мы начали говорить про телевизор, и тут надо понимать, то телевизор пришел не только с деньгами, но и с очень жесткими требованиями. У меня есть слайд, где показан рост телевизионных контрактов по Олимпийским играм. Только посмотрите, какая динамика!

Телевизор навязал свои законы разным видам спорта, и им, чтобы выжить, пришлось сильно измениться. Те, кто не хотел или не мог подчиняться телевизору, со временем ушли в маргинальное, загонное состояние. Чтобы не фантазировать, я выписал для себя некоторые из этих телеправил — и то, как они повлияли на некоторые виды спорта.

1.

Продолжительность соревнований должна быть строго ограничена. И понятно почему! У телевизора строгая сетка. Если запланировано, что биатлон или триатлон идет два часа, то он идет два часа и не дольше — кроме каких-то редчайших исключений, — потому что дальше по графику фильм, новости и прогноз погоды. Привело это к тому, что безразмерные соревнования исчезли с телевидения, а всем остальным пришлось менять правила, чтобы попасть на экран.

2.

Дату и время соревнования назначает телевещатель. Время любого крупного соревнования выбирается не под интересы людей, которые придут на него смотреть на стадион, а под интересы телезрителей. Когда телевидению удобно поставить его в сетку, тогда оно и проводится. Недавно агентство Nielsen провело исследование всяких разных цифр из мира спорта. И выяснилось, что в 2014 году телевизионные трансляции поставили три рекорда. Например, «Супер Боул» 2014 года (кто не знает, это финал по американскому футболу) собрал 112 миллионов телезрителей в Америке (а в этом году 115 миллионов, просто это не попало в исследование). Эта трансляция стала самым популярным телевизионным шоу за всю историю американского телевидения. То есть никакой Ларри Кинг, никакая Опра Уинфри, никакой сериал про «Скорую помощь» по вниманию аудиторию даже близко не сравнятся с «Супер Боулом», который вообще отдельная история в американской культуре. И уже это огромная честь для Ларри Кинга и Опры Уинфри — попасть на него в качестве зрителя каким-то образом. Буквально сегодня я ехал в такси, и водитель азартно пересказывал сюжет нового фильма с Уиллом Смитом — название не запомнил — про банду карманников, которая разъезжает по разным городам, и решающий экшн в фильме происходит именно во время «Супер Боула». Я скажу и не ошибусь: если американцы решатся прийти к нам со своими технологиями, у российского зрителя моментально поменяется представление о том, что они любят. Нет никаких сомнений.

Классические теннисные мячи были белыми, но в телевизоре их не было видно, и поэтому они стали желтыми.

3.

Игровой снаряд должен быть виден на экране телевизора. Классические теннисные мячи были белыми, но в телевизоре их не было видно, и они стали желтыми. И поэтому в любом игровом виде спорта — футболе, гандболе, волейболе — мячи цветные. Даже в пинг-понге мяч претерпел изменения — был увеличен в размере. А вот, например, в хоккее с мячом одна из фатальных проблем, из-за которой он никак не может стать телевизионным видом спорта, — мяч никак не виден. Его пытались делать цветным, но площадь поля (это же реально футбольное поле!), и размер мяча, который, по-моему, даже чуть меньше теннисного, и скорость его полета… Короче, телезритель не видит, куда мяч летит. И поэтому хоккея с мячом нет.

4.

В идеале спортивные соревнования должны быть динамичными и очень простыми. Например, откуда возник этот странный феномен невероятной популярности в России биатлона? Не было к этому никаких предпосылок. Этим не занимался ни один маркетолог — никто специально этот спорт не продвигал. Но это как бы случилось само по очень простой причине: элементарные правила, которые считываются с первого же выступления комментатора. А если не считываются, то и хрен с ними, потому что наши бегут против не наших, только бежал, а уже стреляет, только что был первым, но промахнулся — и вот уже седьмой! Все быстро, просто, понятно. Наши выиграли — ура! Выключил телевизор. Все — забыл.

5.

Это кажется банальным, но, к примеру, фамилии у хоккеистов или у других спортсменов появились исключительно по требованию телевидения. Фигурка спортсмена меленькая, где-то на экране он бежит, лица не видно, зато фамилия крупно написана на спине, и понятно, кто это, собственно, бежит. Сейчас это, конечно, уже доведено до абсурда, и современные методы телевидения пробуют новую технологию: хоккеист бежит, лицо под маской, букв не видно, но телевизионная графика учится подсвечивать игрока, указывать на него стрелочкой и так далее. Все эти новые форматы во многом навязаны геймерством. Подсветка, статистика, создание некой виртуальной реальности — все это знакомо по компьютерным играм.

Любой современный стадион делает так, чтобы на трибунах и арене был свободный и очень быстрый вай-фай.

6.

Цифры. Зритель их любит. Включая матч, мы не обязаны знать, кто, с кем и почему сегодня играет. И сначала американский, потом английский, а теперь и российский экраны нагружены огромным количеством сопроводительной информации, что опять же напоминает геймерство. Возникает портрет игрока, а под ним его биография, число забитых и пропущенных и прочее. Про телевидение будущего трудно фантазировать, потому что оно трудно угадывается с точки зрения технологий. Я лишь примерно могу прогнозировать, какие инструменты телевидение пытается прощупать с прицелом на будущее. Я тут недавно грипповал, валялся дома, от нечего делать смотрел Discovery. И мне попался американский документальный сериал про технологические открытия 1980-х. Было страшно любопытно узнать, какие, казалось бы, случайные факторы или решения одного человека приводили к тому, что побеждающая в тот момент технология уничтожалась. Может, кто помнит войну форматов видеокассет? Они были разные — VHS и Betacam. Форматы эти были несовместимы. А закончилось все тем, что человек, который занимался развитием всеми нами любимых «вэхаэсок», договорился с Голливудом о том, что все основные фильмы будут поступать в видеосалоны именно в формате VHS.

Если говорить о том, что происходит на стадионах прямо сейчас и что будет определять будущее, то понятно, что у каждого современного болельщика в кармане обычно лежит смартфон. Поэтому любой современный стадион, который сейчас начинает строиться, делает так, чтобы на трибунах и арене был свободный и очень быстрый вай-фай. И в это вкладываются очень большие деньги. Американский потребитель, приходя на спортивный стадион, все больше времени наблюдает не за самой игрой, а за всем происходящим с помощью смартфона. Есть данные: в октябре 2014 года 72 миллиона американцев потратили 7 миллиардов на мобильный спортивный контент, а во время отдельных матчей длительностью, скажем, 90 минут человек может провести в смартфоне 80 минут. Новые стадионы помимо прочего пытаются оформить технологии, с помощью которых человек может посмотреть не только тот повтор, что ему предложил режиссер трансляции, но и тот, что ему хочется, выбрав любой угол, любую камеру. Да что там камеры — человек на трибуны еду заказывает с помощью смартфона!

Проблема еды на стадионах — первейшая. Звучит, конечно, смешно. Но вот вы приходите в кино: вы же успеваете поесть? А вот вы пришли на футбол — попробуйте на российском стадионе элементарно купить сосиску. Это катастрофа! У меня знакомый случайно купил один английский провинциальный футбольный клуб с очень старым стадионом постройки 1893 года. Понятно, там не предусмотрено большого количества точек питания; за те 15—20 минут, что длится футбольный перерыв, принципиально важно, чтобы человек успел перекусить. Потому что он голодный. А если он с ребенком, то это вообще святое. Чтобы ребенок пришел и не поел — это исключено: ребенок не поймет. Первое, что мой друг сделал — не со спортивной точки зрения, а с точки зрения того, чтобы к нему приходили люди на стадион: он купил какое-то специальное приложение для смартфонов, позволяющее человеку через телефон сделать заказ в буфете и даже оплатить его. То есть время до получения еды он сократил до нескольких минут. Ты быстро делаешь заказ, оплачиваешь карточкой, подходишь, и — раз! — девушка все тебе выдает. Я не знаю, покажется вам это смешным или нет, но у нас недавно был репортаж из Нью-Йорка про то, как простой американский болельщик сходил в Madison Square Garden на игру New York Rangers. Там было очень хорошее описание того, как все, кто пришел на хоккей, выбирают между мексиканской и японской кухнями: что мне купить, бургер или суси? Там 15 кафе только на одном стадионе. Но если вдаваться в нюансы, то очень логично, что все это происходит именно в США. Дело в том, что американскую публику эти дела интересуют гораздо больше, чем спорт. Европейских болельщиков — особенно тех, кто с юга, — в этом смысле гораздо сильнее интересует само спортивное действие, а не энтертейнмент вокруг него. До таких стран, как Греция, Турция, Сербия, все эти новшества со смартфонами если когда и дойдут, то не приобретут той массовости, которая есть в Соединенных Штатах. Про Россию пока не говорим. Во-первых, у нас еще нет стадионов, где бы все эти новшества можно было пробовать, а во-вторых, пока что нет понимания, что надо сделать на тех аренах, что есть. Но это другая тема для выступления в другой аудитории.

Видеозапись лекции смотрите на сайте Лектория Политеха

Записала Наталья Кострова

Понравился материал? Помоги сайту!