«Мы должны понимать: для подавляющего большинства украинцев революции фактически не было»

Владимир Тихий — известный украинский режиссер и продюсер. Именно он был инициатором киноальманахов «Мудаки. Арабески» и «Украина, гудбай», только что состоялась украинская премьера его нового фильма «Зеленая кофта» (до этого картина участвовала в программе Сан-Себастьяна). Тихий также известен как документалист. Одна из самых громких работ Тихого была посвящена Межигорью, резиденции президента Виктора Януковича. Она была снята в рамках альманаха «Открытый доступ», где речь шла о практическом бездействии закона «О свободном доступе к информации». Новый проект Тихого «Вавилон'13» — серия небольших YouTube-роликов, иллюстрирующих события на Украине. В последние месяцы эти видео стали практически вирусными. «Вавилон'13» начался в первые дни революции и сейчас продолжается уже в Крыму. Накануне интервью стало известно о пропаже двух операторов проекта в Симферополе, и на протяжении всей беседы Тихий то и дело отвлекался на телефонные переговоры, единственной темой которых был поиск информации о местоположении и состоянии коллег.

— Что известно о пропавших в Крыму операторах «Вавилона'13» Ярославе Пилунском и Юрии Грузинове?

— Пока ничего. Чем дальше, тем больше появляется разных слухов: что живы, что кого-то избили. Была даже информация, что во вторник в 12 часов их уже отпустили, это оказалось неправдой. Слава Пилунский — очень известный оператор, который снимал клипы большому количеству наших звезд вроде «ВИА Гры» и Веры Брежневой. И сейчас к поиску подключились представители постсоветского шоу-бизнеса, которые вроде бы обещают, что через них удастся его освободить. Но где они находятся и кто их держит — пока неизвестно. Известно, что они пытались снять что-то на референдуме. Я с ними разговаривал накануне, и Юра Грузинов объяснял, что стоит только достать камеру — сразу появляются люди с автоматами и требуют аккредитацию. Аккредитацию нам, разумеется, никто не выдал. Но они хотели снять все, причем хотели посмотреть, как голосуют на самом участке. И, насколько я понимаю, на участке их как раз и задержали. Вроде бы есть очевидцы того, как Пилунский и Грузинов зашли туда и через некоторое время их вывели люди с автоматами, посадили в «Жигули» и увезли.

— То есть «Вавилон'13» сегодня продолжается уже в Крыму?

— Да, у нас там есть еще режиссер Кристиан Жереги, который снял, например, эпизод «Зеленые человечки».

— Ситуация с Пилунским и Грузиновым — это первый подобный случай с авторами «Вавилона'13»?

— В Киеве был очень странный момент, когда началась зачистка Майдана. Пошли звонки, причем искали явно Грузинова. Но у них почему-то был мой телефон, и, звоня мне, они думали, что я — это он. Предлагали разные странные вещи, например, пойти вместе что-то поснимать. Но даже по телефону было ясно, что это люди, которые совершенно не понимают, о чем говорят. Однако в целом такого еще не было. Во время самых страшных событий были небольшие ранения у операторов, но до похищений не доходило.

— То, что сейчас делают видеоактивисты в Крыму, — это уже практически военная журналистика?

— До какого-то момента это была довольно цивилизованная журналистика. Например, чем занимались там Пилунский с Грузиновым? Они ездили от одной военной части к другой, и появление людей с видеокамерами моментально стабилизировало ситуацию. Местные активисты сразу переставали проявлять какую-то агрессию и так далее. В Севастополе они порой даже выступали в роли пугала — стоило им появиться, как начиналось затишье. Но потом все изменилось. Была дана команда сверху, и все те, кто не имел аккредитации от местных властей, попадали под замес.

— Еще во время правления Януковича вы снимали документальный фильм-расследование о Межигорье. Сейчас вы продолжаете работать над «Вавилоном». Что общего между этими мирами и историями?

— Снимая фильм о Межигорье, я уже был морально готов к этой революции. Причем я не снимал непосредственно Межигорье, а снимал журналистов-активистов: Мустафу Найема, Сергея Лещенко, Наталью Соколенко — людей, по-хорошему безбашенных. И это постоянно были драма и конфликт: на этих людей все смотрят в каком-то другом, непривычном формате, а ты просто идешь и снимаешь это все. Постепенно ты чувствуешь удовлетворение не от того, как поставил кадр, а от того, что происходит здесь и сейчас — и ты можешь просто запечатлеть это. События на Майдане стали фактически расширенной версией этой ситуации. Только теперь вместо трех журналистов были тысячи человек, находящихся в таком же состоянии. Это был важный момент, до этого было ощущение, что наше общество доходит до какого-то кризисного состояния, за которым уже остается исключительно существование ради существования.

— А как начался собственно «Вавилон'13»?

— Все началось с первыми студенческими протестами, которые и переросли в Евромайдан. Ядром проекта были творческие молодые люди: журналисты, художники, кинематографисты. Такой белоленточный формат, когда протест выражается через креатив. Но когда 30 ноября случился разгон Майдана, стало понятно, что к происходящему нужно относиться намного серьезнее. Просто выйти на улицу с плакатом уже недостаточно. И когда я пришел на Михайловскую площадь (там состоялось первое вече после разгона. — Ред.), мне позвонил Денис Воронцов, администратор проекта «Вавилон'13», со словами, что пора уже собираться вместе и что-то делать. В результате вечером того же дня мы сняли первое видео, ночью смонтировали его, и утром появился наш ролик «Prologue». После этого стало ясно, что надо продолжать. Но монтировать в мастерской у нашего друга Ивана Сауткина было неудобно, я обратился к Сергею Трымбачу, главе украинской Спилки кинематографистов, и нас приютили в Доме кино, где мы и существовали три месяца.

— Как вы отбираете то, что выкладывать в интернет, а что нет?

— С самого начала было ясно, что бегать и снимать наиболее горячие точки означает уподобиться репортерам. Поэтому мы пытались в первую очередь понять и показать непосредственно людей, которые стоят рядом. Хотели увидеть вещи, возможно, не так актуальные для протестного движения или революции, но отображающие это новое мироощущение, которое заключалось в том, что вдруг ни с того ни с сего большое количество граждан Украины решило организовать мероприятие, не контролируемое политиками и не финансируемое какими-либо структурами.

В теории изначально подразумевался и некий минимальный художественный уровень видео. Но на практике мы отбирали восемь фильмов из десяти. И только два отсеивались: или это было слишком кондово, или была какая-то совсем нечитаемая идея.

Было ощущение, что наше общество доходит до какого-то кризисного состояния, за которым уже остается исключительно существование ради существования.

Все видео были определенной реакцией снимающего на события. Как правило, эти события вызывали выброс адреналина, и люди теряли маски, за которыми они обычно прячутся, теряли эту постоянную зажатость, из-за чего практически каждое лицо, появляющееся в кадре, было интересно. Соответственно какие-либо художественные приемы, обычно использующиеся для того, чтобы раскрыть персонажа, здесь были уже не нужны. Заряженность и энергетика людей, которые там находились, и были художественной формой.

— Я слышал, что вы не выкладываете в интернет некоторые ролики, специально оставляя их для полного метра.

— Есть определенные темы, не работающие в короткой форме. Там уже нужны контекст, предыстория и определенная структура. Полный метр мог бы быть очень интересным: там уже можно было бы показать, как менялись люди и общество во всей этой стихии. Например, есть возможность сделать фильм о жизни первой сотни Майдана, которую снимали наши ребята.

Кроме того, были вещи, являвшиеся болевыми точками момента, темы, от которых общество закрывалось, вытесняя их. Это насилие на Банковой, первые жертвы и даже эпизоды с разрушением памятника Ленину. У нас было очень много материала об этом, но после некоторых споров мы решили пока его отложить. Потому что ясно: с одной стороны, революция происходила в первую очередь в головах. С другой — для подавляющего большинства украинцев ее фактически и не было. И это мы тоже должны понимать.

Сегодня мы живем в странном обществе, которое настолько разнообразно... И одна из главных сложностей для нас — ответственность перед этим обществом. Потому что события действительно опережают нас, и мы буквально бежим за ними, пытаемся поймать и понять. И времени на осмысление этого или на поиски каких-то решений даже в плане продвижения проекта порой буквально не остается. Хотя сейчас, к примеру, у нас есть идея совместно с каналом 1+1 сделать сериал из отснятого видео. И это будет уже другой жанр, другой подход к материалу, другая драматургия. Тут возникает вопрос, готово ли руководство того или иного канала к нашему взгляду на происходящее и готовы ли мы прогнуться под тот или иной формат. Ведь с переходом на ТВ уже нужны будут контекст, предыстория и, главное, понимание, что среди зрителей может быть какая-то тетя из Винницы, которая просто не знает, что происходило в Киеве.

— Но вы согласны с тем, что вслед за политиками на Украине себя полностью дискредитировали и все СМИ (оппозиционные или нет — не важно)?

— Та дискредитация СМИ, что произошла сегодня, — это катастрофа, которая намечалась еще года три назад. Наши СМИ утратили социальные функции, но люди от какой-то безысходности или отсутствия альтернативы — хотя интернет является такой альтернативой — продолжают потреблять все это.

Но все идеи — коммунистические, демократические, либеральные — были уже полностью обесценены: за каждой вырисовывалась какая-то противная рожа нашего политика. В то же время правая идеология была фактически свободна.

— Глядя из Киева, мы понимаем, что, несмотря на всю важность некоторых событий, в целом это все же была правая революция со всеми вытекающими последствиями. Но если посмотреть на ролики «Вавилона'13» или вообще на то, что в большинстве своем показывали наши СМИ, — там мы этого не видим. И в этом замалчивании есть большая опасность...

— Люди, делавшие все ролики «Вавилона'13», по своим убеждениям не правые. Среди моих знакомых, которые были на Майдане и снимали там, есть и левые, и евреи, и антифа. Возможно, сейчас еще рано обо всем этом говорить, понятно, что все участники событий пытались максимально использовать политические ресурсы. Но все эти ресурсы и идеи — коммунистические, демократические, либеральные — были к тому моменту уже полностью обесценены: за каждой тут же вырисовывалась какая-то противная рожа нашего политика. В то же время правая идеология была фактически свободна. Как красивая картинка для молодых людей, она была, скажем так, не приватизирована, несмотря на все усилия Тягнибока. В результате во всех этих событиях правый радикализм нашел себя и дал выход неким идеям, которые уже существовали в нашем обществе. Хотя я думаю, что сейчас правая идея на Украине претерпит определенные изменения.

— Новое правительство оказывало какую-то помощь проекту?

— Нет. У нас был краудфандинг (проект собрал больше 30 тысяч гривен. — Ред.), были просто частные пожертвования. Но что самое главное — нами не интересуются какие-либо зомби-структуры, то есть те социальные структуры, которые сейчас укрепились в нашем обществе и которые, на мой взгляд, очень вредны в области искусства.

— «Вавилон'13» иногда позиционировали как видеорупор Майдана…

— Видеорупором Майдана мы никогда особо не были. Нас пытались представлять так, но это все же не совсем верно. Были, правда, и другие случаи. Например, еще до появления Автомайдана и всего остального к нам обращались представители гражданских объединений, решившие, что нам нужно снимать ролики, продвигающие их лидеров на Майдане. Было предложение делать видео, чтобы показывать его милиционерам, стоящим по другую сторону баррикад. Предлагали какие-то показушные истории... То есть порой буквально доходило до того, что приходили люди с просьбой показать их в кино.

— Но Громадському TV вы сразу дали ролики?

— Мы сообщили всем каналам, что готовы бесплатно предоставлять им наше видео.

— Еще вы разрешали музыкантам использовать видео в своих клипах...

— С музыкантами было несколько иначе. Они звонили и говорили: «Давайте мы дадим вам нашу песню, а вы смонтируете под нее свое видео». На что мы предлагали им самим зайти на YouTube и выбрать понравившееся видео, которое мы уже предоставим им для монтажа.

— Выходит, что ролики «Вавилона» имеют открытый доступ?

— Не совсем. Они в открытом доступе через вот эти фильмы. Потому что право первой ночи на этот материал — у нас. А были и другие истории. Например, после противостояния на Банковой приходили адвокаты и отсматривали видео, чтобы доказать, что их подзащитные не давили милицию или не участвовали в провокациях.

— Представители новой власти не обращались по схожим вопросам?

— Мне кажется, новое правительство пока еще в шоке и просто не может представить, куда бежать и за что хвататься. Так что им не до нас.

Понравился материал? Помоги сайту!