«Законы не только против животных, но и против тех, кто против охоты»

«След зверя» (Pokot) Агнешки Холланд получил Премию Альфреда Бауэра на последнем Берлинале (этот приз дают за новаторство) и с тех пор путешествует по региональным фестивалям. Недавно эту черную комедию о старушке-вегетарианке, которая живет в лесу и становится свидетельницей загадочных убийств охотников, показывали на ММКФ и только что — на Одесском кинофестивале. Здесь, в Одессе, с Холланд встретилась Наталья Серебрякова — и поговорила с режиссеркой (в субтитрах ОМКФ теперь прогрессивно используют феминитивы) о ее старых друзьях и новой европейской политике.

— Что такое «pokot»?

— Это охотничий термин. Он обозначает особую церемонию, когда после охоты добыча выкладывается на траве или на земле. Убитых животных торжественно раскладывают по видам или по размерам и проводят торжество. Это слово не очень распространено в Польше.

— Вы имели в виду какой-то политический подтекст, когда снимали фильм? Защиту природы или там прав женщин?

— Я не вкладывала такого смысла специально, но понимала, что фильм символичный. Потому что охотник представляет собой силу, при этом мужскую. А те, кто борется за права животных, представляют тех, кто слаб и не имеет права голоса. Нынешнее польское правительство глубоко антидемократично — демократия для них означает полную диктатуру большинства, совершенно женоненавистническую и антиэкологическую. Например, в этом правительстве есть охотничье лобби. Они принимают законы не только против животных, но и против тех, кто выступает против охоты. Польский министр иностранных дел выступил против «велосипедистов, вегетарианцев» и экологов. Это своего рода контркультурная революция.

— А что это за книга, на которой основан сценарий?

— Это роман Ольги Токарчук. Я вообще-то прочла все ее книжки, но одна меня действительно зацепила, и я решила, что она станет отличным фильмом. Ну и плюс ко всему жанр довольно популярный, такая детективная история. То есть в фильме показана реальность, но в слегка необычном, символическом виде. Когда мы начинали снимать (а это было достаточно давно), мы еще не знали, что фильм станет настолько актуальным для сегодняшней политической ситуации в Польше. Потому что здесь есть аллюзия на сегодняшнюю власть и на некоторых министров: они и есть те самые охотники, которые ненавидят защитников окружающей среды и женщин. И, кстати говоря, эта политика очень похожа на политику Трампа. Мы не планировали делать политическое кино, но оно получилось само собой.

— Говоря о Трампе и Польше… Сейчас в мире настолько сильны правые взгляды и национализм, что понятие патриотизма в целом дискредитируется. Вы пытаетесь оставаться патриотом польского государства в этой ситуации?

— Это абсолютно разные понятия — патриотизм и национализм. Для меня патриотизм означает то, что я люблю свою страну, но не в ущерб другим странам. Я признаю слабость моих политиков, преступления, которые происходят в моей стране, но тем самым я пытаюсь сделать ее лучше — более справедливой, более открытой, доброй или щедрой. А национализм — это как раз та любовь к своей стране, которая заставляет ненавидеть все другие страны. И вот этот лозунг Трампа «Давайте сделаем Америку снова великой» — он, конечно, абсурдный. После того как он сказал эту фразу, появилось много мемов и видео. «Давайте сделаем Голландию снова великой», «Давайте сделаем Германию снова великой». И это звучит абсурдно, потому что планета устроена так, что, если страны не живут в сотрудничестве, она разрушается. Мы своими руками порознь разрушаем планету. У человечества вообще так много всего общего, что говорить «только моя страна должна быть на первом месте» абсолютно глупо. Если мы умрем, то все вместе.

В современной политике разных стран есть некоторые общие черты. Она транслирует новые страхи значительной части населения через какую-то популистскую ложь. Мы видим это не только в Польше и у Трампа, но и в случае с Брекситом, в Венгрии, в том, что происходит в России и Турции, а также в том, что может произойти в предстоящий политический сезон в Западной Европе — в таких странах, как Франция, Италия или Голландия. Мы переживаем очень мощную политическую контрреволюцию, которая ставит под сомнение самые основные принципы демократии. Это вызов самому существованию Европейского союза. На мой взгляд, это ужасно опасно и может привести к глобальным конфликтам, которые мы сегодня даже не можем себе представить.

А патриотизм — это любить свою страну, историю, культуру, язык, обычаи, но при этом любить и другие страны и их историю, быть открытым для культурного обмена и сотрудничества.

— Влияют ли эти политические проблемы на европейскую киноиндустрию?

— Европейская киноиндустрия переживает очень долгий и медленный кризис. Сила европейского кино — его разнообразие, не только культурное и языковое, но и нововведения в языке кино. Кино не в лучшей форме, но оно живо.

Что касается моего пола, то это проблема всей Европы. Женщинам-режиссерам гораздо труднее получить финансирование для создания длинных художественных фильмов. Немного лучше дело обстоит с документальными фильмами, но на телевидении положение женщин-режиссеров нестабильно.

— Политические проблемы стимулируют развитие нового европейского кино или мешают ему?

— Что плохо для населения, для Европы, для политической ситуации, в основном хорошо для кино, потому что кино всегда процветает, когда напряженность в обществе растет и люди испытывают желание противостоять вызову.

— У вас много телепроектов: «Убийство», «Прослушка», «Карточный домик». Что вы находите в сериалах? Не трудно ли вам находиться в жестких рамках, заданных шоураннерами?

— Бывают хорошие и плохие сериалы, а также изобретательные и традиционные сериалы. Последние мне неинтересны как режиссеру. Также мне неинтересно и традиционное кино. Я люблю, когда сюжет в сериале очень необычный, и порой случается, что в сериале он даже более смелый, чем в кино. Но, к сожалению, в Голливуде не очень много интересных проектов и интересных стилистических решений. И одно дело, когда я делаю один или два эпизода как guest star. Другое — когда я развиваю собственный сериал. Это очень интересно — так же, как делать кино.

— Вы регулярно работали с Вайдой и Кесьлевским, продюсировавшими ваше кино, а в производстве «Таинственного сада» и вовсе участвовал Фрэнсис Форд Коппола. Можете вкратце рассказать о вашем опыте сотрудничества с ними?

— Анджей Вайда как продюсер моих первых фильмов очень сильно мне помогал, он был очень включен в работу. И он был не только наставником, но и другом. Это было прекрасное взаимное влияние. А Фрэнсис не был так приятен. Он немного боялся быть вовлеченным в процесс слишком сильно, потому что перед этим он продюсировал Вима Вендерса, и он очень заботился о том, чтобы быть таким вальяжным продюсером. Мне кажется, он вообще не так уж заинтересован в продюсировании. Да, у нас были хорошие отношения, но они не были особо вдохновляющими. Кесьлевский же на протяжении многих лет был для меня лучшим другом — просто по-человечески, а не только как режиссер. Мне до сих пор очень больно, что мы его потеряли. Спустя много лет я так и не могу его заменить кем-то, кто был бы таким же важным для меня — и таким же веселым. Но нельзя сказать, что он был счастлив. Он имел потрясающий успех, но не знал, что с ним делать. Он был даже как-то раздавлен этим успехом.

Понравился материал? Помоги сайту!