27 декабря 2021Искусство
2075

Пименов как осколок

Александра Селиванова о халтуре, интимности и художественном методе самого легкого из вхутемасовцев

текст: Александра Селиванова
Detailed_pictureЮрий Пименов. Ожидание [Натюрморт, телефон на столе]. 1959. Холст, наклеенный на картон; масло© Государственная Третьяковская галерея

Выставка Юрия Пименова в Третьяковской галерее — первая (!) большая ретроспектива художника — вызвала большой отклик не только в статьях, но и в бурных дискуссиях в соцсетях: самой крупной из них стало любопытнейшее обсуждение на 197 реплик в фейсбуке Сергея Ушакина по следам рецензии Анны Толстовой в «Коммерсанте». Все участники спора были радикально несогласны друг с другом буквально во всем, кроме одного (и здесь все были единодушны): Пименов — слабый, салонный, конъюнктурный художник. Меня это поразило. Мне так всегда нравился Пименов, что я даже стала перепроверять впечатления у коллег. Неужели? Что там выставлено? Почему такие реакции?

Я помню огромную выставку Дейнеки в ГТГ, которая произвела оглушающее впечатление полного распада, какого-то грандиозного разрушения, которое никак не комментировалось в экспозиции, и зритель был оставлен один на один с многометровыми холстами, впервые развернутыми рулонами, в которых сложно было различить того самого Дейнеку. Драма была налицо, но подана в абсолютном молчании, как молчат обычно при гостях родственники о семейных проблемах.

Возможно, здесь произошло то же самое?

Но нет. На мой взгляд, в экспозиции представлены отличные вещи. Конечно, не без халтуры и проходных холстов, но это нормально для большой ретроспективы. Фотографии ранних несохранившихся работ — и это отличное решение! — напечатаны на металле в большом формате, что восстанавливает баланс между довоенными и послевоенными вещами и позволяет хоть как-то соотнести картинки с обложек «Красной панорамы» и других изданий со знаковыми единичными музейными вещами.

Юрий Пименов. Лирическое новоселье. 1965. Холст, маслоЮрий Пименов. Лирическое новоселье. 1965. Холст, масло© Государственная Третьяковская галерея

Сделанный кураторами отбор демонстрирует невероятную способность Пименова чувствовать эстетику и дух времени, трансформируясь от ломких двадцатых к «мясистым», чувственным тридцатым, рыхлым и зыбким сороковым, прозрачным пятидесятым с выходом в оттепель и сухие, легкие, драматичные семидесятые. И в каждой эпохе он остается очень модным, даже опережая более молодых коллег.

Чересчур легкий, слишком в тренде, как все эти его бесчисленные «франтихи» и «модницы»? Здесь сразу же звучит обвинение в китче и пошлости. Но я не вижу пошлости в этих ситцевых платьях у бетонных труб, в вычурных семидесятнических темных композициях.

В отличие от позднего Дейнеки, где ощущение нередко тяжкое и вымученное, Пименов абсолютно созвучен времени и на каждом этапе работает точно и легко — даже, к примеру, в портретах актрис, которые коллеги описывали как конъюнктурные. Но конъюнктурность ли это? В сюжетах всех его вещей (возможно, за исключением монументальных «Физкультурного парада» и «Работниц Уралмаша») остается ощущение искренности и даже какой-то бесхитростности, очень личного чувства (особенно если держать в голове тексты художника и его образ на фотографиях).

И кстати, что любопытно: чем дальше от двадцатых, тем этого частного, интимного становится больше, и, как кажется, именно от этого растет и то, что ему не могут простить, — неуверенность, дребезжание в линиях и деталях, контрастных безошибочным, как скальпель, линиям и пятнам ранних рисунков.

Юрий Пименов. Актриса. 1935. Холст, маслоЮрий Пименов. Актриса. 1935. Холст, масло© Государственная Третьяковская галерея

Пименов — абсолютно модернистский художник, использовавший приемы монтажа и коллажа на протяжении всей жизни. Его «повторы» и «вариации» — это метод, который странно рассматривать с позиций «халтуры» и «перепродажи». Склейки, планы, соотношения масштабов, радикальная обрезка кадра, жесткая геометрия композиции — с этим он работал всегда, независимо от эпохи, и их интересно смотреть комплексно, рядами и в динамике изменений. Но не получается — на выставке нет эскизов. Нет этих рядов — чтобы сопоставлять. Однако есть мнение, что и анализировать в этих работах нечего — так как метода нет да и в целом художественного содержания не имеется (слова Юрия Альберта: «Невозможно написать рецензию, основанную на анализе отдельных работ или “творческого метода”, — нечего анализировать»).

Есть и другая причина этой невозможности и нежелания анализировать. Она — в том, как показаны работы и как выстроена сценография выставки; она в текстах и дизайне.

Раз речь о Пименове, то начну с чувственного. На выставке веет чем-то неуловимым из 1970-х. Я бы назвала это ощущением разложения, упадка, хотя повторюсь — в самих вещах этого духа нет.

Канонический хронологический рассказ вдруг трансформируется в тематический (путешествия, театр), оставляя зрителя в растерянности в конце, где после оттепельных холстов вдруг смешиваются ранние и поздние вещи, собранные по сюжетам. Что-то странное происходит и с кураторскими текстами к разделам — они постепенно истончаются, исчезают и заменяются текстами самого Пименова — без датировок и контекста.

Юрий Пименов. Две девушки с мячом. 1929. Холст, маслоЮрий Пименов. Две девушки с мячом. 1929. Холст, масло© Государственная Третьяковская галерея

Возможно ли в 2021 году комментировать работы художника только его собственными текстами, написанными в определенную эпоху и в определенных обстоятельствах? Цитаты не датированы, но остается ощущение, что мы и сейчас смотрим на Пименова из шестидесятых или семидесятых годов. Так возникают казусы. Вот тот самый момент изменения — переход от ОСТ-овских 1920-х к 1930-м, названный импрессионизмом (впрочем, не соцреализмом — что уже хорошо). Реплика на стене называет 1932 год временем счастья, легкости, упоения натурой, за которой из его поля зрения пропали (немного деланный вздох) отзвуки «каких-то войн» и 1937 года. Но в метре от этой цитаты мы видим другой текст, где художник признается, что в 1932 году находился в глубочайшем упадке, депрессии, не знал, куда двигаться дальше. Как быть зрителю? Так что же происходило в начале тридцатых? Упоение от портретов и натюрмортов, «улиц, блестящих от дождя» и фактуры женской кожи — или кризис? Нет работы, нет денег, нет перспектив?

Но кураторские тексты словно продолжают тексты Пименова: тот же словарь, эвфемизмы и умолчания. «В 1930-х годах, переосмыслив раннее творчество, художник отдает предпочтение импрессионизму». «Отказываясь от напряженной экспрессионистической манеры, он обращается к мягкости французского импрессионизма». Правда? Переосмыслил, отказался и обратился? И здесь же — «людские судьбы», «радость простого труда», «горячо откликаясь на светлые и драматические события в жизни страны», «героические будни тыла» и почему-то вдруг поданные в кавычках «трагедии и тяготы», которые у Пименова «перекрываются чувством новизны жизни». В каком же году это написано?

В той же стилистике выдержана и архитектура экспозиции. Сверхмонументальные «брежневские» пилоны чуть игривых форм, белого, тяжелого синего и глухого бордового цвета, шрифт из середины шестидесятых: ощущение, что сквозняк был еще недавно, но форточку уже закрыли.

Юрий Пименов. Воспоминание о военном пайковом хлебе. 1962. Холст, маслоЮрий Пименов. Воспоминание о военном пайковом хлебе. 1962. Холст, масло© Государственная Третьяковская галерея

И это гнетущее ощущение опрокидывается на вещи Пименова, которые так хотелось бы увидеть иначе. Проанализировать в оптике монтажа и сложных планов, жесткой сборки родом из 20-х с приемами, идущими оттуда, — «вклейками» фото, фактур, элементов полиграфии, которые можно обнаружить у него и в самые душные времена. Прокомментировать его «портреты предметов» — серию про новые и старые вещи, которую интересно сравнить с тем, чем занималось в 1960-е1970-е уже совсем иное поколение неподцензурных художников. Интересную и с точки зрения понимания дизайна, новой эстетики.

Вот он ездил на Венецианскую биеннале и крыл потом модернизм в книжке «Искусство жизни или “искусство ничего”». Но тут же хвалил своих педагогов и однокурсников по ВХУТЕМАСу как настоящих художников, занимающихся современным, актуальным искусством. Не стоило ли разобрать эти его тексты, по сути — его кредо? Кстати, что стало с этим ближайшим кругом художников, с кем он взаимодействовал, кто был рядом? Нет ответа. А, собственно, очень многое бы объяснило, если бы рядом был контекст — что делали Гончаров, Лучишкин в 1940-е? А в 1950-е?

Пименов Ю. Искусство жизни или «искусство ничего». М., 1960Пименов Ю. Искусство жизни или «искусство ничего». М., 1960© «Искусство»

Пименов — самый кинематографичный из советских художников, больше Дейнеки. Так интересно было бы посмотреть на него в контексте кино 20-х (ФЭКСы!), потом 30-х и, конечно же, оттепельных фильмов. Но на выставке нет ни кадров из созданных им фильмов, ни духа или какой-то реальности театра — хотя бы фотографий постановок. Нет книг, материальной и физической реальности его мира. А кого и как вырастил Пименов во ВГИКе, где он преподавал с 1945 по 1972 год?

Перед нами только осколки какой-то большой и сложной жизни. Пименов в безвоздушном пространстве, вне контекста, вне связей и идей, отдельно от театра, кино, без эскизов, быстрых зарисовок (как? почему?) и какого-то живого движения мысли, без ощущения жизни и времени, которое настолько было для него важно.

Возможно, потому выставка — хоть и состоялась — пока осталась лишь молчаливой констатацией присутствия этого художника в пантеоне советского искусства.


Выставка Ю. Пименова в ГТГ открыта до 9 января 2022 года.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Дни локальной жизниМолодая Россия
Дни локальной жизни 

«Говорят, что трех девушек из бара, забравшихся по старой памяти на стойку, наказали принудительными курсами Школы материнства». Рассказ Артема Сошникова

31 января 20221860
На кораблеМолодая Россия
На корабле 

«Ходят слухи, что в Центре генетики и биоинженерии грибов выращивают грибы размером с трехэтажные дома». Текст Дианы Турмасовой

27 января 20221978