Разговор c оставшимся
Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20245119Об обновленном БДТ, который готовится на этих выходных распахнуть двери закрывшегося на реставрацию в январе 2011-го исторического здания, проще всего говорить на беспечном языке информационщиков, бодро рапортующих об отмытой от строительной пыли люстре, об оснащенной по последнему слову техники перестроенной сцене да еще о том, что количество мест в зрительном зале уменьшилось на треть. Так действительно проще — нет нужды лишний раз разматывать болезненный клубок туманных ожиданий, противоречий, фобий и фрустраций под названием «БДТ возвращается домой»: саднит и без того. Все это особенно заметно сейчас, за несколько дней до открытия, когда по пустынным коридорам еще не начали водить экскурсии для зрителей, когда замерший в предпраздничном столбняке театр словно бы приноравливается, прислушивается к самому себе. Приподнято-взволнованный тон удается выдержать, впрочем, недолго — ровно до того момента, когда, войдя в sanctum sanctorum ленинградского театра, ты первым делом спотыкаешься о порог ее парадного подъезда, со всего маху натыкаясь на какую-то незримую преграду: начищенный до блеска и разве что не поскрипывающий Большой драматический оказывается на поверку совсем не тем, чем кажется.
Когда в 2006 году Валерий Фокин открывал после реконструкции Александринский театр, главным содержанием этого грандиозного спектакля была радость узнавания: миф об империи драмы со всей возможной эффектностью кристаллизовался, овеществлялся здесь и сейчас, нарушенная вроде бы связь времен наглядно восстанавливалась, и зрители покидали россиевские чертоги с умиротворяющим чувством того, что все вернулось на круги своя. Ничем таким в пространстве обновленного БДТ и не пахнет: за годы ремонта Большой драматический совершил неожиданный и рискованный кульбит во времени и пространстве, развернувшись в абсолютно неведомом для своей публики — и для самого себя — смысловом направлении. Андрею Могучему еще предстоит пересочинить БДТ заново, но принципиально важный этап на пути к перемене участи театр уже преодолел: сакральное его пространство обнулилось и сбросило кожу.
Отреставрированный БДТ не возвращается к себе прежнему, но готов нащупывать себя нового.
Накануне открытия в театре запустили вроде бы очень простой, но при этом вполне гениальный видеопроект «Мой БДТ», в котором именитые и не слишком зрители высказываются о том, чем для них является Большой драматический. Большинство монологов — пассеистски-ностальгические, их смысл, как можно догадаться, сводится к тому, что БДТ — это Товстоногов, а без него театр вроде как и непредставим. Наиболее жесток (и точен) в формулировках Михаил Пиотровский, указывающий на то, что БДТ был одним из символов советского Ленинграда и с падением последнего естественным образом перестал существовать. До реставрации этой обреченной неартикулируемой приговоренностью к своему великому прошлому был пропитан каждый сантиметр исторического здания на набережной Фонтанки: терзавшие театр фантомные боли, мешавшие выбраться из-под глыб традиции, ощущались буквально физически каждым, кто переступал порог Большой драмы. Вспоминая о своих впечатлениях от прежнего — так и тянет написать «дореформенного» — БДТ, молодой петербургский режиссер Михаил Патласов нашел на редкость точную метафору: в Большом драматическом, по его словам, всегда словно бы горел дежурный свет — свет остановившегося времени, свет уже закончившегося или еще не начавшегося grand spectacle. Тусклый, чуть давящий свет того исторического «безмолвия как бы на полчаса», под знаком которого существовал постсоветский БДТ.
Сегодня этот свет как будто рассеялся — вместе со строительной пылью: прошлое БДТ осталось в прошлом. Командой реставраторов двигало желание вернуть интерьерам театра аутентичный, конца 1870-х, внешний вид — но, в отличие от императорской Александринки, наша генетическая память не сохранила знания о том, как выглядела вспомогательная сцена Дирекции императорских театров, каким был Суворинский театр и другие прежние личины БДТ. Мы не знаем, чем Большой драматический был до Товстоногова, — так что попытка БДТ вернуться к корням оказалась синонимична попытке переменить участь. Ощущения новодела от завершившегося летом ремонта нет и в помине, да и не могло бы быть, коль скоро процесс реставрации курировал лично Эдуард Степанович Кочергин, — но нет и чувства возврата к очищенному от патины времени знакомому, привычному БДТ. Товстоноговский Большой драматический займет свое почетное место в зрительской памяти и в готовящемся к открытию музее театра, да еще под потолком легендарной гримерки Юрского и Басилашвили — но в самом пространстве Большой драмы он не воспринимается более предлагаемым обстоятельством, господствующим над жизнью обитателей дома графа А.С. Апраксина: отреставрированный БДТ не возвращается к себе прежнему, но готов к тому, чтобы начать нащупывать себя нового.
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20245119Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым
22 ноября 20246667Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
14 октября 202413227Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 202419691Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202420357Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202423009Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202423757Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202428935Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202429059Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202429706